Глава VII. Фотиев Полихрон 1418 г.

К оглавлению


§ 1. Источники для его восстановления

(увеличить)

Рис. 5. Полихрон 1418
Рис. 5. Полихрон 1418

Восстановление истории русского летописания в основном его русле за XV в. представляет задачу во многих отношениях сложную и малоизученную. Общерусский свод митрополита Фотия, названный Великим полихроном, и последующая обработка этого Полихрона по новгородскому Летописцу особого состава, которую нужно отнести к 1448 г., — можно сказать, еще требуют своего дальнейшего изучения и восстановления по тем многочисленным спискам, которые сохранились от середины XV в. осложненными и затемненными разными политическими точками зрения той эпохи, когда перед современниками сразу было поставлено столько сложных проблем внутренней и внешней жизни. Предлагаемая попытка разобраться в истории возникновения этих памятников и связать идущую через них основную нить нашего летописания с последующим летописанием конца этого же века скорее исходит из надежды привлечь внимание исследователей к этой важнейшей задаче, чем из уверенности в правильном ее разрешении.

Если взять грубо всю семью списков Новгородской четвертой летописи с одной стороны, а с другой стороны, в таких же общих скобках взять списки Софийской первой, то взаимное их сличение приводит нас к заключению, что оба этих летописных свода, будучи невыводимы один из другого, восходят к общему протографу, который может быть восстановлен. [913]

Так как и в Новгородской IV, и в Софийской I летописях под 6888 (1380) г. одинаково читается такая заметка: «А Благовещение бысть в Велик день; а перво сего бысть за 80 лет и за 4 лет, а потом будеть за 80 лет без лета, а потом будеть за 11 лет», то заметку эту мы должны отнести к протографу наших сводов. Что может значить эта заметка? Благовещенье падало на Пасху действительно в 1380 г., как и отмечает заметка. За 84 года до этого такое совпадение также было (в 1296 г.), и через 79 лет после 1380 г. такое совпадение должно было иметь место в 1459 г. Но что может значить: «а потом будеть за 11 лет»? После 1459 г. новое совпадение Благовещенья с Пасхою должно было наступить в 1543 г. Однако, думать отсюда, что заметка сделана в 1532 г., не позволяет большинство списков Новгородской IV и Софийской I, т. к. оно относится к XV в. Отсюда остается предположение, что последний расчет относится к тому же 1459 г. и указывает нам на 1448 г., когда, следовательно, велась работа по составлению этого свода, протографа и Новгородской IV и Софийской I. {133}

Итак, в 1448 г. был составлен летописный свод, из которого вышла, с одной стороны, семья списков Новгородской IV летописи, а с другой стороны, семья списков Софийской I.

Что же представлял собою этот свод 1448 г.? Сличая Новгородскую IV и Софийскую I, убеждаемся, что свод 1448 г. открывался текстом «Повести временных лет» особого состава, отличного от текста «Повести» Лаврентьевской и др., затем видим, что текст Софийской I и Новгородской IV до начала XI в. почти тождествен, как и текст последующих статей: 1016 — 1071 гг., 1116 — 1156; 1158 — 1168; 1170 — 1174; 1176 — 1202; 1204 — 1211; 1212-1223; 1225 — 1236; 1273 — 1318 гг. и т. д.; сходство продолжается только до 1418 г., кончаясь известием об убийстве на Вятке Михаилом Рассохиным Анфала и сына его Нестора. После этого известия в Новгородской IV идут известия новгородские, которых нет в Софийской I, а в Софийской I — известия московские, которых нет в Новгородской IV.

Свод 1448 г., конечно, не прекращал своего изложения на 1418 г., но часть его от 1418 — 1448 гг., очевидно, подверглась переработке. Вопрос о составе свода в пределах 1418 — 1448 гг. и его переработке мы отложим до рассмотрения всего свода 1448 г. в целом несколько ниже, а сейчас сосредоточим свое внимание на восстановляемой сличением Новгородской IV и Софийской I от «Повести временных лет» до 1418 г. включительно части этого свода.

Не подлежит сомнению, что эта часть свода 1448 г. представляет собою общерусский свод, известия которого, подобно общерусскому своду 1408 г., касаются различных частей Русской земли и Литовского государства. Но этот общерусский свод, который мы будем в дальнейшем называть сводом 1418 г., лежит в составе свода 1448 г. не в чистом виде, а осложненный вспомогательными источниками. Легко заметить, что главнейшим таким вспомогательным источником для сводчика 1448 г. была какая-то новгородская летопись, известия которой в своде 1448 г. не переходили (судя по Софийской I) того же 1418 г. Новгородский свод 1418 г. был весьма систематически и полно взят сводчиком 1448 г. для пополнения общерусского свода 1418 г., главным образом для введения в состав изложения последнего внутренней истории Новгорода. Вглядываясь пристальнее в этот новгородский источник сводчика 1448 г., замечаем, что он-то и имел в своем начале особое заглавие, за которым читалась не «Повесть временных лет», а летописная работа, в известных пределах более первоначальная «Повести». Мы знаем из гл. I, §§ 3 и 8, что младшая редакция Новгородской I летописи представляет нам в своем начале этот же древний памятник. Сближая поэтому Комиссионный список Новгородской I летописи со сводом 1448 г., убеждаемся, что сходство новгородского источника свода 1448 г. и младшей редакции Новгородской I продолжается и далее, причем последняя оказывается и более позднею, и менее полною. Из сохранившегося предисловия мы узнаем, что новгородский источник свода 1448 г. назывался Софийским временником, а из некоторых домашних приписок его составителя под 1382, 1405, 1406 и 1411 гг., что имя составителя было Матвей Михайлов.{134} Что домашние записи Матвея Михайлова были в составе Софийского временника 1418 г., а не общерусской летописи 1418 г. и что они не относились к составителю свода 1448 г., — можно усмотреть из анализа известий 1382 г. В Новгородской IV летописи под этим годом читаем три новгородских известия (первое из них — известие о смерти отца Матвея Михайлова), затем идет повесть о «московском взятии» царя Тахтамыша, после которой опять читаются те же три новгородских известия, которые предваряли эту повесть. Отсюда следует, что пред нами — слияние двух источников: новгородского и общерусского. Сводчик 1448 г., выписав известия Софийского временника 1418 г., стоявшие под 1382 г., перешел к общерусской летописи 1418 г., а затем ошибочно вернулся к выписанным уже ранее известиям своего новгородского источника. Софийская I подтверждает под 1382 г. эту же комбинацию источников, удалив, однако, повторность новгородских известий после повести о Тахтамыше.

Итак, у сводчика 1448 г. был письменный новгородский источник (Софийский временник), в котором были среди новгородских известий домашние записи Матвея Михайлова, по-видимому, составителя этого новгородского летописного свода.

Счастливая случайность сохранила нам в составе Хронографа древнейшей редакции и Ростовской владычной летописи XV в., хотя и в значительно сокращенном изложении, тот самый общерусский свод 1418 г., который был использован сводчиком 1448 г. и который А. А. Шахматов определил как общерусский митрополичий свод или Полихрон времени митрополита Фотия.{135} О составе и истории этих двух памятников нашего летописания удобнее будет поговорить несколько ниже. Сейчас для нас достаточно того указания, что, разлагая изучаемую нами часть свода 1448 г. (от начала этого свода до 1418 г. включительно) на Полихрон 1418 г. (его чтения должны совпадать с Хронографом и Ростовским владычным сводом) и на Софийский временник Матвея Михайлова (его чтения должны вести нас к младшей редакции Новгородской I летописи), мы получаем в результате ряд известий и чтений, которые не могут быть отнесены ни к Полихрону, ни к Софийскому временнику, т. е. дают представление о наличии у сводчика 1448 г. для этой части его свода какого-то третьего источника. Из того обстоятельства, что этот третий источник дал значительное количество разночтений только в древнейшей части свода, не переходя XIII в., а для XIV в. мог внести лишь совершенно ничтожные новости против Полихрона и Софийского временника (например, список ростовских владык под 1396 г.; под 1407 г. известие об обновлении в Ростове соборной церкви), мы заключаем, что состав этого третьего источника для XIV в. был близок Полихрону, давая ему в противоположность только в своей древнейшей части иной летописный текст. Пополнения, взятые сводчиком 1448 г. из этого третьего источника в изучаемую нами часть свода 1448 г., имеют явно церковный и ростовский характер, — что ведет к неизбежному выводу, что перед нами ростовская владычная летопись. Можно думать, что эта ростовская епископская обработка материалов какого-то общерусского митрополичьего свода, весьма близкого к Полихрону Фотия 1418 г. по составу известий XIV — начала XV вв., была предпринята в Ростове при епископе Григории. В самом деле, в перечне ростовских владык свода 1448 г. последним упоминался епископ Григорий, как 35-й по счету епископ Ростова («35. Сей Григорий»). Карамзинский список Новгородской IV летописи, исправлявший свой текст по своду 1448 г., так именно и передает нам это чтение; в других списках Новгородской IV перечень ростовских владык оказывается уже продолженным именами Дионисия и Ефрема; в Софийской I перечень совсем опущен, но о Григории сказано: «си же Григорий 35 лет бысть епископом Ростову», тогда как Григорий епископствовал лишь 21 год. Время епископа Григория (1396 — 1416 гг.) вполне подходит для изучаемой нами части свода 1448 г.,{136} где все другие источники — и Полихрон, и Софийский временник — относились по времени своего составления к тем же годам XV в. Не будет больших трудностей при полученных нами данных определить: какой же общерусский митрополичий свод мог положить епископ Григорий в основу своего труда? Свод 1408 г., как уже знаем, был первым таким сводом, а по составу своих известий был в значительной мере близок Полихрону Фотия 1418 г.

§ 2. Работа сводчика 1418 г. над полихроном

Разумеется, еще потребуется немало усилий для полной реконструкции Фотиева Полихрона 1418 г. из состава свода 1448 г. с привлечением для этого сокращенного изложения Полихрона в Хронографе и Ростовской владычной летописи XV в. Но и при современном положении можно с известною долею вероятия судить о составе этого второго общерусского митрополичьего свода 1418 г. и его отношении к своему предшественнику — первому общерусскому митрополичьему своду 1408 г.

Сводчик 1418 г. много потрудился над предшествующим сводом и привлек для своей работы немало новых материалов, в большинстве случаев внелетописного характера (сказания, повести, послания, грамоты) , которые должны были придать новому своду характер не только исторического обзора прошлых судеб Русской земли, но и назидательного чтения. Можно думать, что для работы над древнейшею частью привлекались такие памятники исторического характера, как Палея, Еллинский летописец, Никифоров летописец вскоре в русской редакции, Пролог, «Жития» и др. Новгородское летописание, имевшее в своем составе киевский свод начала XIII в., кончавшийся описанием падения Царяграда от латинской руки, первоначально (судя по Синодальному списку Новгородской I летописи) лишь слабо использованный, теперь перестраивает свое начало, выписывая полностью сохранившиеся остатки этого киевского свода, и в таком виде (может быть, до участия в этом летописании Матвея Михайлова) привлекает внимание сводчика 1418 г., который заимствует оттуда некоторые части для своего свода в пределах до 1016 г. (Непонятным по источнику в работе сводчика 1418 г. остается указание, что князь Рюрик с братьями пришел в Новгород «от немець»).

Иных летописных материалов у сводчика 1418 г. против свода 1408 г. мы не видим. Особенно это ясно при изложении событий XIV в. Здесь налицо все те же летописцы, с которыми имел дело и сводчик 1408 г. Правда материал этих летописцев в новом своде значительно увеличен рядом новых извлечений из них. Так, тверское великокняжеское летописание дало значительное количество добавочных известий, [914] суздальское великокняжеское летописание, и без того весьма щедро представленное в своде 1408 г., дало все же еще ряд прибавок; [915] дали новые известия ростовский, рязанский и смоленский источники. [916] Даже оказались извлеченными новые известия из состава Летописца великого русского: к нему относим дополнения о деятельности митрополичьей кафедры и о делах Московского великого княжества. [917]

Наряду с этими пополнениями видим иное отношение сводчика 1418 г. к своим источникам. Чувствительнее всех эта перемена отразилась на Летописце великом русском, из состава которого опускается, с одной стороны, немало известий семейного характера княжеского московского дома, а с другой стороны, все те случаи московского толкования хода борьбы Москвы с соперничающими с нею центрами, что так охотно и упорно сохранял сводчик 1408 г. Для примера достаточно будет сослаться на запись в своде 1418 г. (под 1355 г.) о смерти суздальского князя Константина Васильевича, где выразительно добавлено против свода 1408 г.: «честно боронив свою отчину от силнее себе князей», под которыми разумелись, конечно, московские Даниловичи; равно как и на запись о вступлении на владимирское великое княжение Дмитрия Константиновича Суздальского (под 6868 г.): «Ходир царь дал великое княжение Дмитрею суждальскому, а князем русским комуждо отчину свою», т. е. здесь опущены ядовитые слова свода 1408 г.: «а не по отчине, а не по дедине».

Все это, как и бесстрастное изображение в своде 1418 г. московско-тверской борьбы за великое княжение в начале XIV в., дает нам понять желание сводчика 1418 г. сгладить или совсем удалить следы московского пристрастия сводчика 1408 г.

Литовские известия, впервые введенные в состав нашего летописания сводчиком 1408 г., в новом своде 1418 г. увеличиваются в своем числе (под 6853, 55, 57, 89 и 94 гг.). Оскорбительного замечания сводчика 1408 г. о политическом строе Новгорода (под 1392 г.) в своде 1418 г. мы уже не видим, хотя интерес к внутренней истории Новгорода у сводчика 1418 г. не больший, чем у его предшественника по работе.

Изложенное содержание работы сводчика 1418 г. дает право думать, что новый общерусский свод вышел из той же среды, что и свод 1408 г., т. е. представляет собою митрополичье летописание в общерусском размахе. Невозможность приурочения этой работы по времени ее появления к какому-либо политическому моменту жизни Русской земли или митрополии всея Руси; близость работы сводчика 1418 г. к работе предшествующего сводчика; наличие здесь в существе все тех же источников местного летописания, особенно странное для ближайшего времени к дате составления свода; явное желание сводчика 1418 г. придать своему труду высоту политического бесстрастия в отношении к соперничеству и борьбе русских великих княжений и распре Москвы с Литвою; наконец, решительный отказ сводчика 1418 г. от поучения современных ему правителей косвенными намеками и историческими примерами — все это ведет нас к мысли, что Фотий, занявший митрополию после Киприана, недовольный неудачным выполнением мысли Киприана о заведении самостоятельного от московского двора митрополичьего летописания в форме общерусского свода и учитывая недовольство, выросшее вокруг работы сводчика 1408 г., решил предпринять новую попытку в деле создания такого свода, которую и представляет теперь нам Полихрон 1418 г.

Если составление общерусских летописных сводов трудами митрополичьей кафедры имело в виду, между прочим, ту задачу, чтобы придать единообразие епископскому летописанию на местах, то судьба Полихрона Фотия в этом смысле со всею ясностью не может быть представлена по сохранившимся до нас летописным текстам. Уверенно только можно говорить, что ростовская владычная летопись довольно скоро усвоила это общерусскую летописную основу, т. е. Полихрон, и сравнительное изучение Ермолинской летописи и Уваровского списка (XXIII т. ПСРЛ) ведет нас к их общей основе, которая обрывается на 1417 г., но, судя по Ермолинской летописи, шла до известия об убиении на Вятке Анфала и его сына Нестора; этим сообщением, как нам известно, замыкалось изложение Полихрона 1418 г.{137} В самом деле, Ермолинская летопись после этого известия 1418 (6926) г. переходит к известию 6933 (1425) г., т. е. дает нам знать, что в истории ее образования заложена летописная работа 1418 г. Так как все известия этой основы ростовского владычного летописания находятся или в Софийской I или в Новгородской IV (т. е. читались уже в своде 1448 г.); так как они совпадают с Хронографом; наконец, так как весь текст этих известий представляет собою общерусский летописный свод, — то мы вправе думать, что перед нами текст Фотиева Полихрона 1418 г., к сожалению, в известном сокращении своего изложения.

§ 3. Хронограф

Русская компиляция всемирно-исторического характера, названная А. Н. Поповым Хронографом I редакции, распадается на две редакции: первую из них, разделенную на 208 глав, называют теперь редакцией 1512 г., согласно указанию самого памятника на время своего составления; а вторую — западнорусской редакцией. [918] Обе редакции восходят, несомненно, к одному протографу, как это доказал в свое время В. М. Истрин. [919]

А. А. Шахматов рядом неопровержимых наблюдений установил возможность появления этого памятника на Руси, и мы здесь не будем приводить всех его обоснований. Останавливаясь на вопросе о времени появления этого памятника, А. А. Шахматов указал, что и южнорусская редакция, и редакция 1512 г. ведут нас к представлению, что памятник, лежащий в их основании, доходил в своем изложении лишь до 1442 г., определяя число лет царствования предпоследнего императора Ивана семнадцатью; в зависимости от этого древнейшая редакция Хронографа может быть представлена в своем окончании как изложение русских событий 1425 — 1444 гг. со следовавшею за ними статьею «О великом княжении Сербском и о запустении его» (т. к. эта статья имеется как в редакции 1512 г., так и в редакции южнорусской).

Во второй уже половине XV в., после падения Царяграда, появилась последующая редакция Хронографа, которая добавила к своему основному ядру: во-первых, статью о царствовании императора Константина, определяя поэтому царствование его от 1442 до 1453 г. (тогда как он царствовал лишь четыре года и 8 месяцев); во-вторых, описание русских событий 1442 — 1451 гг.; и в третьих, сообщение о падении Царяграда. Из этой второй редакции Хронографа вышла и редакция 1512 г., и южнорусская редакция.

Широкое пользование составителем древнейшей редакции 1442 г. южнославянскими и притом незадолго до 1442 г. появившимися в свет сочинениями, как и весьма многочисленные сербизмы, обнаруживающиеся в статьях, восходящих к тексту русской летописи, здесь использованной, — дали А. А. Шахматову основание определить автором этого памятника Пахомия Сербина.{138}

При составлении Хронографа (т. е. древнейшей редакции 1442 г.) Пахомий должен был, конечно, обратить внимание на пополнение византийской концепции всемирной истории известиями по истории славянства и, в частности, русского народа. Сличение редакции 1512 г. с редакциею южнорусской в части состава их русских летописных известий приводит исследователя к заключению, что, несмотря на разрозненность и случайность русских известий южнорусской редакции, можно уверенно говорить о том, что в протографе этой южнорусской редакции, где известия, конечно, читались еще в систематическом виде, состав этих известий был иной против состава известий редакции 1512 г. Таким образом, от древнейшей Пахомиевой редакции Хронографа (через вторую редакцию второй половины XV в.) состав русских известий можно ожидать встретить только в редакции 1512 г., т. к. южнорусская редакция (ее протограф) первоначальный состав русских известий уже подвергла переработке. Что читаемый состав русских известий в редакции 1512 г. восходит именно к древнейшей Пахомиевой редакции, А. А. Шахматов убедительно доказал наличием в них сербизмов (Святослав и Святополк русских летописных известий постоянно именуется Цветославом и Цветополком; слово «бык» заменяется словом «юнец»; вместо: «а Москвичи были под Вязьмою» читается: «а Москвичь были под Вязьмою»).

Нельзя не согласиться с А. А. Шахматовым в том, что Пахомий, весьма искусно сокращая известия своего русского летописного источника, не мог для работы включения этих сокращенных известий привлекать несколько летописных сводов и, конечно, довольствовался одним. Возводя все русские известия Хронографа редакции 1512 г. к одному летописному своду, видим, что свод этот был близок к Новгородской IV и Софийской I летописям, причем ряд известий Хронографа, совпадая с Новгородскою IV, не отыскивается в Софийской I, как ряд известий, совпадающий с этою последнею летописью, не отыскивается в Новгородской IV. Предположить, что свод, использованный Пахомием, восходит к общему оригиналу Софийской I и Новгородской IV, т. е. к своду 1448 г., нельзя, однако, потому, что Пахомий работал, как мы знаем, в 1442 г., т. е. до появления этого свода. Как наличие этого затруднения, так и нахождение в составе русских известий Хронографа таких известий, которых нет ни в Софийской I, ни в Новгородской IV (как, например, под 1305 г. о женитьбе Михаила Суздальского; под 1307 г. — о поставлении митрополита Петра патриархом Афанасием; под 1313 г. — о смерти хана Тохты и воцарении Узбека; под 1318 г. — о море в Твери и т. п.), а также, наконец, и явно общерусский характер всего летописного свода, использованного в Хронографе, ведут к предположению, что Пахомий обратился за русскими известиями к общерусскому митрополичьему своду 1418 г., имевшему свое продолжение в изложении событий 1419 — 1441 гг.

Такое заключение, подтверждаемое близостью этого предполагаемого как Пахомиев источник свода к ростовскому владычному своду (положившему в свой состав тот же ведь Полихрон Фотия 1418 г.), с тою оговоркою, какую сделал А. А. Шахматов, т. е. что составитель последующей (за редакцией Пахомия) редакции Хронографа только пополнил русскими известиями Хронограф за время от 1442 до 1451 гг., — могло бы пояснить одну из самых темных для нас страниц по истории летописания за время от составления общерусского свода 1418 г. до 1441 г. Здесь ведь мы могли бы тогда узнать, какими известиями пополняется Фотиев Полихрон 1418 г. после своего составления: была ли за его окончанием только митрополичья летопись, или же летопись великокняжеская, или обе эти официальные летописи опять сомкнулись в единую летопись, как это было до времени составления первого общерусского летописного свода 1408 г. К сожалению, рассмотрение материала русских известий Хронографа от 6933 (1425) до 6949 (1441) не оставляет сомнения в том, что в их составе мы встречаемся не с продолжением свода 1418 г., а с более позднею комбинациею митрополичьего и великокняжеского летописания, известною нам по московским великокняжеским сводам второй половины XV в. (срав. под 6948 г.: «родися великому князю Василию сын Иван, иже по нем бысть князь велики»). Иною речью, когда-то: или во второй редакции Хронографа (т. е. редакции второй половины XV в.), или в редакции 1512 г. — вся часть русских известий Пахомиевой редакции в пределах 1425 — 1441 гг. оказалась замененною более поздним летописным сводом, чем предположенный нами Полихрон Фотия 1418 г. с продолжениями до 1441 г. Если теперь сличение русских известий Хронографа продолжить и выше, т. е. перейти к предшествующей части русских известий от 1393 г. до 1425 г., то мы и здесь находим ту же замену, т. е. состав известий, восходящий к московскому великокняжескому своду второй половины XV в.{139} Представляется вероятным, что известия Хронографа в пределах 1393 — 1425 гг. взяты из московского великокняжеского свода, однако не целиком, и что даже можно указать тот перелом, где позднейший редактор перешел от Пахомиева текста к пополнениям по московскому великокняжескому своду. Для этого нужно обратить внимание на странный перерыв известий, до того идущих год за годом, под 6916 (1408) годом, после которого прямо следует 6920 (1412) год. Перерыв этот никак не может быть объяснен тем соображением, что составителю Хронографа состав известий 1408 — 1412 гг. показался малоинтересным, т. к. в этих опущенных годах читались известия о поставлении на митрополию Фотия (6918 г.) и о браке княжны Анны Васильевны с царевичем Иваном Мануиловичем (6919 г.). Неправдоподобность такого соображения видна еще и из того обстоятельства, что цепь годов с 1412 г. вновь идет, не прерываясь, до 1417 г. включительно, после чего читаем известия 1420, 1422, 1423 и 1425 гг., где пробелы 1418, 1419, 1421 и 1424 гг. могут вполне быть объяснены незначительностью записанных в них событий для широкого аспекта составителя Хронографа. Таким образом, признавая в составе древнейших частей русских известий Хронографа отражение Фотиева Полихрона 1418 г., мы с 1408 г., к сожалению, в нем встречаем отражение позднейшего памятника русского летописания и в суждении о судьбах летописания после 1418 г. принуждены опираться на другие источники.


Примечания Я.С.Лурье

{133} Истолкование слов HIV и CI о совпадении Пасхи с Благовещением «потом... за 11 лет» как указания на то, что протограф этих летописей был составлен в 1448 г. (за 11 лет до 1459 г.), предложенное А. А. Шахматовым (Шахматов А. А. Обозрение... С. 153—154), вызывало возражения. А. Поппе предложил конъектуру к этому тексту— вставку между словами «потом будет за 80 лет без лета» и «а потом будет за 11 лет» слов «а потом будет за 80 лет и за 4 лета» (пропуск этих слов может объясняться гаплографией), что означало бы указание на предстоящие совпадения Благовещения с Пасхой в 1459, 1543 и 1554 гг., но не давало бы основания для датировки летописного текста (ср.: ЛурьеЯ. С. Общерусские летописи... С. 108—109).

{134} Предположение о новгородском своде первого десятилетия XV в. («Софийском временнике») как источнике «свода 1448 г.» не вызывает серьезных возражений, но принадлежность его Матвею Михайлову сомнительна: известий о Матвее Михайлове нет не только в CI, но и в наиболее ранней версии HIV— НК (РНБ, F.IV.603— ныне готовится к печати). Можно думать поэтому, что записи из семейного летописца Матвея Михайлова были вставлены (под 6990 г. — ошибочно и в начале и в конце статьи) в HIV в числе других многочисленных новгородских добавлений (ср.: Лурье Я. С. Общерусские летописи... С. 80, 82).

{135} Исследования, вышедшие после книги М. Д. Приселкова, дают основания сомневаться в том, что свод Фотия 1418 г. отразился в двух названных источниках: в Хронографе (см. ниже, примеч. 139) и в Ростовском своде (отражением которого М. Д. Приселков вслед за А. А. Шахматовым считал Ерм. — см. ниже, примеч. 137), а следовательно, и в самой возможности восстановления этого звена истории летописания.

{136} Запись под 6904 (1396) г. о митрополите Григории и его предшественниках, которую А. А. Шахматов и М. Д. Приселков относили к «своду 1448 г.» и Полихрону 1418 г., не сохранилась ни в HIV, ни в CI в первоначальном виде. В HIV вслед за Григорием названы его преемники — Дионисий (1418—1427) и Ефрем (1427—1454); в CI (старшей редакции) явно ошибочно вместо «35. Сей Григорий» читается «Си же Григорий 30 и 5 лет бысть епископ Ростову». Но запись эта едва ли свидетельствует о том, что она современна Григорию, ибо и в последующих летописях (где список ростовских епископов дополнялся) аналогичная запись под 6914 г. относилась к епископу, который «бысть» владыкой Ростова в прошлом, до составления данного свода (ср.: Лурье Я. С. Общерусские летописи... С. 176).

{137} Предположение А. А. Шахматова (Шахматов А. А. Ермолинская летопись и Ростовский владычный свод. СПб., 1904. С. 37 и 49) и М. Д. Приселкова о том, что в Ерм. Ростовский свод отразился через Полихрон 1418 г. (по А. А. Шахматову — 1423 г.), было опровергнуто А. Н. Насоновым, показавшим, что в Ерм. и близких к ней отразился значительно более поздний памятник—общий протограф Ерм. и Московского свода 1479—1480 гг., свод, составленный не ранее 60—70-х годов XV в. (ср. ниже, примеч. 165) (Насонов А. Н. История русского летописания... С. 261—274). Смена источника в Ерм. под 1418 г. объясняется, очевидно, тем, что на этом годе оборвалась та редакция «свода 1448» (CD, которая была источником компиляции 60—70-х годов, лежащей в основе Московского свода и Ерм.

{138} Сербский писатель-агиограф Пахомий Логофет приехал с Афона в Новгород не позднее 1438 г.; в 60-е годы переехал в Москву; умер не ранее 1484 г.

{139} Это наблюдение М. Д. Приселкова, вносящее серьезные коррективы в принятое им построение А. А. Шахматова, согласно которому Хронограф стал непосредственным отражением Полихрона 1418—1423 г. (Шахматов А. А. Обозрение... С. 144—145), было развито последующими авторами, показавшими, что в основе Хронографа лежал не Полихрон, а Сокращенный свод 90-х годов XV в. (Класс Б. М. О времени создания русского Хронографа//ТОДРЛ. Л., 1971. Т. 26. С. 246—255). Сомнительной оказалась и гипотеза о первоначальной редакции Хронографа 1442 г. — можно предполагать, что в основе дошедших до нас текстов этого памятника лежит редакция 1512 г. (Творогов О. В. Древнерусские хронографы. С. 200).




[913] Новгородская IV была издана в 1848 г. в IV т. Полного Собрания Русских Летописей по 6 спискам: Строевскому (основной), Академическому, Синодальному, Фроловскому (Публ. библ.), Хронографическому и Толстовскому. Издание это весьма неудачно. Во-первых, привлечение Хронографического списка как другой редакции этой летописи заставило давать текст Хронографического отделения кусками (1385 — 1403; 1447 — 1496); во-вторых, текст Новгородской IV был дан только с 1113 г. и с пропусками во всех тех случаях, где этот текст находил тождество с Новгородскими I, II и III, а также с Лаврентьевской и Ипатьевской. Таким образом, исследователь должен сначала собрать весь пропущенный текст, а потом уже его изучать. Новое издание было предпринято в 1915 г. Оно не закончено. В основе опять положен Строевский список, но Хронографический выделен как особая летопись (т. наз. Новгородская V). Софийская I была издана в V (1851) и VI (1853) томах Полного Собрания Русских Летописей по 7 спискам: Толстовский (основной), Карамзина (Засецкого), Царского, Бальзеровский, Оболенского, Горюшкина и частью Воронцовский. В тексте, как и в Новгородской IV, ряд пропусков со ссылками на Новгородскую IV и др. Новое издание (1925 г.) привлекает также 7 списков: Оболенского (теперь основной), Засецкого, Толстовский, Царского, Бальзеровский, Синодальный и Воронцовский, т. е. исключает Горюшкинский и привлекает Синодальный (б. Патриарш. библ. 154). Издание не закончено.
[914] Под 6813, 6827, 6829, 6830, 6833, 6835, 6838, 6839, 6844, 6846, 6847, 6881 и 6891 гг.
[915] Под 6835, 6848, 6859, 6860, 6861, 6862, 6863, 6868, 6871, 6872, 6873, 6878, 6885 и 6897 гг.
[916] Ростовские известия под 6814, 6817, 6823, 6824, 6826, 6828, 6829, 6836, 6839 и 6871 гг.; рязанский под 6835, 6887, 6894 гг.; смоленские под 6846, 6885, 6894 и 6895 гг.
[917] О митрополии под 6841, 6848, 6851 и 6861 гг.; о делах великого князя под 6832, 6840, 6848, 6868, 6869, 6890 и 6892 гг.
[918] Редакция 1512 г. издана (по трем спискам) в XXII т. ПСРЛ, ч. I, 1911, редакция же юго-западная — во II ч. того же тома, 1914. Исследование А. Н. Попова («Обзор хронографов русской редакции» — в. I — М., 1866 г.; в. II — М., 1869 г.) уже значительно устарело, но не может быть обойдено вниманием изучающего Хронограф. Шахматов А. А. Пахомий Логофет и Хронограф. Ж. М Н. Пр. 1899, № 1. Его же. К вопросу о происхождении Хронографа. Сборн. II. Отд. Акад. Наук, т LXVI, № 8, 1899 Розанов С. П. Заметки по вопросу о русских хронографах. Ж. М. Н. Пр. 1904. № 1.
[919] Истрин В. М. Александрия русских хронографов, с. 238 — 88.
Форумы