Беднов В.А. Православие в Литве и Польше при королях Яне Альбрехте и Александре
Из книги: Беднов В.А. Православная Церковь в Польше и Литве. Минск: Лучи Софии, 2003. Глава I: От Казимира Великого до Сигизмунда III.
К оглавлению
Дети Казимира Ягеллона, непосредственно следовавшие друг за другом на польском престоле: ЯнАльбрехт(1492-1501 гг.) и Александр (с 1492 года, Великий князь Литовский, а с 1501 по 1506 г. — король польский) не изменяли юридического положения православных подданных своего государства: в Volumina' x не встречается ни одного законоположения относительно их. При этих королях Польско-Литовскому государству пришлось переживать тяжелые обстоятельства. Неприязненные отношения между Польшей и Литвой, скрываемые при Казимире, после его смерти обнаружились во всей своей силе. Литовские паны, недовольные теми уступками, которые делались полякам со стороны общих для Польши и Литвы государей (уступка Подолии, частей Волыни), решились в 1492 г. избрать себе отдельного государя без ведома польских панов. Выбор их остановился на королевиче Александре, которому они и вручили великокняжеское достоинство. Поляки в это же время должны были остановить свой выбор на третьем сыне покойного короля Яне Альбрехте, который, явившись на Пиотрковский съезд с отрядом войска, заставил признать себя королем[1]. Факт единовременного избрания отдельного правителя для каждой из частей федеративного государства неминуемо должен был повлечь за собой разрыв персональной унии, связывавшей эти два государства. Теперь каждое из этих государств ведет свою особую политику отдельно и независимо друг от друга. Но оба они должны были противостоять сильным врагам, начавшим наступать на их пределы. С юга на Польшу напирали татары и турки, а с северо-востока — на Литву Московское государство, где в то время правил предприимчивый и осторожный Иоанн III. Альбрехт все внимание и силы свои направил против татар, причинявших своими частыми набегами страшные опустошения Подолии, Волыни, Галиции, а потом — турок, покровительствовавших Валашскому господарю Стефану IV. Нельзя сказать, чтобы дела его шли хорошо. Поход его в 1497 г. в Молдавию был крайне неудачен. Польское войско вынуждено было отступить с большими для себя потерями. Почти непосредственно за этой неудачей последовали два больших нашествия турок на Польшу. Турки проникли вглубь Польши, дошли даже до Сандомира, произвели страшные опустошения и забрали в неволю десятки тысяч людей. Ввиду такого критического положения Альбрехт вступил в деятельные дипломатические сношения с европейскими государствами (Венгрией, Германией, Венецией, Францией и Римом), чтобы с помощью союзников предохранить свою страну от диких полчищ турецких; в 1500 году ему удалось заключить с султаном Баязетом II пятилетнее перемирие[2]. В довершение опасности для Польши число врагов ее увеличилось еще одним — Тевтонским орденом. В 1466 году Казимир Ягеллон, после двенадцатилетней войны подчинил Польше Тевтонский орден и заставил его признать вассальную зависимость от Польши. Избранный в магистры ордена Фридрих Саксонский не хотел принести королю вассальную присягу[3]. Альбрехту и с ним пришлось иметь дело. В то время как Польша переносила невзгоды от нападений турок и татар, Литва напрягала свои силы в борьбе с Московским князем Иоанном III. Собиратели юго-западной Руси, великие князья Литовские, вообще относились враждебно к Московским князьям, которые в XIV в. начинают действовать на северо-востоке Русской земли точно так же, как на юго-западе Литовские. Ольгерд, в союзе с Тверью, совершает несколько походов на Москву. Ягелло для ослабления той же Москвы заключает союз с противником Димитрия Донского — Мамаем. Витовт, подчинив себе Смоленскую землю и владения мелких «верховских» князей (земли в северо-восточной Северщине, по верховьям Оки с ее притоками) и распространивши свое влияние на Рязань и Тверь, трижды грозил Москве войной. Последней приходилось считаться с Литвой как с опасным врагом. Но наступившие в Литве после смерти Витовта междоусобия (борьба Свидригелла с Ягеллом и Сигизмундом Кейстутовичем, православно-русского элемента с литовско-католическим) остановили наступление Литвы на северо-восток.
В то же самое время и Москва была занята борьбой племянника Василия Темного — с дядей — Юрием Димитриевичем и его детьми за великокняжеский престол; поэтому соперничество между Литвой и Москвой на некоторое время прекратилось, но с конца 40-х годов XV в. снова возобновляется. Повод к недоразумениям между Москвой и Литвой дают некоторые из верховских князей, которые служили «на обе стороны», несли одновременно известные обязанности по отношению к обоим из названных соседних государств[4]. Правда, в договорной грамоте Василия Темного с Казимиром Ягеллоном (31 августа 1449 г.), подтверждающей «любовь и вечное докончанье» между ними, делается точное разграничение сферы влияния того и другого князя и указывается, что принадлежит каждому из этих государств[5]. Но ни Литва, ни Москва не соблюдали условий этого договора, и у Казимира с Иоанном III неоднократно возникали недоразумения. Усилившаяся Москва во второй половине XV в. притягивает к себе многих верховских князей, которые переходят из литовского подданства в московское, удерживая при этом за собой свои уделы. Казимир и Иоанн III вступали в частые сношения по поводу этих переходов, но толку от этого было мало. Недоразумения усиливались, недовольство между Москвой и Литвой росло, и до открытой войны не доходило лишь потому, что Иоанн был очень осторожен и не любил предприятий, не обещавших верного успеха, а Казимир вынужден был заниматься делами на западе (в Пруссии и Венгрии) и не имел нужных для войны средств. Но зато они старались причинять друг другу вред иным путем: Иоанн насылал на Литву Крымского хана Менгли-Гирея, а Казимир восстанавливал против Москвы Ахмата, хана Золотой орды[6].
Смерть Казимира и последовавший за ней разрыв унии Литвы с Польшей придали Иоанну III больше смелости и решительности по отношению к Великому Княжеству Литовскому. Подчинив себе Новгород и Тверь, Московский князь помышляет о подчинении Москве и Руси, входившей в состав Литовского государства, и в союзе с Менгли-Гиреем открывает военные действия против Литвы. Ввиду разрыва унии с Польшей, литовцы вынуждены были вести войну с Москвой без содействия со стороны поляков. Перевес был на стороне Московского князя, и Литва должна была просить мира. Но соглашаясь на заключение мира, Иоанн не отказывался от своих прав на Литовскую Русь как на свою вотчину, и в дипломатических сношениях с Александром называет себя «Божиею милостию, Государь всея Руси»[7]. В 1494 году мир был заключен. При этом для упрочения мира литовские паны решили женить своего князя на Елене, дочери Иоанна III. Выдавая свою дочь (в 1495 г.) за католика, Московский князь поставил условием, чтобы ей предоставлена была полная свобода в соблюдении греческого закона; чтобы она имела для себя в Вильне православную церковь и православного священника; чтобы ее не только не принуждали к принятию латинства, но и не позволяли ей делать этого даже при ее собственном желании[8]. Александр дал на это, как выражался потом великий князь Московский Иоанн III, «и грамоту свою утвержденную»[9]. Каждая сторона хотела извлечь для себя пользу из этого брака: Литва надеялась упрочить мир и дружбу с Москвой, а Иоанн III — иметь через свою дочь и ее детей влияние на Литовскую Русь[10], но на деле эти расчеты не оправдались, и брак давал только новые поводы к вражде между соседними государствами. Между Иоанном III и его зятем возникало одно недоразумение за другим, и все из-за Елены. Александр, чтобы не раздражать католическое духовенство и литовских панов-католиков, не поставил для своей супруги особой церкви во дворце, удалил от нее русскую прислугу и окружил ее католиками. Тесть требовал, чтобы зять исполнил то, что обещал до брака. В ответ на требование Иоанна построить православную церковь подле хором Елены, Александр в 1495 г. ссылался на то, что князья, паны и вся земля литовская «мают... права» от предков Александра, в том числе и отца его Казимира; в силу этих «прав», «церквей греческого закона больше не прибавлять»; и ему, Александру, этих прав «не годится рухати»[11]. Усилению недовольства Иоанна III против великого князя Литовского способствовали еще слухи о попытке Александра совратить «в проклятую латинскую веру» свою жену. Попытки эти Александр делал через православного епископа Смоленского Иосифа Болгариновича, сторонника Флорентийской унии. Тот же Иосиф старался распространить унию среди православных Литовского государства. В то же время и Литовское правительство имело основание жаловаться на Москву, которая, вопреки договору 1494 г., продолжала принимать к себе на службу князей, состоявших прежде под властью Литвы. В 1500 году на сторону Москвы переходит значительное количество подчиненных Литве князей и бояр, православных по вере. Свой переход они оправдывали тем, «что на них пришла великая нужа о греческом законе», и что их, как и всю православную Русь, «нудят... приступать к римскому закону», т.е. они жаловались на притеснения, испытываемые православными в Литве со стороны католиков. Первый пример в этом отношении подал князь Семен Иванович Вельский; за ним последовали князь Василий Шемячич (внук Шемяки), князь Семен Иванович Стародубский (сын бывшего Можайского князя Ивана Андреевича), князья Мосальские, Хотетовские, Трубчевские, бояре Мценские, Серпейские и др. Все они оправдывают свой переход гонениями на веру. Иоанн III принимал их всех[12]. Все это, вместе с непризнанием со стороны Литвы за московским князем нового титула «государь всея Руси», портило отношения родственных государей: между ними непременно должен был произойти разрыв. Каждый из них готовился к этому. Иоанн располагал к себе своего давнего союзника — Крымского хана Менгли-Гирея; а Александр и Литва решили заблаговременно возобновить унию с Польшей, чего и удалось им достигнуть на Виленском сейме 24 июля 1499 года, где был подтвержден унионный акт, изданный в 1413 г., на съезде в Городле, от имени литовских панов. Акт этот приводится с буквальной точностью от начала до конца, а подтверждение его дается от имени литовско-католических прелатов, панов и всех земян (universitas terrigenarum) Великого Княжества Литовского[13]. В 1500 г. Иоанн, под предлогом защиты притесняемых православных, объявил Литве войну. Литовцы терпели неудачи. При реке Ведроше, на Митькове поле (недалеко от Дорогобужа), в 1500 г. литовские войска, предводительствуемые гетманом, князем Константином Ивановичем Острожским, потерпели сильное поражение. Гетман вместе с некоторыми знатными панами попал в плен. Война продолжалась до 1503 года. В этом году, благодаря стараниям и посредничеству венгерского короля Владислава, старшего брата Александра, между враждующими сторонами заключено было перемирие на шесть лет. При этом Литва должна была уступить Москве Чернигов, Стародуб, Рыльск, Путивль и другие города, числом до 19[14].
Ян Альбрехт был занят внешними делами Польши. Ими же приходилось заниматься главным образом и брату его Александру, ставшему после смерти Альбрехта в 1501 г. польским королем. Ввиду опасного положения государства, неблагоразумно было делать какие бы то ни было стеснения православным, сокращать и отменять те права, которые были даны им прежде. Это могло произвести внутренние смуты, которые сделали бы положение государства еще более опасным. Православные могли бы силой требовать своих прав и этим причинять беспокойства и настроения, совсем не желательные для польско-литовского правительства. Вооружать против себя православное население польско-литовскому правительству нежелательно было еще и по той причине, что опасный для Литвы враг — московский князь выступал, как сказано выше, защитником православия и войну вел под знаменем того же православия. Поэтому стеснение и ограничение прав Сторонников греческого исповедания могло способствовать росту среди них симпатий к Москве как защитнице их веры и возбуждать в них нерасположение к своему польско-литовскому государю. Этим, вероятно, и можно объяснить тот факт, что расположенный к католицизму Александр (припомним его благоволение к стороннику Флорентийской унии Иосифу, епископу Смоленскому) ограничивался лишь частными мерами для совращения в латинство православных, но не издавал общих стеснительных законоположений. Напротив, вынуждаемый внешними обстоятельствами, он издал несколько распоряжений в пользу православных. Прежде всего, после своего избрания литовскими панами на великокняжеский престол, он издал (6 августа 1492 г.) привилей, которым подтверждал права и вольности, данные его предшественниками духовенству, князьям, боярам и шляхте Литовско-Русского государства, без всякого различия по вероисповеданию; при этом в привилее определенно говорится, что содержание его распространяется и на Русь, и на русских панов, и шляхту. Вместе с подтверждением прежних вольностей Александр дает и новые, которыми уже владела польская шляхта[15]. В 1499 г. нареченный митрополит Иосиф (Болгаринович) представил ему «свиток прав великого князя Ярослава Володимеровича», т.е. церковный устав Ярослава Мудрого. В этом уставе говорилось о невмешательстве светских лиц и властей в суды духовные и в церковные дела и доходы, так как «вси тые дела духовные в моц митрополита Киевского» и подведомственных ему епископов. Представляя этот «свиток» князю, митрополит
жаловался на те стеснения, которые причиняли православной иерархии разные должностные лица и паны своими вмешательствами в подлежащие ведению митрополита и епископов дела, — жаловался на это и просил, чтобы князь подтвердил им Ярославов устав (по мнению преосв. Макария, составляющий позднейшую переделку подлинного устава Ярослава)[16]. Александр, питавший расположение к названному митрополиту как стороннику Флорентийской унии, подтвердил особым привилеем этот свиток (20 марта 1499 г.). По этому привилею, «мает митрополит Иосиф и по нем будущие митрополиты» и все епископы Киевской митрополии «судити и рядити, и все дела духовные справовати, хрестиянство греческого закону, подле тех прав, выпису того свитка Ярославля, на вечные часы». Все князья и паны «римского закона как духовные, так и светские», воеводы, старосты, наместники «как римского, так и греческого закона», все должностные лица городских управлений (в том числе и там, где есть или будет Магдебурское право) не должны чинить «кривды» церкви Божией, митрополиту и епископам, а равно и вмешиваться «в доходы церковные и во все справы и суды их духовные», ибо заведование всеми ими, как и распоряжение людьми церковными, принадлежат митрополиту и епископам. Князья и паны, католики по вере, могут подавать православные церкви, находящиеся в их имениях, и то «с благословеньем митропольим», по своему усмотрению только в том случае, если «церковь была в поданьи здавна державцы того именья» (т.е. если право подаванья издавна принадлежало державце-владельцу), если же эта церковь издавна была «поданье митрополье або владычне», то и впредь право подаванья ее остается за митрополитом или епископом; но если священник будет назначен, то не имеет власти «того священника от той церкви рушити без осмотренья и воли митрополичое оный державца». В случае оскорбления кем-либо—католиком или православным — русского священника, разбор этого дела подлежит суду митрополита или епископа, «ибо то есть суд духовный»[17]. Таким образом, была поддержана неприкосновенность святительского суда и церковного имущества в пределах Великого Княжества Литовского.
Кроме этих двух подтверждений, принадлежащих православной церкви прав, известны еще и другие грамоты этого великого князя Литовского, данные им православным церквам, епископам, монастырям и целым областям. В 1494 г. он подтверждает грамоты своего отца архимандриту Филарету на настоятельство в Киево-Печерском монастыре и наместнику Смоленскому о невмешательстве его в епископские суды и имения[18]. В 1497 г. пожаловал грамоту Киевскому Пустынско-Николаевскому монастырю на выморочную пашенную землю[19]. В 1498 г. подтвердил грамоту Троцкому Рождество-Богородичному монастырю[20]; в 1499 г. — Брянско-Черниговскому владыке на пожалование им своему боярину церковного села; в 1500 г. уставной грамотой Полоцку определил, чтобы живущие там владычные и монастырские люди пользовались наряду с прочими мещанами Магдебурским право[21]. В 1498 г. Виленское духовенство получило княжескую грамоту, которой подтверждались его прежние права, нарушенные митрополитом Макарием (последний увеличил сборы с духовенства), а в 1499 г. — Полоцкое соборное, у которого епископ Лука отобрал три села и церковных людей. Великий князь предписывал епископу возвратить своим клирошанам (духовенству кафедрального собора) взятое у них[22]
Следует еще упомянуть о грамотах Александра: одной уставной жителям Витебской области (1503 г.), которой подтверждались все права Витебской земли, предоставленные ей Казимиром Ягеллоном, в числе коих находилось обещание ни в чем не стеснять последователей православия, хотя бы его придерживались «литвин або лях»[23], — и о двух епископу Полоцкому Луке (1503 г.); одной из них великий князь возвратил ему те три села, которые в 1499 г. отобрал у него в пользу полоцких крылошан, а другой подтвердил судебные и имущественные права православной церкви, данные в 1499 г. митрополиту Иосифу[24]; в 1504 г. епископу Холмскому подтвердил грамоту Владислава III от 1443 г., которой последний уравнивал русское духовенство в отношении «прав, вольностей, обычаев и иммунитетов» с духовенством римско-католическим[25]8; в том же 1504 г. нареченному владыке Смоленскому Иосифу Солтану дал он грамоту на три имения в Бельзском уезде, а в 1505 г. всем жителям Смоленской земли подтвердил привилей великого князя Казимира о неприкосновенности их православной веры («греческого закона»), прав и вольностей и некоторых других9. Нельзя не упомянуть также и о том, что, при возникавших часто недоразумениях, вследствие злоупотреблений правом патроната между епархиальными владыками и богатыми помещиками — патронами, Александр принимал сторону епископов. Так, Пинские князья Иван и Федор Ивановичи Ярославичи начали «новины вводити»: самовольно, без согласия и благословения своего епископа, Туровско-Пинского владыки Вассиана, не только строили по городам и волостям церкви, но и назначали священников и распоряжались ими. Епископ жаловался на них князю, и последний запретил Ярославичам делать указания своеволия, а всем обывателям Туровской епархии предписал, чтобы впредь никто не осмеливался, под опасением штрафа в три тысячи литовских коп, без воли и благословения владыки «церквей и монастырей закладати и будовати», и вмешиваться вообще в церковные дела[26]. Но вместе с признаками расположения и терпимости к православной церкви Александр проявлял и вредную для нее деятельность. Под влиянием католического духовенства, имевшего большое значение в государстве, и сильных панов-католиков, он принимал меры к усилению католичества среди православных. В Городне поселил бернардинов (в 1494 г.) на плацу, где находился замок великих князей литовских[27]; в Вильне построил доминиканский монастырь, чтобы монахи его занимались совращением в латинство схизматиков и еретиков, и одарил этот монастырь угодьями[28]. Бискупу Виленскому Альберту Войтеху предоставил по его просьбе право светского меча (secularis gladii potestas). Альберт Войтех жаловался на то, что в его епархии и смежных с ней областях живут татары, армяне и православные (et alii sub ritibus Graecorum), не подчиняющиеся католической церкви; они причиняют католическим клирикам, бискупу и костельным имуществам немалый вред, бискуп ничего не может предпринять против разорителей костельного имущества; они остаются безнаказанными, авторитет бискупа умаляется, а католическая вера поносится. Ввиду этого, великий князь Александр и дает Войтеху gladii potestas secularis для охранения церковной свободы от всех нападающих на нее и причиняющих несправедливости католической церкви. Папа Александр VI буллой своей от 23 июня 1501 г. подтвердил это право за Виленским бискупом[29]. Понятно, этим правом бискуп мог злоупотреблять по отношению к православным. Венчание Александра с Еленой, при котором не позволено было, вопреки условию с отцом ее, присутствовать православному (нареченному) митрополиту Макарию, и попытка, через Виленского бискупа и бернардинов, склонить ее к латинству также свидетельствуют об его отношении к православию. Из-за этого брака ему пришлось перенести много неприятностей: польские паны были недовольны из-за православия его жены и даже не хотели признавать ее королевой; папа Александр VI пожелал, чтобы королева приняла латинство, и советовал употреблять всякие средства для перемены религиозных убеждений Елены (то же самое папа приказывал делать и епископу Виленскому)[30]. И вот король очутился между двух огней: папа и католики требовали обращения Елены, Иоанн III настаивал на выполнении данных перед браном обещаний[31]. Положение бедной Елены было незавидным. Только неудачная война Александра с Москвой изменила к лучшему ее положение. Король просил преемника Александра по римской кафедре — Юлия II о позволении Елене оставаться в православии, на что и последовало папское согласие. Этим Александр оградил себя от упреков со стороны латинского духовенства[32]. К попыткам Александра усилить католицизм в русских областях присоединилось еще одно зло—то самое, которое впоследствии особенно много причинило бед православной церкви. Разумеется, злоупотребление со стороны короля правом патроната. Король предоставлял церкви и монастыри, кому хотел, нисколько не сообразуясь с нравственными качествами того, кому делалось «подаванье». В 1496 году он взял в свое «подаванье» монастырь св. Николая на Лучне, на который предъявлял свои права Полоцкий епископ Лука[33]; в том же году Киево-Михайловский монастырь он отдал какому-то Григорию Поповичу, просившему его об этом, с тем, чтобы тот, постригшись в монахи, владел им пожизненно[34]. Позволял себе Александр отдавать некоторые монастыри в пользование женщинам; напр., монастырь Пречистой отдал некоей Ленковой из Овруча, а монастырь св. Иоакима и Анны (в Овруче) — княгине Дашковой[35]; знаменитый Пересопницкий монастырь отдал сначала княгине Марии Черторыйской, а потом сыну ее и его потомкам[36]. Ко числу мер, направленных Александром против православных, надо отнести еще его попытку навязать русским Флорентийскую унию. Смоленский епископ Иосиф Болгаринович согласился принять ее. Им-то король и пожелал воспользоваться, как орудием для достижения единения восточной церкви с костелом. Для этого он провел его в митрополиты; но попытка Иосифа склонить православных к унии возбудила только недовольство православных, успеха же не имела: православные были настроены очень враждебно против нее, а чуть ли не единственный ее сторонник, митрополит Иосиф умер через несколько месяцев по отправлении к папе письменного заявления о готовности русской церкви подчиниться римскому первосвященнику. Наконец, для более полного представления о юридическом положении православных в Польше в правление Александра, следует еще упомянуть о формуле королевской присяги, находящейся в Volumina'x и произнесенной самим Александром. В ней читаем следующее: «Ego A. Dei gratia rex Poloniae, magnus dux Litvaniae, Russiae, Prussiae et cet., dominus et haeres. Juro, spondeo et promitto ed haec sancta Dei Evangelia, quod omnia jura, libertates, privilegia, literas, immunitates regni mei Poloniae ecclesiasticas et saeculares, ecclesiis, regno quoque Poloniae ejusdemque praelatis, principibus, baronibus, nobilibus, civibus, incolis et qumbuslibet personis cujuscunque status ac conditionis existentibus per divos praedecessores meos principes, reges et quoscunque dominos et heredes regni Poloniae, praesertim vero divos Casimirum antiquum, Loysch, Vladislaum avum, Vladislaum patruum, Casimirum patrem et Ioannem Atbertum germanum meos, reges Poloniae, justas et legitimas donatas, marutenebo, servabo, custodiam et attendam in omnibus conditionibus aut punctis et omnia illicite ab eodem regno alienata, aut distracta proposse meo, ad proprietatem ejusdem regni mei aggregabo, terminos etiam regni mei Poloniae non minuam, sed proposse meo defendam et dilatabo; sic me Deus adjuvet et haec sancta Dei Evangelia»[37].
Так как в приведенной клятвенной формуле содержится подтверждение прав и привилегий всех подданных Польши вообще, без обозначения национальности и вероисповедания, то можно утверждать, что и за православным населением Короны (в Червоной Руси) признаются те права и привилегии, какие даны ему Казимиром Великим и сыновьями Ягелла. Затем новое подтверждение всех прав польского народа (а следовательно, и православно-русского населения), дано было Александром на генеральном съезде (in conventione generali), происходившем в 1505 году в Радоме. Здесь им была издана генеральная конфирмация всех прав (generalis confirmatio omnium jurium). В этой конфирмации король заявляет, что, хотя уже он и обещал держать ненарушимо (inviolabiliter tenere) все привилегии, данные Польше и ее населению блаженной памяти королями, предшественниками его, Александра, равно как и самим Александром, но теперь, согласно общей просьбе и убеждениям собравшихся на съезде советников (сенаторов) и послов всего королевства, по особенной королевской доблести и щедрости (ex speciali virtute et munificentia), чтобы королевское обещание было более надежным и твердым (solidiorem firmioremque), Александр утверждает все привилегии, льготы, подтверждения (indulta, munimenta), постановления, пожалования (donationes), свободы, прерогативы, иммунитеты, какого бы пола, положения и чина лицам они ни были даны предшествовавшими правителями Польши. Все это будет он хранить твердо и ненарушимо во всех их видах (modis), употреблениях, положениях, объяснениях (descriptionibus), членах, пунктах и условиях. «Если же мы, — говорит король в своем подтверждении всех прав, — сделаем нечто противное свободам, привилегиям, иммунитетам и указанным правам королевства, то желаем, чтобы оно все целиком было ничего не значащим, недействительным, пустым, как бы ничем; хотим и самим делом определяем и содержанием настоящего уничтожаем (illud totum cassum, irritum, inane, nullumque volumus, ac decernimus ipso facto, atque irritamus, cassamus, tenore praesentium mediante)»[38].
Примечания
[1] Бобржинский, II, 7
[2] Бобржинский, т.II, 15-16, Szujski, t. II, 121-123
[3] Бобржинский, т. II, 16.
[4] Леонтович, Очерк Ист. Лит.-рус права, — Жур. Мин. Нар. Просв., 1893 г., декабрь, с. 284-86.
[5] А. 3. Рос. I, № 50, с. 62-65.
[6] Соловьев, кн. I, 1444.
[7] Соловьев, кн. 1,1453.
[8] Сборник Император Рус. Истор. Общества, т. XXXV, с. 149, 161-162, срав. 377; Szujski, II, 124; Соловьев, кн. I, 1456
[9] Сбор. Импер. Рус. Истор. Общ. , т. XXXV, с. 377
[10] Соловьев, кн. 1,1461
[11] Сбор. Импер. Рус. Истор. Общ., т XXXV, с. 187
[12] Пол. Соб .Рус. Лет. VIII, 238-39, Соловьев, кн. 1,1466-67, Макарий IX, 97-98, Грушевський Ист. Укр., IV, 235
[13] Volum. Legum, I, 129-130
[14] Szujski II, 125 и 127, Соловьев, кн. I, 1476
[15] Danilowicz, Scarbiec, t. II, № 2044, р. 226-228
[16] Макарий IX, 127
[17] А. 3. Р. I, №166, с. 189-190
[18] А. З. Р.I, №117и118,с. 143-44.
[19] А.З. Р.I, №151,с. 174.
[20] Макарий IX, 121.
[21] А.З. Р. I, № 168 и 185.
[22] А. 3. Р. I, № 152 и 174.
[23] А.З. Р.I, № 204, с. 351-353.
[24] Ibid., I, № 209, с. 356-57, Сборник Муханова (2-е изд.), № 84, с. 134-135; Макарий IX, с. 153.
[25] Арх. Ю. 3. Р. ч. I, т. I, № 105, с. 443. 9 Ар. Сбор. IX, № 3; А. 3. Р. т. I, № 213, с. 359-63.
[26] А.3. Р. II, № 109, с. 134-35
[27] Макарий IX, 81
[28] Ibid IX, 108-109
[29] «Themer, t. II, №307, р. 293-94, Bultnski II, 175, прим 1-е
[30] Макарий IX, 107-108.
[31] Bulinski t. II, 62.
[32] Ibid. II, 63; Макарий IX, 150.
[33] А.Ю. и З. Р. I, №233, с. 297.
[34] А.З. Р. I, № 141,164-45.
[35] 6 А.З. P. I, № 140, c. 164.
[36] Ibid. I, №212,с. 359; А. Ю. и З. Р. т. I, №41, с. 31-32.
[37] Volum. Legum, 1,152. Заглавие целого ряда формул присяги для короля и разных должностных лиц (consiliariorum regni, воевод, старост, державцев и т.д.): Alexander rex inserit statute Laski formas juramentorum. Над королевской формулой написано: regis juramentum, quod etiam nos, Alexander, praestitimus. Формула эта произнесена им во время коронования См. Volum. Legum, I, 161
[38] Volum. Legum, I, 161-62.