Беднов В.А. Православная Церковь в Польше и Литве. Глава V: Эпоха четырехлетнего сейма (4)
Из книги: Беднов В.А. Православная Церковь в Польше и Литве. Минск: Лучи Софии, 2003. Глава IV: От 1686 года до четырехлетнего сейма
К оглавлению
Публичное заседание генеральной конгрегации состоялось 1 июля. Прежде всего конгрегация выразила благодарность королю и станам Речи Посполитой за правительственное покровительство. Члены ее заявили о своей верности и послушании закону и присягой подтвердили обещание всеми силами защищать отечество от внешней опасности и внутренних волнений и уклоняться от всякой чужестранной зависимости[1]. Затем члены генеральной конгрегации, по общему и единогласному решению, приняли правила относительно порядка дел и управления в церквах греко-восточного обряда. Правила эти изложены в одиннадцати артикулах, из которых каждый делится на несколько параграфов[2]. Суть этих правил сводилась к тому, что православная церковь в Польше объявлялась зависимой от константинопольского патриарха и получала новую организацию своего управления, где в широких размерах применялось выборное начало при замещении вакантных церковных должностей. «Главное национально-церковное управление греко-восточного неуниатского обряда, имеющее составить Польско-греческую иерархию восточной церкви, обязано быть в духовной зависимости от главного пастыря той церкви, константинопольского патриарха (коль скоро сейм правом своим учредит это и совершится посвящение архиепископа и епископов от константинопольского патриарха), и будет состоять из одного архиепископа на правах митрополита, как начальника польско-восточной церкви, из национального синода и 3-х епископов, начальствующих в своих епархиальных консисториях. Вместе с архиепископом они будут составлять Польско-национальный синод и управлять церковью на основании канонических правил и общих постановлений 7-ми соборов, ни в чем нисколько не относясь к чужестранным митрополитам и к другими национальным синодам и только в делах, касающихся догматов веры, обращаясь к патриаршей цареградской кафедре, никогда не дозволяя себе апелляции по церковным делам где-либо за пределами Речи Посполитой, а все окончательно решая определениями Польско-греческого национального синода» (Арт. I).
Пока будет учрежден польско-греческий национальный синод, генеральная конгрегация устанавливает особое «общее и особенное церковное управление над всем духовенством монастырским и светским, над всеми монастырями и церквами и над всем народом, исповедующим православную веру» в Польше и Литве (Арт. II). Это управление сводится к следующему. Каждая епархия должна быть разделена на деканаты, или протопопии, с одинаковым в каждой из них количеством церквей. В каждой протопопии правление состоит из протопопа, его наместника, двух священников, избранных из среды приходского духовенства, асессора и писаря. Последние два — лица светские из среды шляхты или мещан. Должность протопопа признается пожизненной; прочие же члены правления избираются на четыре года. Через каждые четыре года в каждой протопопии происходят деканальные конгрегации, на которых присутствуют, кроме протопопа и членов правления, все священники протопопии, старшие члены церковных братств и городских обществ. Деканальная конгрегация контролирует деятельность правления протопопии, выбирает его членов закрытой баллотировкой, в том числе и протопопа, если консистория за какую-либо вину устранит от должности старого, и выражает нужды и желания деканата для доклада о них епархиальной конгрегации. В состав последней должны входить протопоп, старший брат от светского братства и писарь каждого деканального правления, а равно и депутаты от монастырей и архимандрий. Днем открытия епархиальной конгрегации должно быть всегда 15 мая (арт. III). Мужские монастыри тоже имеют свои конгрегации, на которых большинством голосов избираются «старшие члены монастырей». Игумены и вообще начальствующие в монастырях несут свои обязанности пожизненно, и от них могут быть отрешены только по суду. Игумены являются «естественными депутатами своих монастырей на епархиальных конгрегациях». Начальницы женских монастырей тоже избираются монашествующими в присутствии депутата от консистории. Каждый женский монастырь посылает своего депутата на епархиальную конгрегацию (арт. IV). Епархиальная конгрегация состоит из председателя, которым всегда должен быть епархиальный архиерей, а в его отсутствие — его наместник по консистории, — и делегатов, в состав которых входят члены консистории, архимандриты, игумены и выборные от монастырей, деканальные протопопы и старшие братчики от светских братств, назначенные депутатами от деканатов. Она рассматривает представления деканальные и монастырские и одни решает сама, другие передает на рассмотрение консистории, иные — генеральной конгрегации или главной консистории; она же ревизует деятельность консистории и, в случае жалобы на нее, доносит синодальной или генеральной конгрегации; затем она избирает новый состав консистории и восемь делегатов на синодальную конгрегацию в таком составе: 2 делегата из белого духовенства, 2 делегата из черного и четыре из светской среды — из шляхты или мещан, «имеющих оседлость и просвещенных науками». Этим депутатам епархиальная конгрегация поручает «заботиться об интересах как общих епархиальных, так и частных: деканальных, монастырских, школьных и госпитальных». К 15 июня делегаты должны прибыть «в резиденцию генеральной консистории» и там «составить из себя синодальную польско-греко-ориентальную конгрегацию» (арт. V). Генеральная конгрегация собирается через каждые четыре года. Эта конгрегация, или «национальный синод православных церквей Королевства Польского и Великого Княжества Литовского», состоит из архиепископа и трех епископов, старших архимандритов и асессоров главной консистории и из депутатов, избранных епархиальными конгрегациями. Генеральная конгрегация «составит собой греко-ориентальную иерархию в Польше под названием национального синода». Этой конгрегации принадлежит право: «а) избирать архиепископа и епископов, испрашивать им утверждение правительства и посвящать их; б) избирать и посвящать архимандритов; в) быть высшим главной консистории, апелляционным, судебным местом, поверять четырехлетние ее действия и делать другие распоряжения, касающиеся церкви. Все дела, касающиеся веры и обрядов, должны быть решаемы одними духовными лицами на основании канонов и правил 7-ми вселенских соборов, а дела, касающиеся экономии, доброго порядка и управления фундушами, имеют быть решаемы совместно с депутатами и асессорами от сословия гражданского по большинству голосов» (арт. VI). Подведомственная архиепископу консистория называется генеральной или главной; в состав ее входят двенадцать особ: три «от монашествующего духовенства», «три от белого из протопопов или священников», три от шляхетского сословия и три от мещанского. «Последние не будут иметь голоса в предметах, касающихся веры и обрядов». Асессоры выбираются через каждые четыре года на генеральной конгрегации. «Судебный комплект присутствия главной консистории составляют пять членов, кроме писаря; в епархиальной консистории — три члена». Судебные заседания начинаются в два срока — 12 января и 12 июня, и в обоих полугодиях «продолжаются дотоле, пока не окончатся поступившие дела». Все дела в консистории решаются по большинству голосов; при их равенстве решает голос председателя. «Все бумаги должны быть писаны или двойным текстом — польским и русским, или только одним польским». Временно резиденцией главной консистории назначается город Пинск (арт. VII). Кроме генеральной консистории, на первых же порах должна быть открыта в малопольской провинции еще консистория Брацлавская и Житомирская, которая будет состоять из епископа (по его утверждении), шести асессоров (трех духовных и трех светских) и писаря. Консистория эта будет находиться в Богуславе и будет управлять церквами и монастырями малопольской провинции, за исключением Краковского, Сандомирского, Люблинского и Подляшского воеводств, которые остаются в ведении главной консистории (арт. VIII). В каждом приходе должна быть школа для обучения детей прихожан; наблюдение за школой принадлежит местному священнику, старшим братьям прихода и протопопу; учителями должны быть дьячки, умеющие читать по-польски и по-русски, или особые лица, на содержание которых прихожане должны приискать средства, назначив «для этого соразмерную складку». При каждой приходской церкви должен быть госпиталь «для содержания беднейших из прихожан по усмотрению священника и прихожан. Надзор за ним и попечение должны иметь прихожане со старшими братьями» (арт. XI)[3].
После принятия генеральной конгрегацией 1791 г. правил нового устройства православной церкви в Польше, участники первой избрали членов главной консистории, временно пребывающей в Пинске. Три из них были монахи, три — священники и по стольку же было шляхтичей и мещан. Первым асессором и вместе с тем председателем генеральной консистории был избран игумен бельско-подляшского монастыря Савва Пальмовский. Новоизбранные члены генеральной консистории 2 июля на заседании конгрегации в присутствии сеймовых комиссаров, членов местной порядковой комиссии и многолюдного собрания, принесли присягу, положенную для асессоров главной консистории, по той форме, которую читал им комиссар Кохановский[4], и генеральная конгрегация закрылась. Подоспевший во время заседаний конгрегации сеймовый комиссар Бутримович доносил королю, что на генеральной конгрегации все шло спокойно, прекрасно и образцово, при полном одобрении общества и при совершенном удовлетворении дизунитского обряда[5].
Постановления Пинской генеральной конгрегации пошли на утверждение сейма; но генеральная консистория, не ожидая его, приступила 6 июля 1791 г.к отправлению своих церковно-административных функций. 8 июля она разослала универсал всему православному духовенству, в котором уведомляла его о происшедшем в Пинске и предписывала ему, по получении сего универсала, отправить торжественнейшим образом всенощную, литургию и молебен с пением Те Deum laudamus и колокольным звоном за благополучное правление Станислава Августа и благополучный исход сейма. А чтобы этот универсал сделался известен каждому, духовенство должно было читать его по церквам в течение трех недель и вывешивать его на церковных дверях[6]. Принятая членами консистории перед сеймовыми комиссарами присяга обязывала их побуждать всех духовных и светских лиц к соблюдению верности королю и Речи Посполитой. Ввиду этого, генеральная консистория 9 июля разослала другой универсал к православному духовенству, которым приказывалось ему держаться рассылаемой при этом формы моления на ектениях и многолетии за духовные и светские власти и прислать в консисторию имеющиеся при церквах книжки: «Сокращенный катихизис» и «О победе на супостаты»[7], распространение которых поляками ставилось в вину Виктору Садковскому. С первых же шагов своего существования генеральная консистория хотела доказать верность православного населения Речи Посполитой и действовала в угоду последней. Но это нисколько не устраняло векового нерасположения к православию со стороны фанатиков. Латинская иерархия была недовольна сделанными православию уступками. Из Рима писали, что 1) неприлично, чтобы в католическом государстве чуждое исповедание пользовалось теми же правами, что и господствующая религия; 2) эти уступки могут повлечь за собой много дурных последствий для господствующей религии, которая будет постепенно ослабевать и которую постараются окончательно уничтожить; 3) даже политические соображения не позволяют давать больших прав в Польше дизунитам, так как они могут каждую минуту нарушать спокойствие государства и будут в руках России орудием для достижения преследуемой ею цели — поработить Польшу и сделать ее русской провинцией. 14 сентября 1791 года папский нунций передал королю представление Ватикана против дарования православному населению прав. Король ответил нунцию, что дело зашло настолько далеко, что воспрепятствовать ему уже нельзя, и что это дело затеяли очень почтенные лица, которые не захотят от него отстать; тут же король заявил, что постановления Пинской конгрегации очень полезны для Польши: «Мы надеемся извлечь большую выгоду от Пинского конгресса, а именно — совершенно отвлечь греков от России и таким образом освободиться от ее влияния». Но нунций не разделял надежды короля и уверял последнего, что совершенно невозможное дело разобщить греков с Россией, так как связь между ними «самая крепкая — связь религиозная», и доказывал, что православные неискренне приняли новое церковное устройство, а константинопольский патриарх, состоящий на жаловании у России, всегда будет поддерживать в православных привязанность к России и внушать отвращение к тем, которые не одной с ними веры. Нунцию приказано было из Рима соглашаться только на самые неважные уступки; только в крайнем случае ему разрешалось «допустить, чтобы у них был один епископ и чтобы все оставалось по-старому»[8]. Такое неблагосклонное отношение папского двора к новому положению православия в Польше сообщалось многим католикам — духовным и светским, и потому католическое общество было против учреждения православной иерархии. Униатское духовенство было в тревоге; оно выступило с открытой протестацией против уступок в пользу дизунитов. Воспользовавшись тем обстоятельством, что сейм долго не рассматривал постановлений Пинской конгрегации, униатское духовенство с митрополитом Ростоцким во главе, собралось в Бресте и отсюда отправило к королю просьбу, в которой между прочим говорилось: «Просимая дизунитами Речи Посполитой иерархия не потребна ни для наличного количества православного населения, ни для устранения его заграничной зависимости; привлекает наше внимание и вызывает справедливое опасение, чтобы это разрешение не послужило поводом к возобновлению того угнетения и преследования, каким в прежние века подвергалась католическая Русь, — и волновавших отечество смут». Некоторые полагали (генерал-адъютант Игнатий Кошутский), что и новая православная иерархия будет подстрекать православных к избиению шляхты, «как Мелхиседек Яворский и Садковский», а потому считали наилучшим средством совершенно изгнать из Украины православных священников и монахов и завести здесь унию[9]. Ввиду распространенного в широких кругах польского общества несочувствия к православию, сейм не спешил с рассмотрением того, что было постановлено на Пинской конгрегации. Вполне благовидным к тому предлогом могла служить ссылка на то, что сеймовая депутация не закончила еще следствия над епископом Виктором и его сообщниками.
Следственная сеймовая комиссия возобновила свои работы по «экзаменованию» епископа Виктора и его соузников 15 сентября 1791 г. и продолжала их и в следующем 1792 году. В мае этого года сейм, получив ее доклад, начал заниматься дизунитским вопросом. 10 мая брацлавский посол Леженский доказывал необходимость установления православной иерархии; на следующий день ту же мысль отстаивал другой брацлавский посол Ярошинский[10]. 16 мая открывавший заседания Пинской генеральной конгрегации Кохановский доложил сейму постановления последней и проект новой организации диссидентских церквей обоих евангелических исповеданий. Обсуждение сеймом доклада Кохановского происходило 21 мая. Находились сочувствующие православным, были и противники расширения прав дизунитов, как и вообще некатоликов. Хелмский бискуп Старчевский решительно противился введению православной иерархии. Новгородский посол Бернович доказывал, что православная иерархия в составе архиепископа и трех епископов не соответствует количеству православного населения и будет умалять господствующую религию; по его мнению, достаточно одного православного епископа, не подчиняющегося заграничному (разумеется, русскому) правительству. Кохановский отстаивал необходимость принятия постановлений Пинской конгрегации. Для Польши желательно, чтобы ни один из ее граждан не был подчинен чужому правительству; но если сейм не даст православным нужных для их духовной власти прерогатив, то, по мнению Кохановского, они будут добиваться их с помощью иностранцев. Православные не могут довольствоваться одним епископом, потому что в случае его смерти некому будет посвящать нового; так как для посвящения его требуется три епископа, а епископ должен быть утверждаем (для надлежащего авторитета) митрополитом, то Кохановский настаивал на необходимости принятия проектируемого Пинской конгрегацией количества православных владык. Чтобы склонить на свою сторону сейм, он доказывал, что отрешение православных от поисков духовного начальства за границей, является наилучшим средством защиты отечества. Сейм принял постановления Пинской конгрегации и большинством (123 против 13) одобрил относительно православных и диссидентов следующую конституцию[11]. «Удовлетворение желаний польских обывателей — греко-неуниатов и диссидентов». — «Получив от депутации для составления проектов относительно православных и диссидентов, а равно и от комиссии, назначенной нами, королем и сеймовыми станами на Пинскую православную конгрегацию, все донесения относительно положения польских обывателей — неуниатов, и через это узнав о потребности установления для них в областях Польши прочного (stalego) церковного управления, — одобряем выработанную в прошлом 1791 г. на генеральной конгрегации уполномоченными греко-неуниатами форму церковного правления, рассмотренную названной выше депутацией совместно с делегатами от этой конгрегации и нам поданную, одобряем, рекомендуя исполнительной власти, чтобы она старалась надлежащим образом привести к осуществлению упомянутую форму церковного правления. Точно так же одобряем и церковное управление для польских диссидентов, которое выработано упомянутой выше депутацией сообща с делегатами от диссидентов обоих евангелических исповеданий, и желаем, чтобы оно вместе с протоколом депутации было в коронных актах. И такое церковное управление греко-неуниатов и диссидентов не может быть противным (przeciwnosci czynic nie maia) господствующей религии. Относительно обеспечения церковных фундушей постановляем, что все имения и фундушевые суммы, церкви и монастыри, фактически находящиеся во владении неуниатов, ненарушимо оставались за ними, те же фундушевые имения и церкви, которые присоединены к унии, никогда не возвращались к неуниатам. Сохраняем обывательское право, quo ad jus patronatus et collationis»[12]
Изложенная конституция давала православию очень много в сравнении с прежним его положением; оно пользуется теперь покровительством закона, свободой в отправлении своего обряда и многими неслыханными прежде преимуществами. Но оно не получало и теперь того, что у него было отнято униатами: за ним оставались только те церкви и монастыри, которыми оно владело в 1792 г., все же то, что было отнято у православных униатами в течение XVIII ст. вообще и в особенности после первого раздела, оставлялось в руках униатов, от всего этого православие должно было навсегда отказаться. Так как православному митрополиту не было предоставлено сенаторского кресла, то оно не было уравнено с унией, глава которой — митрополит Ростоцкий в это время уже заседал в сенате вместе с латинскими бискупами.
Вскоре после издания конституции об удовлетворении желаний православных обывателей Речи Посполитой сейм издал (31 мая) декларацию «относительно обвиняемых в бунте особ», т.е. относительно епископа Виктора Садковского и арестованных вместе с ним. Сам Садковский, его дворецкий (domownik) Алексей Чернявский и секретарь, священник Стефан Симонович, священники Рубинович и Андрух Беднар, обвиняемые в неверности Речи Посполитой и преступлении против законов страны и общественного спокойствия, задерживаются под арестом для того, чтобы их можно было судить в более спокойное время Один из арестованных, игумен Медведовского монастыря Виссарион, отказывавшийся принести присягу на верность Речи Посполитой, задерживался в Польше до окончания начинавшейся войны с Россией, а после нее должен быть выслан в Россию. Одни из православных узников духовных и светских, вина которых не доказана[13], выпускались на свободу с обязательством принести присягу на верность польскому правительству, а другие, хотя и недостаточно свободные от подозрений, в уважение к тому, что они долгое время сидели в тюрьме и ввиду настояния полномочных неуниатских делегатов, отсылались под стражей в наивысшую консисторию[14]; там они, за порукой этой консистории, по принесении присяги на верность Речи Посполитой отпускались на свободу Заодно с приговором над арестованными сейм постановил наградить тех, которые для задержания в Несвиже епископа Виктора и его свиты понесли убытки[15].
31-го же мая сейм сделал особое постановление относительно луцкого неуниатского архива, перевезенного в Варшаву. Следственная депутация донесла сейму, что неуниатский архив, ввиду обилия документов еще не пересмотрен и не перерегистрирован, а между тем пересмотр этот «безусловно необходим для издания бумаг, касающихся духовных интересов» Ввиду этого, король и станы приказывают, чтобы секретарь следственной депутации Игнатий Танский занялся регистрацией документов. Последние должны быть распределены по своему содержанию, а наиболее важные из русских документов приказывалось перевести на польский язык. Нужные для этого средства отпускались из скарба. Танскому за его продолжительные труды в следственной депутации выдавалась денежная награда в размере тринадцати тысяч червонцев, а переводчику Манугевичу — в размере двух тысяч[16].
Чтобы закончить обозрение постановлений четырехлетнего сейма, касающихся православия, следует упомянуть еще о следующих конституциях. Еще 22 июня 1789 г., когда вырабатывались меры улучшения финансового положения Польши, сейм постановил, чтобы от имений и фундушевых сумм, принадлежащих диссидентским и греко-неуниатским церквам, платилось, «по примеру духовных и земских имуществ и с исключениями по отношению к последним», по 20%[17]. Затем четырехлетний сейм, объявивший о покровительстве православной церкви, отменил стеснительную для неуниатского духовенства конституцию 1764 г. «О popowiczach». В силу этой конституции, сыновья русских сельских священников, не пристроившиеся к науке или ремеслам в городе, если они по достижении пятнадцатилетнего возраста не домогаются духовного звания, становились подданными своих колляторов. «При неправильном понимании» этой конституции сами священники как униатские, так и православные, хотя и свободные люди, не встречают соответствующего их сану уважения, а сыновья их, встречая совершенное пренебрежение и испытывая неудовлетворенность, обычно уходили в громадном количестве из пределов Речи Посполитой. Ввиду этого, сейм, в объяснение упомянутой конституции, объявляет, что 1) сан каждого духовного в русском и греческом обрядах, как не изменял раньше его происхождения, так и впредь изменять не будет; но если священник сего обряда будет шляхтичем по происхождению, то шляхетское достоинство удерживается и за его потомством, которое будет пользоваться по законам, предоставленным греко-неуниатам, прерогативами шляхетского стана; если же православный священник из мещан, то его потомство будет пользоваться прерогативами и отличиями, народными законами предоставленными вольным мещанам; 2) православный священник крестьянского происхождения, посвященный по увольнении от пана, считается свободным; свободными считаются и дети его, а потому сыновьям русских священников можно приписываться в свободных городах, держать в городах посессии и пользоваться прочими мещанскими отличиями[18]. Конституция эта ослабляла деспотическую власть помещика-коллятора над православным священником и избавляла его детей от горькой участи, сопряженной с крепостным состоянием.
Четырехлетний сейм значительно улучшил юридическое положение православия, дав ему новую организацию церковного управления. Но расширяя права дизунитов, сейм руководился не чувством справедливости и гуманности, а исключительно политическими соображениями. На православие обратили внимание только тогда, когда в 1788-89 гг. распространились нелепые слухи о готовящемся восстании русского крестьянства. Забота об устранении этого несчастия для государства привела руководящие слои польского общества к мысли о необходимости порвать церковную зависимость православных подданных Польши от России, от российского Св. Синода. Назначенная сеймом депутация совместно с делегатами православного населения выработала правила нового устройства греко-неуниатской церкви в Польше. Но пока вырабатывались эти правила, 8 января 1791 г. были утверждены новые ненарушимые основные законы Польши, в силу которых «святая римско-католическая вера обоих обрядов» в Короне, Великом Княжестве Литовском и принадлежащих им провинциях объявлялась «навеки господствующей», а король и королева обязательно должны быть католиками. Переход из католичества в другую веру считался уголовным (kryminalny) преступлением. Относительно других исповеданий в основных законах говорится: «Сохраняем покой в исповедании и обрядах для всякой религии, терпимой в Речи Посполитой и отличной от господствующей, обещая, что ни духовная, ни светская власть не может преследовать из-за веры и обряда»[19]. По основным законам, православие признавалось только терпимым, на покровительство же правительства оно, как и прежде, не могло рассчитывать. Только майский переворот 1791 г., или так называемая конституция 3-го мая, устанавливает иное отношение и новый взгляд на некатолические исповедания. Первый пункт этой конституции гласит, что «народной господствующей» в Польше «религией есть и будет святая римско-католическая со всеми ее правами»; отпадение от нее и переход в другое исповедание воспрещаются под страхом наказания за отступничество, но тут же говорится: «Так как наша святая вера предписывает нам любить ближних наших, то мы обязаны всем людям, какого бы то ни было исповедания, дать покой в вере и правительственное покровительство, почему и обеспечиваем в краях польских свободу всех обрядов и религий сообразно с законами государства»[20]. Конституция 3 мая была выработана наиболее горячими приверженцами коренных реформ, сторонниками прогрессивных партий[21], и на сейме проведена только благодаря хитрости сочувствующих ей[22]. Но шляхетская масса и особенно польское магнатство стояли за старые порядки, за установившийся веками строй, а потому не хотели знать никаких реформ, никаких новшеств. Нежелательна была большинству и религиозная свобода, обещанная конституцией 3 мая. С точки зрения консервативно настроенного шляхтича, расширение прав дизунитского обряда немыслимо, православие должно довольствоваться только тем, что еще не было отнято у него. Поэтому-то сейм и не спешил с утверждением постановления Пинской конгрегации, а сделал это только тогда, когда русский посол Булгаков представил польскому правительству декларацию, в которой перечислялись нанесенные поляками в 1788-1792 гг. России и ее подданным обиды и несправедливости и заявлялось о вступлении в Польшу русских войск «по настоятельной просьбе многих поляков, отличающихся рождением, саном и патриотической доблестью, желающих восстановить древнюю свободу и независимость своего отечества»[23].
Недовольные конституцией 3 мая (Щенсный Потоцкий, Северин Ржевуский и др.) обратились к Екатерине с просьбой помочь им уничтожить ненавистную для них конституцию и восстановить старый порядок[24]. Россия, заключившая в декабре 1791 г. мир с Турцией, собиралась вмешаться во внутренние дела Польши, почему это обращение польских магнатов было весьма кстати. Екатерина приказала Булгакову «увеличить число друзей», т.е. сторонников России, обещать им поддержку, но «до способного времени» удерживать их от активных выступлений[25]. В то же время Россия стягивала свои войска к польской границе, чтобы войти в Польшу с трех сторон: юга, востока и севера. Как только южная армия под начальством генерала Коховского вступила в Польшу (со стороны Молдавии), в городе Тарговице образовалась конфедерация для восстановления в Польше старого порядка вещей. Маршалом Тарговицкой конфедерации был признан Щенсный Потоцкий, советниками — Браницкий и Ржевуский; к конфедератам примкнули многие влиятельные деятели последних четырех лет. Польское правительство могло выставить против русских только 45 тыс.... Это войско ничего не могло сделать русским, и последние беспрепятственно двигались по направлению к Варшаве[26]. Ограниченность средств обороны и боязнь перехода на сторону России украинского крестьянства православного исповедания вынудили приверженцев патриотической партии сделать уступки православным. Игнатий Потоцкий, один из видных деятелей четырехлетнего сейма, говорил «Религия — готовое орудие в руках русской императрицы, которым она может поднять наших украинских крестьян и заставить их биться против нас»[27]. Король на заседании сейма 21 мая, когда обсуждалась декларация русского посла, призывал сейм к изысканию средств к обороне отечества и советовал прежде всего решить дизунитский вопрос. Сейм последовал совету короля[28]. Постановления Пинской конгрегации были подтверждены, и положение православия в Польше должно было измениться к лучшему. Но начавшаяся война с Россией решила судьбу Речи Посполитой: скоро последовали второй и третий разделы Польши, и последняя была вычеркнута из списка европейских государств, но нетерпимое отношение ее к православию и перенесенные православными стеснения за веру никогда не будут забыты историей.
Примечания
[1] W. Smolenski, Ostatni rok..., 86.
[2] «Киев. Еп. Вед.» 1861 г., № 14, с. 415-416.
[3] Киев .Еп. Вед. 1861 г., № 14, с. 416-424
[4] Арх. Сбор., XI, № 127, с 178, Киев. Еп. Вед. 1861 г., № 14, с. 424-25
[5] Smolenskr W, Ostatni rok... , 88
[6] Арх. Сбор., XI, № 127, с. 178-179
[7] Ibid, XI, № 128, с. 179-180
[8] Собрание сочинений Сергея Михайловича Соловьева, 163-164.
[9] Smolenski W., Ostatni rok..., 401.
[10] Smoleliski W., Ostatni rok..., 401-402; Костомаров, Соб. соч., кн. VII, 351.
[11] Smolenski W., Ostatni rok..., 402-403.
[12] Volum. legum.IX, 447, CDLXII
[13] Игумен Острожский Киприан, консисторские канцеляристы Скуловский и Баршевский и слуга Садковского Лука Копыстенский
[14] В консисторию отправлялись слуцкий протопоп Иоанн Белозор, священники — Копыльский Иродион Облонский, погосский Иоанн Барановский, Григорий Раславский, Филипп Шоткович, протопоп Давидовский, ленницкий священник Василий Бирукович и его дьяк, Кирион Козакевич, парубок умершего священника Дашкевича Яков, Иван Бочковский и Андрей Лупына
[15] Volum. legum.IX, 453, CDLXX1
[16] Volum. legum. IX, 453, CDLXXII
[17] Volum, legum IX, 99.
[18] Volum, legum. IX, 380, CCCLXXXIX
[19] Volum, legum. IX, 203, CCXXXV1, §§ I-IV
[20] Volum, legum. IX, 220, § 1.
[21] Костомаров, Соб. соч., кн. VII, 250.
[22] Они воспользовались пасхальными праздниками, когда большинство консервативно настроенных послов уехало из Варшавы. Не ожидая возвращения последних, сторонники реформ провозгласили конституцию 3 мая.
[23] Костомаров, Соб. соч. , кн. VII 352
[24] Соб соч Сергея Михайловича Соловьева, 174
[25] Сбор. Имп. Рус. Ист. Общ.,т. 47-й, № 136 с. 234, Соб. соч. С. М. Соловьева, 175
[26] Соб. соч .С. М. Соловьева, 181-182
[27] Соб. соч. С. М. Соловьева, 176
[28] Smoleftski. W, Ostatni rok... , 400