«Мораль и право vs политическая целесообразность? Из истории церковно-государственных отношений в Эстонии».

Институт славяноведения РАН подготовил к изданию сборник статей «Государство и Церковь в СССР и странах Восточной Европы в период политических кризисов во второй половине ХХ в.» (под ред. Г. П. Мурашко и А. И. Филимоновой), книга будет издана в 2013 г.

Исследования, представленные в сборнике, охватывают широкий спектр значимых и малоисследованных вопросов, касающихся опыта отношений между государственными институтами и Церковью в СССР и странах Восточной Европы в кризисные, переломные моменты истории. Среди авторов сборника – российские и зарубежные ученые (Т. В. Волокитина, А. Ф. Носкова, А. С. Стыкалин, Т. А. Чумаченко,Г. П. Мурашко, М.Глеваняк (Словакия), М. Балог (Венгрия), В. В. Волобуев, М. И. Одинцов, протоиерей Николай Балашов (Москва), протоиерей Игорь Прекуп (Эстония), В. В. Бурега (Украина), Л. С. Лыкошина, А. И. Филимонова, В. Димитриевич, З. Чворович (Сербия).

Тема роли и места Церкви, ее контактов/отношений с государственной властью в переломных общественно-политических процессах, когда государства были вынуждены вырабатывать способы выхода из кризисных явлений, а Церковь искать и объяснять свою позицию – одна из важнейших в новейшей истории европейских народов. Она продолжает оставаться актуальной для понимания специфики построения послевоенного миропорядка и важнейшего его компонента — христианской Церкви, а также векторов политических и геополитических трансформаций в Европе и России в конце ХХ – начале XXI вв. Исследование государственно-церковного диалога в условиях острых политических кризисов в разных странах Восточной Европы показывает, что церковные структуры в условиях кризиса в разных странах выбирали различные формы поведения — от противостояния до приспособления/слияния с режимом. В широком смысле в исследованиях ставится проблема конформизма и конфронтации Церкви во взаимоотношениях с государством и вопрос взаимодействия госорганов и Церкви в критические для национальной истории периоды, борьбы светской и духовной власти за общественные настроения, за монопольное влияние на общественные процессы.

«Седмица.Ru» с разрешения издателей сборника публикует вошедшую в него статью протоиерея Николая Балашова, заместителя председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, и протоиерея Игоря Прекупа «Мораль и право vs политическая целесообразность? Из истории церковно-государственных отношений в Эстонии».



* * *

Протоиерей Николай Балашов (Москва),

протоиерей Игорь Прекуп (Таллин)

 

Мораль и право vs политическая целесообразность?

Из истории церковно-государственных отношений в Эстонии

 

Предыстория конфликта

 

Православие на земле нынешней Эстонии веками формировалось в лоне Русской Православной Церкви. Еще в 1030 г. началось строительство православных храмов в основанном Ярославом Мудрым городе Юрьеве (Тарту). В XIII в. распространение православия было прервано экспансией крестоносцев. Впрочем, в Тарту православные держались до 1472 г., когда был замучен иноверцами приходской пастырь святой Исидор Юрьевский с 72 прихожанами, а бежавший оттуда в Псков священник Иоанн Шестник (в монашестве – Иона) основал Псково-Печерский монастырь, преподобный игумен которого Корнилий проповедовал Православие не только эстонцам, жившим в окрестностях монастыря, но доходил до Нарвы, основал приходы в Нейгаузене и в других местах. В XVI в. в Тарту была учреждена епископская кафедра. В 1817 г. образовано Ревельское (Таллинское) викариатство в составе Санкт-Петербургской епархии, в 1865 г. включенное в Рижскую епархию.

Активное возрождение Православия на эстонской земле приходится на середину ХIХ в. Причем начинается этот процесс вопреки воле русского правительства, традиционно опиравшегося в Лифляндии и Эстляндии на власть остзейского немецкого дворянства. Спонтанное движение к Православию в среде эстонцев, латышей и шведов, несмотря на правительственные утеснения и даже прямые репрессии со стороны местных властей и землевладельцев, было поддержано лучшими иерархами Русской Церкви. Значительная часть угнетаемого баронами коренного населения была привлечена в Православие именно открытостью его пастырей к нуждам и скорбям простого народа.

Русская Церковь не оставляла вниманием новую паству, заботясь о формировании богослужебной жизни на эстонском и латышском языках и воспитании национального самосознания. Тогда же начинается процесс канонического оформления Латвийской и Эстонской Церквей: основывается Рижская кафедра (викариатство – в 1836 г., самостоятельная епархия – в 1850 г.), затем в составе Рижской епархии в конце 1917 г. выделяется Ревельское викариатство, во главе которого (а временно и всей епархии) 31 декабря 1917 г. ставится первый епископ-эстонец – священномученик Платон (Кульбуш)[1]. Однако недолгим было служение епископа Платона, 14 января 1919 г. расстрелянного красными комиссарами Куллем, Рятсеппом и Оттером. Вместе с епископом Платоном были расстреляны протоиереи Николай Бежаницкий и Михаил Блейве. Их «преступление» заключалось в том, что они оставались верны своему пастырскому долгу вопреки запрету большевицкой власти на совершение богослужений.

В период Гражданской войны (в эстонской историографии эти события называются «Освободительной войной») приняли мученическую кончину еще два священника: Яан Петтай в Валге и Сергий Флоринский в Раквере. Отец Сергий сказал на допросе: «Считаю одно: вина моя в том, что я священник, в чем и расписываюсь». В том же могли расписаться и другие вышеупомянутые мученики. Все они были клириками Русской Православной Церкви, в ней получили и воспитание, и духовный сан.

В июне 1920 г. Священный Синод и Высший церковный совет Православной Российской Церкви предоставили автономию новообразованной Эстонской Православной Церкви «как находящейся в пределах самостоятельного государства», с учетом желания самих верующих, выраженного Эстонским временным епископским советом[2]. Еще ранее из среды Эстонской Церкви был избран кандидатом во епископы протоиерей Александр Паулус. 20 октября 1920 г. избрание было утверждено патриархом Московским и всея России Тихоном и Высшим церковным управлением Православной Российской Церкви[3], а хиротония нового архиепископа Ревельского и всея Эстонии с принесением соответствующей присяги на верность Московскому патриарху и всей иерархии Русской Православной Церкви состоялась в Таллине 5 декабря 1920 г.

Патриарх Тихон, который намеревался, по просьбе Временного епископского совета, а затем Синода автономной Апостольско-Православной Церкви Эстонии[4], лично возглавить эту хиротонию[5], но не смог получить разрешение большевистских властей на выезд в Ревель[6], поздравил архиепископа Александра и выразил надежду, что «дарование автономии Эстонской Церкви послужит залогом преуспеяния ее на путях устроения Царства Божия в людях», и что ее предстоятель сумеет «без потрясений провести корабль церковный среди “напастей” современного житейского моря»[7].

 

Константинопольская юрисдикция: явление первое

 

Однако молодое эстонское государство хотело видеть в независимой республике лишь такие же независимые (то есть, зависимые исключительно от него) религиозные структуры и оказывало в этом направлении политическое давление на Эстонскую Православную Церковь. Ярким свидетельством может служить депеша в Ригу латвийского посла в Эстонии Я. Сескиса от 23 декабря 1923 г., в которой отражен своеобразный обмен опытом по достижению государственных задач в области церковной жизни: «Было бы очень желательным, чтобы Православные Церкви в балтийских странах стали бы национальными, оторванными от Москвы <…> Президент Эстонии Пятс думает, что наш Иоанн не такой уж неуступчивый, его можно будет заинтересовать возможностью занять почетное и материально обеспеченное положение. Правительство должно показать свой интерес в решении этого вопроса и изменить ситуацию»[8].

Атеистические гонения в СССР дали повод обратиться к патриарху Константинопольскому Мелетию IV (Метаксакису). Прибыв в Стамбул, 3 июля 1923 г. архиепископ Александр заявил, что «для роста и развития Эстонской Церкви жизненно необходимо признание ее автокефалии». Именно такова была цель визита: просить, чтобы патриарх Константинопольский благословил автокефалию и «убедил других патриархов Восточной Православной Церкви согласиться» с ним в этом вопросе[9].

По имеющимся свидетельствам, предпринятая втайне от духовенства поездка архиепископа Александра в Константинополь «произошла не только без ведома и постановления церковного Собора 1923 г., каковой вовсе тогда не созывался, но и без ведома большей половины членов тогдашнего Синода»[10]. Несогласные с позицией архиепископа Александра церковные деятели еще весной 1923 г. в административном порядке были высланы из Таллина, дабы не создавать препятствий для угодных эстонскому правительству действий контролируемого им иерарха[11].

Поездка в Стамбул оказалась не вполне успешной. Патриарх Мелетий автокефалии не дал. Однако, сославшись на то, что «из-за возникших в России церковных нестроений Православная Церковь Эстонии оказалась разлученной со Святой Российской Православной Церковью, в канонической зависимости от которой она до сих пор состояла», и принимая во внимание, что «патриархом Московским и всея России господином Тихоном Святая Православная Церковь Эстонии выделена в автономную», – Константинопольский Синод 7 июля 1923 г. просто переподчинил Эстонскую Церковь себе, дав ей наименование «Эстонская православная митрополия»[12].

Из Стамбула архиепископ Александр вернулся митрополитом – и вернулся как раз вовремя, ибо через несколько дней патриарх Мелетий был вынужден бежать из Константинополя под давлением массовых выступлений верующих, которые были возмущены его антиканоническими новшествами, введенными на завершившемся месяц назад Всеправославном конгрессе. Вскоре патриарх-реформатор ушел в отставку.

В послании митрополита Александра к пастве Эстонской Церкви от 23 сентября 1923 г. говорилось: «7 июля сего года Эстонская Церковь пришла, наконец, к канонически независимому положению. Отныне Эстонская Церковь стала законной частью Церкви Вселенской и носит имя Эстонской митрополии»[13]. Многочисленные свидетельства современников говорят о том, что желаемое выдавалось за действительное: в Эстонии митрополит Александр утверждал, что из Константинополя привез разрешение на автокефалию Эстонской Церкви[14].

Не заставили себя долго ждать разделения в Эстонской Церкви. Приходской совет Александро-Невского собора в Таллине уже в августе 1923 г. отмечал, что «совесть православных русских людей смущена слухами об объявлении автокефалии Эстонской Православной Церкви, устанавливающейся, по-видимому, без благословения на то со стороны единственного законного главы Российского Патриархата, к коему принадлежит и Эстонская Церковь, Святейшего Тихона»[15]. Объединенное собрание приходских советов таллинских русских приходов в сентябре постановило, что эти общины «без благословения патриарха Московского Тихона никаких изменений в формах дальнейшего существования Эстонской Православной Церкви законными признать не могут» и отказываются принять официальное участие в торжественном богослужении по случаю провозглашения церковной независимости[16]. Тогда митрополит Александр и члены его Синода прибегли к обману: на встрече с представителями русских общин их заверили, что обращение в Константинополь «и не могло состояться без благословения патриарха Тихона», а «о совершившемся акте Его Святейшеству патриарху Тихону сообщено Константинопольским Патриархатом»[17]. Русские приходы согласились впоследствии принимать участие в совместной работе лишь под условием данного им со стороны митрополита Александра и членов Синода обещания (так, разумеется, никогда и не выполненного), что на предпринятые преобразования будет получено «положительное решение патриарха Тихона». В ожидании такового русские приходы эстонской столицы были намерены «стоять на страже всех канонов и правил Вселенской Православной Церкви, сохранить до конца свое сыновнее послушание патриарху Московскому, без благословения которого в подчиненных ему церквах не могут иметь место никакие основные перемены»[18]. Не получив от Синода ЭАПЦ обещанного, русские общины в Таллине предприняли весной 1924 г. попытку созвать свой съезд и выйти из подчинения митрополиту Александру, но МВД Эстонии запретило проведение собрания[19].

Отчуждение русских усиливалось проявлениями того, что и эстонскими клириками воспринималось как «протестантизация Православия»: введением в богослужение кантов, не являющихся частью богослужебного устава, объявлением о намерении установить орган в Преображенском соборе[20]. Массовые протесты русских верующих вызывало насильственное введение нового календарного стиля и западной пасхалии, которое обеспечивалось не только решениями Синода, но и действиями местных полицейских властей[21]. А в 1934 г. обязательность в богослужении нового стиля, несмотря многочисленные обращения православных русскоязычных верующих, была закреплена принятием государственного закона и постановления министра внутренних дел Эстонии[22]. Привычка к старому стилю толковалась в эстонской печати как приверженность «контрреволюционности и монархизму»[23].

Принятый в 1926 г. Устав Эстонской Апостольско-Православной Церкви (ЭАПЦ) по всем признакам соответствовал уставу автокефальной, то есть совершенно независимой, а не автономной Церкви. Ни в одной из его статей вовсе не упоминается о патриархе Константинопольском, сказано лишь, что ЭАПЦ «состоит в братских отношениях со всеми другими апостольско-православными Церквами»[24]. В пришедшем ему на смену Уставе 1935 г. также не говорится о каком-либо подчинении Константинопольскому патриарху – он даже не утверждает избрания нового митрополита ЭАПЦ, а лишь извещается об этом событии[25].

Впрочем, такое же извещение было обещано и патриарху Московскому и всея России Тихону, о чем митрополит Александр писал ему 12 декабря 1923 г., сообщая, что «за священный долг» почитает обязательство «и впредь поминать ваше имя, как законного патриарха Российского, вместе с именем законного патриарха Константинопольского»[26]. Это письмо, в котором митрополит благодарил патриарха Тихона за «бывшие о нашей Церкви отеческие заботы» и неуклюже объяснял свой поход в Константинополь необходимостью соблюдения «в неприкосновенной чистоте святой православной веры, что особенно важно в нынешнюю трудную для Церкви годину», было получено патриархом, о чем свидетельствуют собственноручная расписка и уведомление Министерства иностранных дел Эстонии[27]. Так что ссылки на невозможность поддерживать связь с Русской Церковью, которые приводились как в заявлении архиепископа Александра в Константинополе, так и в томосе[28] Патриарха Мелетия, не были свободны от преувеличения.

Свободнее ли были сношения с Турцией? Во всяком случае, ни один из константинопольских иерархов не посещал Эстонскую митрополию за 18 лет ее пребывания в каноническом ведении Константинополя и ничего не сделал для укрепления эстонского Православия.

В 1940 г. первая независимость Эстонии завершилась известным присоединением республики к Советскому Союзу, и митрополит Александр рассмотрел на заседании Синода 23 сентября вопрос о восстановлении церковного единства с Московским Патриархатом[29]. Постановке его во многом способствовало уже начавшееся возвращение в Московский Патриархат отдельных русских приходов[30]. Был предпринят опрос духовенства о «необходимости изменить и общий строй Православной Церкви Эстонии и восстановить прежнее общение с Российскою Церковью»[31]. С учетом положительных его результатов, митрополит Александр написал местоблюстителю Московского патриаршего престола митрополиту Сергию просьбу о воссоединении, в которой, в частности, утверждал, что «формального отделения Эстонской Православной Церкви от Российской и не было»[32].

Однако митрополит Сергий напомнил про «сомнительное предприятие с Константинополем», в которое митрополита Александра, вероятно, увлекли «обстоятельства и всякие внешние давления». Впрочем, отвечал местоблюститель, если последует «осознание канонической незаконности совершенного, и сожаление о том, что совершилось, и отречение от этого, и желание возвратиться в союз с Церковью-Матерью, и желание и обещание оставаться в союзе навсегда», – то воссоединение станет возможным.

Митрополит Александр был сразу же предупрежден о невозможности сохранения автономного статуса, предоставленного патриархом Тихоном в условиях государственной самостоятельности Эстонии. Конечно, митрополит Сергий в обстановке тяжелейших репрессий против Церкви в Советском Союзе не мог говорить обо всем прямо, но ясно давал понять митрополиту Александру: реальность нынешнего положения Церкви в СССР такова, что «вопрос об автономии <…> только осложнит наше дело»[33].

Поставленные условия обсуждались 17 января 1941 г. в заседании Синода ЭАПЦ, на котором рассматривался «вопрос о предстоящем воссоединении Эстонской Православной Церкви с Русской Московской Матерью-Церковью». Было решено «вновь просить Матерь-Церковь принять Эстонскую Церковь в каноническое общение, покрыв любовью невольный грех отпадения». В отношении автономии было только выражено пожелание публично не акцентировать эту тему, поскольку «подчеркивание лишения Эстонской Церкви ее автономии может повести к нежелательным последствиям»[34].

По прибытии митрополита Александра в Москву и получения его просьбы «принять его в молитвенно-каноническое общение с Матерью Церковью», учитывая, что, по словам митрополита, «на грех раскола они пошли под давлением б[ывшего] эстонского правительства и только лишь из желания и надежды сохранить Православие в Эстонии», чтением разрешительных молитв и совместным служением литургии 30 марта 1941 г. «осуществилось на деле принятие Преосвященного митрополита Александра в каноническое общение с Московской Патриархией»[35].

После вступления германских войск на территорию Эстонии митрополит Александр немедленно расторг отношения с Москвой. По его словам, он принял такое решение по «каноническим и религиозным соображениям», так как «невозможно признавать истинно Христовой и канонически правильной Церковью и осуществлять с ней объединение нынешнюю Московскую Церковь, глава которой заместитель патриарха митрополит Сергий действует по указаниям и директивам неверующих большевистских представителей власти, что ясно видно, например, по тому, что он в своем послании от 22 июня 1941 г. призвал всех пастырей и паству Церкви Христовой бороться на стороне богоотступников-большевиков и против немцев, называя их “фашистскими” убийцами»[36]. Впрочем, и о какой-либо связи с Константинополем митрополит Александр не упоминал[37], возвратившись к прежнему фактически автокефальному состоянию. Свои полномочия митрополит Александр возводил в первую очередь к авторитету германской оккупационной власти: «Со стороны властей я признан единственным ответственным главою Эстонской Православной Церкви <…> Священнослужителям, членам причта, деятелям приходским или прихожанам, не исполнившим моих распоряжений и тем нарушившим церковную дисциплину и порядок, придется иметь дело с властями»[38].

Призывам экзарха Латвии и Эстонии митрополита Сергия (Воскресенского) хранить «верность страждущей Матери-Церкви»[39] митрополит Александр последовать отказался. За это он, после неоднократных попыток братского увещания, общим решением четырех архиереев Прибалтийского Экзархата – живших в совершенно таких же условиях нацистской оккупации, но сохранивших каноническую верность Московскому Патриархату – в ноябре 1942 г. был запрещен в служении и уволен от управления епархией[40]. Общее настроение архипастырей, принявших это решение, выразил епископ Нарвский Павел: «Не вижу никаких оснований порывать связь с Русской Церковью, и никто из нас не имеет права даже ставить такой вопрос. <…> Церковь-мученица пред всем миром засвидетельствовала свою преданность Христу, а мы здесь решаем вопрос, согласиться ли нам быть ее членами! По справедливости мы должны поставить другой вопрос: достойны ли мы быть членами этой Церкви?»[41]

Благодаря политике германских властей, направленной на разделение православных верующих, и непосредственной поддержке местного генералкомиссара, митрополит Александр смог сохранить фактическую власть над эстоноязычными и смешанными приходами Таллинской епархии. Однако этим ему пришлось ограничиться, поскольку рейхскомиссар Остланда счел целесообразным для германской оккупационной политики не препятствовать православным в Эстонии свободно самоопределяться в каноническом выборе, зарегистрировав Прибалтийский Экзархат Русской Православной Церкви, а подчиненный ему генералкомиссар вынужден был зарегистрировать Нарвскую епархию, входившую в него.

В 1944 г. митрополит Александр покинул Эстонию вместе с 22 священнослужителями, а Синод ЭАПЦ[42] обратился к Местоблюстителю Патриаршего престола митрополиту Алексию (Симанскому) с заявлением о том, что осуждает «самовольные действия митрополита Александра»[43], и просьбой о воссоединении с Русской Церковью, состоявшемся 6 марта 1945 г. в Таллине[44]. По условиям времени, ЭАПЦ была преобразована в Эстонскую епархию с кафедрой правящего архиерея в Таллине, на которую был возведен архиепископ Павел (Дмитровский), до того возглавлявший Нарвскую епархию.

Митрополит Александр ни разу до самой своей кончины в Стокгольме в 1953 г. не обратился к православным, оставшимся в Эстонии, ни с одним посланием. Свои силы он отдал организации церковной жизни эстонской православной диаспоры.

Каноническую черту в истории первого явления константинопольской юрисдикции на эстонской земле подвел Вселенский патриарх Димитрий, который 13 апреля 1978 г. совместно со Священным Синодом издал деяние о признании недействующим томоса 1923 г., изданного патриархом Мелетием IV, «поскольку в настоящее время каноническое общение Святейшей Русской Церкви с Православной Церковью Эстонии должным образом восстановлено, и Русская Церковь вновь может осуществлять о ней свою пастырскую опеку и заботу»[45].

 

Начало кризиса

 

Можно ли было в начале 1990-х гг., на заре восстановленной эстонской государственной независимости, прогнозировать раскол эстонского Православия? Зная, как мирно на протяжении многих лет в Эстонии сосуществовали эстонские, русские и смешанные приходы, происшедшее трудно было предвидеть. Сложно было помыслить, что кто-либо из эстонского духовенства, которое было окружено особенной заботой и подчеркнутым вниманием таллинских правящих архиереев (насколько это было возможно в условиях господства атеизма), со временем заявит, что «задыхается» в лоне Московского Патриархата. Отношения с зарубежными православными эстонцами тоже были добрыми. Невозможно было представить, что представители образованных в небольшом числе после Второй мировой войны зарубежных эстонских приходов предъявят претензии на правопреемство по отношению к Православной Церкви в Эстонии, объявляя себя ее законными наследниками, а тех, кто перенес вместе со своей страной все тяготы гонений и сохранил храмы от закрытия и разорения, тех, с кем они, приезжая в Эстонию, неоднократно сослужили, объявят «оккупантами».

Не виделось поначалу угрозы для Православной Церкви в Эстонии и со стороны нового правительства Эстонской Республики, объявившего о реституции недвижимого имущества (в том числе и церковного) на основании его принадлежности до 1940 г.[46] 31 марта 1992 г. делегация совета Эстонской епархии на приеме у премьер-министра Тийта Вяхи заверила правительство в преемственности представляемой ими Церкви по отношению к структуре периода до 1940 г. — Эстонской Апостольско-Православной Церкви[47]. На основании справки, представленной делегацией, Таллинский городской суд решением от 29 июня 1992 г. признал Православную Церковь в Эстонии полноправным субъектом реформы собственности, что означало: «Данному объединению верующих принадлежит имущество, которое было национализировано, и у него есть право требовать его обратно»[48]. Начался процесс возвращения церковного имущества приходам. Правда, Служба по делам вероисповеданий[49] пыталась оспорить данное решение и 29 августа 1992 г. подала в Верховный суд Эстонской Республики жалобу, которая, однако, осталась без удовлетворения. Спустя лишь год именно Служба по делам вероисповеданий станет главным орудием гонений на Православную Церковь в Эстонии.

Руководствуясь соображениями церковного блага, стараясь учитывать исторические прецеденты и современные политические реалии, уже в 1992 г. Священный Синод Русской Православной Церкви приступил к восстановлению автономного статуса Эстонской Православной Церкви, предоставленного ей Русской Церковью в 1920 г. Первым шагом было решение Священного Синода от 11 августа 1992 г., которым подтверждалось совместное постановление Священного Синода и Высшего Церковного Совета 1920 г. о признании Эстонской Православной Церкви автономной[50]. Правда, термин «автономия» в 1992 г. не был употреблен, вероятно, по церковно-дипломатическим соображениям, поскольку вопрос о порядке провозглашения церковной автономии все еще стоит на повестке дня ожидаемого Всеправославного Собора. В синодальном определении термин «автономия» был заменен более широким понятием «самостоятельность», при этом область самостоятельной деятельности Эстонской Церкви была очерчена так же, как и в постановлении 1920 г.: «В делах церковно-хозяйственных, церковно-административных, школьно-просветительных и церковно-гражданских». Патриарший викарий Таллинский епископ Корнилий[51] стал правящим архиереем с титулом «Таллинский и Эстонский», ему было поручено в течение месяца подготовить проект Устава Православной Церкви Эстонии в составе Московского Патриархата для последующего принятия его Священным Синодом Русской Православной Церкви и для регистрации его в Эстонии. За основу предписывалось взять Устав Православной Церкви Эстонии 1935 г. с внесением в него изменений, соответствующих современному положению Церкви.

Данное постановление Священного Синода было неоднозначно встречено православным духовенством в Эстонии. Одни были рады предоставлению самостоятельности, но не вполне удовлетворены отсутствием термина «автономия». Указывали также на несоответствие назначения епископа Священным Синодом нормам Устава 1935 г., предусматривающим избрание главы Эстонской Церкви. Другие, напротив, полагая, что Эстонская епархия пока не нуждается в автономии, заявляли о необходимости более полного учета мнений всего духовенства епархии. На заседании епархиального совета Православной Церкви Эстонии 2 сентября 1992 г. постановление Священного Синода было принято к сведению. На том же заседании был рассмотрен вопрос о наименовании Православной Церкви Эстонии. Поскольку в Уставе 1935 г. (на основании которого Священный Синод предписал разработать новую редакцию Устава) Православная Церковь в Эстонии именовалась Эстонской Апостольской Православной Церковью[52], было решено исходить из этого названия. Проект нового Устава был разработан епархиальным советом и представлен Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II, а 20 октября 1992 г. одобрен на заседании Священного Синода[53].

Однако такое развитие событий по политическим мотивам не устраивало определенные круги в правительстве Эстонии. 28 января 1993 г. Служба по делам вероисповеданий, на тот момент находившаяся в структуре Министерства культуры Эстонской Республики, выступила с заключением, что устав, утвержденный Патриархом, «не обеспечивает православным права свободного самоопределения и самоуправления, а оставляет эти права за патриархом Московским и всея Руси», а потому «Эстонская Православная Церковь не является правопреемником Эстонской Апостольско-Православной Церкви, и ей не могут принадлежать имущественные и неимущественные права Эстонской Апостольско-Православной Церкви»[54].

Ответ епископа Корнилия содержал подробный разбор претензий Службы вероисповеданий Министерства культуры и в весьма резкой форме ставил вопрос о самом факте появления такого заключения:

«Ваше заключение незаконно, некомпетентно и некорректно.

1. Незаконно, потому что оно вынесено на основании проекта, находящегося в рабочем состоянии. Впереди еще предстоит доработка и принятие поправок, утверждение конечного варианта на общеепархиальном собрании ЭПЦ, представление его Святейшему Патриарху Алексию II, а затем – правительству Эстонской Республики для регистрации. Только тогда, на основании представленного нами варианта Устава (с нашими пояснениями), Вы можете составлять заключение и присылать его нам.

2. Некомпетентно, потому что из текста “заключения” следует, что Вы не знакомы ни с каноническим правом, ни с историей Православной Церкви (Эстонской, в частности). Рассуждать о правопреемстве можно только с точки зрения самой Церкви, то есть, руководствуясь каноническим правом так, как это заповедуется святыми апостолами.

3. Некорректно, потому что <…> вы вторгаетесь в наш рабочий процесс – это недопустимое вмешательство во внутреннюю жизнь Православной Церкви»[55].

Далее правящий архиерей Эстонии подробно описал драматическую историю организационных преобразований эстонского Православия в ХХ в., доказывая права преемства возглавляемой им Церкви и последовательно опровергая аргументы юристов Министерства культуры.

Характерно, что заключение министерства помимо епископа Корнилия было направлено президенту Эстонии, премьер-министру, министрам внутренних дел, юстиции и иностранных дел. Это не оставляло сомнений, что документ имеет ярко выраженный политический характер и означает начало полномасштабной кампании против Русской Православной Церкви.

Появление этого документа было скоординировано с обнародованием в начале 1993 г. некоей инициативной группой «чад Эстонской Православной Церкви» декларации, в которой отчетливо прослеживалась тенденция создать оппозицию законной церковной иерархии, узурпировать власть и образовать собственную структуру, претендующую в исключительном порядке на юридическое и каноническое правопреемство по отношению к ЭАПЦ довоенного периода. В декларации широко использовались стереотипы политизированного мышления, в частности, популярные в Эстонии в те годы антироссийские заявления: «Нам говорят о Москве как о Церкви-Матери. Такое понимание является для нас чуждым и обидным... Мы хотим служить Иисусу Христу и признаем своей Церковью первоначальную христианскую Церковь, основанную апостолами, первоисточником которой является Константинополь — местонахождение первого Патриархата Нового Рима. Мы, христиане Эстонской Православной Церкви, утомлены и пресыщены политическим давлением Москвы. Мы хотим служить Богу в духе и истине (Ин 4. 23). Исходя из всего вышеизложенного, мы признаем только каноническую связь с Константинополем, которую Эстонская Православная Церковь сохранила неизменно с 1923 г.». Посредником сохранения «канонической связи» объявлялась «Эстонская Православная Церковь в эмиграции»[56].

В феврале 1993 г. было экстренно созвано расширенное заседание совета Эстонской Церкви с участием духовенства и мирян. Ни один из присутствовавших на заседании не признал себя автором «Декларации», хотя некоторые выразили сочувствие этому документу. Однако и они не заявили о намерении выйти из Русской Православной Церкви. Один из участников совещания, председатель «Православного фонда» и референт епископа Корнилия по имущественно-хозяйственным вопросам Х. Тоссо, ссылаясь на международную правовую практику (по аналогии с Эстонской Республикой, легитимность которой подтверждалась признанием ее государственной власти эстонским «правительством в изгнании»), предложил Эстонской Православной Церкви обратиться за признанием к зарубежному «Синоду ЭАПЦ в изгнании». Так началось навязывание Церкви шаблонов светского политического мышления в области ее самоорганизации и выстраивания отношений с государством. Однако из выступлений на собрании было очевидно, что государственные чиновники не смогут манипулировать церковной жизнью, пока клирики и миряне самостоятельно решают церковные споры и заботятся об ограждении внутрицерковной жизни от вмешательства извне. Общим голосованием участники собрания осудили «Декларацию».

 

Попытки избежать раскола

 

На состоявшемся 22 марта 1993 г. расширенном заседании епархиального совета Эстонской Православной Церкви были выявлены три позиции относительно ее статуса, Устава и структуры, существовавшие на тот момент в эстонском православном сообществе. Одни ратовали за подчинение Константинопольскому Патриархату, полагая, что таким образом будет восстановлена ситуация, существовавшая до 1940 г. Другие хотели придания Эстонской Церкви статуса зарубежной епархии Московского Патриархата и принятия в качестве единственного руководства Устава Русской Православной Церкви 1988 г. В качестве примиряющего решения был предложен компромиссный план действий, направленный на сохранение церковного мира. Одним из условий стабилизации церковной жизни епископ Корнилий и солидарное с ним большинство духовенства считали принятие поправок к Уставу и получение от Русской Православной Церкви Томоса о восстановлении автономии, дарованной в 1920 г. патриархом Тихоном.

29 апреля 1993 г. в Пюхтицком Успенском монастыре под председательством прибывшего в Эстонию патриарха Алексия II состоялся Собор Эстонской Православной Церкви. В его итоговом документе была сформулирована позиция Церкви по вопросу правопреемства: «Считать Эстонскую Православную Церковь преемницей православного наследия в Эстонии в дореволюционный период, также как и после образования Ревельского викариатства Рижской епархии в 1917 году, а затем по получении от Святейшего Тихона, патриарха Всероссийского, в 1920 году статуса автономной Церкви, признанной в 1923 году Святейшим Вселенским Патриархом Константинопольским Мелетием. В дальнейший период ряд происшедших структурных изменений в Эстонской Православной Церкви не исказил ее существа, и на этом основании Эстонскую Православную Церковь при ее нынешней структуре следует признать субъектом канонического и государственного права, который не прекратил своего существования в 1940 году, но приспосабливал свою внешнюю структуру к реалиям времени для продолжения и осуществления главного назначения Церкви»[57].

Главным событием Собора явилось вручение епископу Таллинскому и Эстонскому Корнилию патриархом Московским и всея Руси Алексием II Патриаршего и Синодального Томоса от 26 апреля 1993 г. о восстановлении автономии, содержащего историческую справку и изложение условий, на которых автономия должна осуществляться[58]. Собор принял решение подготовить к 1 июля 1993 г. — на основании Томоса 1993 г. и Устава Эстонской Апостольско-Православной Церкви 1935 г. — проект нового Устава, затем провести опрос всех священнослужителей епархии, чтобы с учетом их пожеланий и поправок обсудить к 1 августа 1993 г. новый Устав на Епархиальном совете. Принять Устав должен был Собор, затем его надлежало представить на утверждение патриарху Московскому и всея Руси. Собор избрал членов редакционной комиссии. 74 из 93 участников Собора голосовали за принятие решений, изложенных в итоговом документе, против проголосовали шестеро, воздержались четверо и девять делегатов не участвовали в голосовании.

Одновременно с Пюхтицким Собором в таллинском Преображенском храме 28–29 апреля проходило альтернативное собрание «членов приходов Апостольско-Православной Церкви граждан Эстонской Республики» (Eesti Vabariigi kodanike Apostliku Õigeusu Kiriku koguduste liikmete koosolek). В самом названии этой группы — «Церковь граждан Эстонской Республики» — ясно отразились ее политические устремления, противоречащие церковным канонам и традициям[59]. Участники также именовали себя «расширенным собранием Синода Эстонской Апостольско-Православной Церкви». Председательствовал на нем клирик Константинопольского Патриархата, глава стокгольмского «Синода в изгнании» протоиерей Николай Суурсеет, из эстонского духовенства участвовали лишь пятеро человек, зато присутствовал представитель Службы по делам вероисповеданий.

На этом собрании было принято два обращения: одно, от 28 апреля 1993 г., к патриарху Московскому и всея Руси Алексию II, другое, днем позже, к патриарху Константинопольскому Варфоломею[60]. Собравшиеся, выразив Патриарху Алексию II благодарность «за духовное окормление в период репрессий и застоя», ставили его в известность, что намерены добиваться восстановления Эстонской Апостольско-Православной Церкви исходя из Устава 1935 г., поскольку в связи с восстановлением суверенитета Эстонской Республики у Православной Церкви Эстонии есть возможность обрести полную самостоятельность. В действительности, конечно, участники таллинского собрания имели своей основной и единственной целью разрыв с Московским Патриархатом. Большинство сторонников константинопольской ориентации в Эстонии совершенно не интересовало упрочение самостоятельности Эстонской Церкви. Это стало особенно очевидно впоследствии, когда учрежденная на территории Эстонии константинопольская структура утвердила свой Устав 2003 г., в котором зависимость Эстонской Церкви от Константинопольского Патриархата описана очень подробно[61].

От имени восстановленной на Соборе Эстонской Апостольско-Православной Церкви епископ Корнилий направил письма президенту Эстонской Республики, премьер-министру и министру внутренних дел, в которых сообщил о решениях Пюхтицкого Собора и разъяснил их содержание, указав, что отредактированный Устав Эстонской Апостольско-Православной Церкви 1935 г., после его утверждения на Соборе, будет вскоре представлен для регистрации в Службу по делам вероисповеданий[62].

 

Союз государства с «Синодом в изгнании»

 

20 мая 1993 г. был принят «Закон о церквах и приходах Эстонской Республики», предусматривающий, что «правоспособность церкви, прихода или союза приходов как юридического лица возникает со дня регистрации их устава» (ст. 10.1); на регистрацию отводилось шесть месяцев (ст. 25.1)[63]. В этих условиях продолжение дискуссий по поводу статуса Церкви становилось крайне опасным. Между тем, противоречия в церковной среде лишь углублялись.

11 августа 1993 г. Служба по делам вероисповеданий, не извещая епископа Корнилия, под названием «Эстонская Апостольско-Православная Церковь» зарегистрировала структуру, возглавляемую стокгольмским «Синодом»[64] и представленную двумя клириками: членом епархиального совета Эстонской Церкви протоиереем Эммануилом Кирссом и диаконом Аифалом Сарапиком, а также мирянином Х. Тоссо. Регистрируя церковную структуру с зарубежным учреждением во главе, Служба по делам вероисповеданий грубо нарушила нормы закона Эстонской Республики «О церквах и приходах». Согласно статье 2(1) данного закона, Церковь — это «епископальная структура». Однако в то время отделившиеся не имели ни архиерея, ни епархиальной структуры, ни документального свидетельства о принадлежности к какой-либо православной Поместной Церкви. Получилось так, что два прихода, принадлежавших Эстонской Православной Церкви в юрисдикции Московского Патриархата, Служба по делам вероисповеданий зарегистрировала как Церковь. А признание руководящим органом данной структуры зарубежного учреждения — «Синода» в Стокгольме[65] — стало прямым нарушением статьи 15(2) закона «О церквах и приходах», согласно которой «правление Церкви, прихода или союза приходов находится в Эстонии, независимо от местонахождения духовного центра».

В день признания эстонским государством «стокгольмской церкви» в ее юрисдикции были зарегистрированы два прихода — святого Иакова в Удувере и таллинский Преображенский, настоятелем которых являлся протоиерей Эммануил Кирсс. В сентябре 1993 г. без уведомления прихожан и священноначалия протоиерей Валентин Савин зарегистрировал возглавляемый им валгаский приход во имя священномученика Исидора в юрисдикции стокгольмского «Синода». Так же поступил член епархиального совета протоиерей Симеон Кружков в отношении тартуского Успенского прихода. Вскоре протоиерей Эммануил Кирсс зарегистрировал в составе новоучрежденной структуры еще два прихода, которые он обслуживал: Иоанна Предтечи в Велизе и Рождества Богородицы в Эммасте, на острове Хийумаа. Скорость, с какой государственные органы регистрировали отделявшиеся приходы, свидетельствовала о предоставлении им «режима наибольшего благоприятствования».

На состоявшемся 6 сентября 1993 г. заседании епархиального совета Эстонской Церкви протоиерей Э. Кирсс и диакон А. Сарапик были запрещены в священнослужении, а Х. Тоссо отлучен от церковного общения до покаяния. 8 сентября епископ Корнилий в Службу по делам вероисповеданий направил заявление, в котором указал на нарушения закона «О церквах и приходах», допущенные при регистрации раскольничьей структуры, и напомнил, что МВД Эстонии было заблаговременно официально извещено о восстановлении автономии и названия Эстонской Апостольско-Православной Церкви и о готовящейся для регистрации новой редакции ее устава. Епископ Корнилий настоятельно просил пересмотреть решение, принятое властями. На следующий день заявление архиерея было опубликовано в газете «Эстония»[66]. Через десять дней пресс-служба Министерства внутренних дел опубликовала заявление, в котором утверждала, что стокгольмский «Синод» «как правопреемник незаконно и репрессивно ликвидированного церковного управления, имеет право вновь ввести в силу принятое в 1935 г. положение об Эстонской Апостольско-Православной Церкви»[67]. Несоответствие историческим фактам в этом заявлении очевидно: высшее управление Эстонской Церкви не было «репрессивно ликвидировано» ни в 1941 г., когда митрополит Александр (Паулус) воссоединился с Русской Церковью, ни в 1944 г., когда он добровольно эмигрировал из Эстонии. О давлении на него со стороны различных правительств, в том числе эстонского, митрополит Александр говорил неоднократно в различных обстоятельствах, однако прямым репрессиям, широко практиковавшимся в тот период, он не подвергался. Решение о регистрации, игнорирующее и канонические нормы Православной Церкви, и историю Православия в Эстонии, и его настоящее положение, исходило из политических задач — во что бы то ни стало разрушить связь православных Эстонии и России. Примечательна фраза руководителя Службы по делам вероисповеданий Т. Сеппа, сказанная им в беседе с православными священниками: «Я вправе обходить букву закона, если это в интересах эстонского народа».

Следующим шагом стала жалоба Службы по делам вероисповеданий в Верховный суд Эстонской Республики на решение Таллинского городского суда от 26 июня 1992 г. о признании Православной Церкви в Эстонии субъектом реформы собственности. Всего год прошел с тех пор, как Верховный суд отказал в удовлетворении подобной жалобы, но теперь, при изменившейся политической обстановке в стране, в сентябре 1993 г. Верховный суд Эстонской Республики, рассмотрев дело в надзорном порядке, отменил упомянутое решение Таллинского городского суда и направил дело на пересмотр. 14 сентября Таллинский городской суд признал только что зарегистрированную Эстонскую Апостольско-Православную Церковь (стокгольмского синода) «полноправным субъектом реформы собственности с правом возврата незаконно отнятой собственности»[68]. Теперь только эта организация была признана правопреемницей исторической Эстонской Апостольско-Православной Церкви.

Стремясь оторвать верующих от Русской Церкви, Служба по делам вероисповеданий шла на прямой шантаж духовенства и прихожан: те, кто желал сохранить церковное имущество, в том числе храмы, приглашались регистрироваться в составе признанной государством религиозной организации со стокгольмским «Синодом» во главе, те же, кто стремился сохранить верность Матери-Церкви, должны были, по мысли чиновников, состоять в Таллинской епархии Русской Православной Церкви, которую власти предлагали зарегистрировать в качестве новой структуры, не имеющей права на владение довоенной недвижимостью. В заявлении пресс-службы Министерства внутренних дел говорилось: «В соответствии с действующими в Эстонской Республике Основным законом и Законом о церквах и приходах все лица в Эстонии вправе на основании свободы вероисповедания образовать общины или присоединиться к существующим. Так, общины и члены бывшей Таллинской епархии Русской Православной Церкви имеют право свободного выбора по своей совести — или принадлежать к ЭАПЦ (возглавляемой стокгольмским «Синодом» — ред.), или <…> создать новую церковную организацию»[69].

Не все представители духовенства сумели противостоять такому нажиму. Кому-то казалось, что можно согласиться на требования государства, не нарушая церковную присягу и сохраняя верность Церкви. «Регистрация ведь не на небесах совершается», — оправдывались они. Однако для епископа Корнилия и большинства духовенства было очевидно, что регистрация на таких условиях означала бы согласие с противоправными действиями властей и отказ не только от прав на имущество, но и от своей преемственности по отношению к прежним поколениям православных христиан в Эстонии. Предстояла многолетняя непростая борьба за сохранение в стране исторической Православной Церкви.

17 ноября 1993 г. в таллинском Александро-Невском кафедральном соборе состоялся Собор Эстонской Апостольско-Православной Церкви Московского Патриархата, на котором, в соответствии с повесткой дня, предполагалось принятие новой редакции Устава. За несколько минут до начала Собора группа священников и мирян, имевших намерение перейти в каноническое подчинение Константинопольского Патриархата, предъявила епископу Корнилию ультиматум: или на Соборе предлагается к утверждению Устав ЭАПЦ 1935 г. без каких-либо изменений, или они (8 священников и представители окормляемых ими 40 приходов) уходят, кворума не будет, и Собор не состоится. Накануне данная группа провела отдельное собрание в здании Национальной библиотеки, где, вероятно, и было принято такое решение. После короткого совещания с членами епархиального совета и редакционной комиссии епископ Корнилий согласился на это условие.

Собор прошел сравнительно спокойно. Самочинная регистрация стокгольмской группировки в качестве Эстонской Апостольско-Православной Церкви была осуждена подавляющим большинством присутствующих. Также большинством был принят Устав ЭАПЦ 1935 г. Собор избрал временный Синод ЭАПЦ. В итоговом документе были отражены основные решения Собора:

«1. Считать регистрацию ЭАПЦ через зарубежный Синод, проведенную 11 августа 1993 г. Департаментом по делам вероисповеданий при МВД ЭР, незаконной.

2. Регистрироваться в Департаменте по делам вероисповеданий на основании Устава ЭАПЦ 1935 г. в юрисдикции Московского Патриархата, признавая нынешнее положение переходным периодом.

3. Для урегулирования вопросов юрисдикционной принадлежности и (в случае необходимости) проведения размежевания каноническим путем образовать конфликтную комиссию, которая будет состоять из членов временного Синода и редакционной комиссии.

4. Во избежание соблазна и для разрешения сомнений относительно соответствия статуса епископа Корнилия Уставу ЭАПЦ 1935 г., Поместный Собор постановляет: опрос мнений, проводившийся среди духовенства Эстонской епархии перед епископской хиротонией владыки Корнилия (не было заявлено ни одного протеста), и саму хиротонию, в которой принимало участие все духовенство епархии, считать эквивалентным избранию на Поместном Соборе»[70].

Два дня спустя епископ Корнилий обратился в Службу по делам вероисповеданий с письмом, в котором извещал регистрирующий орган о решениях Собора и выражал надежду на положительное рассмотрение заявления о регистрации Эстонской Церкви, поданного 5 ноября 1993 г. в соответствии с постановлением расширенного заседания епархиального совета. Вскоре из Министерства внутренних дел был получен отказ. 2 декабря 1993 г. епископ Корнилий вновь обратился в МВД с заявлением о продлении срока перерегистрации ЭАПЦ и через неделю от вице-канцлера МВД Х. Арике получил очередной отказ, содержащий рекомендацию не ходатайствовать больше об этом, «так как права названной Церкви в Эстонской Республике восстановлены 11 августа 1993 г.», а рожденный в Эстонии, но находящийся в юрисдикции Московского Патриархата епископ Корнилий, «как представитель другого государства, не вправе делать какие-либо предписания правительственным учреждениям Эстонской Республики», что можно истолковать как «вмешательство Русской Православной Церкви во внутренние дела Эстонской Республики»[71].

25 декабря 1993 г. истек срок перерегистрации. Прежние регистрационные свидетельства утратили силу. Новое заявление о регистрации было подано 14 февраля 1994 г. В течение этого же года дважды подавались заявления о продлении срока перерегистрации, чтобы сохранить возможность хотя бы временного существования Церкви в правовом поле.

Между тем быстрыми темпами продолжалась регистрация приходов в юрисдикции стокгольмского «Синода». В конце 1993 — начале 1994 г. таким образом были зарегистрированы приходы в Ряпина, Выыпсу и Мехикоорма, в Хаапсалу (где регистрация была проведена старостой без ведома настоятеля священника Ювеналия Каарма и против воли большинства прихожан), в Вяндра, на о. Кихну и в Синди, в Ангерья и в Лелле, в Аруссааре и в Карула. 12 апреля 1994 г. те 8 священников, которые в ноябре 1993 г. поставили ультиматум Собору, не дожидаясь исполнения соборных решений, обратились к епископу Корнилию с просьбой дать им отпускную грамоту и одновременно — к Патриарху Константинопольскому Варфоломею с прошением принять их в свою юрисдикцию, а также, пока у них не избран свой архиерей, поручить их духовному попечению митрополита Швеции и всей Скандинавии Павла.

ЭАПЦ Московского Патриархата пыталась отстоять свои права в судебных инстанциях. В Таллинский административный суд была подана жалоба на превышения главой Службы по делам вероисповеданий своих полномочий в связи с регистрацией ЭАПЦ во главе с «Зарубежным синодом» и о нарушении чиновником ст. 15(2) закона «О церквах и приходах». Решением суда от 4 июля 1994 г. жалоба епископа Корнилия была оставлена без удовлетворения. Непосредственно после этого заседания из правоохранительной комиссии Государственного Собрания было получено письмо от 5 июля 1994 г., подтверждающее возможность регистрации только той церковной структуры, чей орган управления находится в Эстонии. Не рассматривая конкретный случай регистрации зарубежного «Синода», правоохранительная комиссия косвенно подтвердила обоснованность требований ЭАПЦ признать незаконной регистрацию под ее именем самочинной структуры. 14 июля 1994 г. на решение Таллинского административного суда была подана апелляционная жалоба в Таллиннский окружной суд. Заседание состоялось 23 сентября, и вновь было вынесено решение оставить жалобу без удовлетворения. В Государственном суде апелляцию и вовсе не приняли к рассмотрению.

Последовал ряд безрезультатных обращений в международные инстанции. Наконец, 5 декабря 1995 г. вновь было подано заявление на регистрацию. Ответом стало подтверждение отказа двухлетней давности. Эстонская Православная Церковь пребывала в состоянии глубокого поражения в правах.

 

Вмешательство Константинополя: явление второе

 

В сентябре 1994 г. премьер-министр Эстонии М. Лаар обратился к Константинопольскому патриарху Варфоломею с просьбой «сообщить свою позицию по вопросу церковно-канонической преемственности Эстонской Апостольско-Православной Церкви». В начале 1995 г. к патриарху Варфоломею обращались президент Л. Мери и министр по европейским делам Э. Липмаа. Смысл обращений был общий — получение одобрения проводимого Эстонским государством курса на отрыв эстонского Православия от Московского Патриархата[72].

5 октября 1994 г. Священный Синод Русской Православной Церкви выразил «принципиальное несогласие и горечь по поводу изложенной министром внутренних дел Эстонской Республики г-ном Арике позиции его министерства в отношении юридического оформления Православной Церкви в Эстонии, как нарушающей элементарные права человека и находящейся в противоречии с общеевропейскими нормами религиозной свободы», а также отметил, что регистрация в той форме, которую предлагают эстонские власти, «явится орудием лишения Церкви, ее приходов, монастырей и храмов движимого и недвижимого имущества». В связи с этим Синод принял решение вступить в переговоры с Константинопольским патриархом по поводу противоправных действий «Синода Эстонской Апостольской Православной Церкви в изгнании»[73]. Делегация Московского Патриархата во главе с председателем Отдела внешних церковных сношений митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом (ныне патриарх Московский и всея Руси) в ноябре 1994 г. встретилась в Стамбуле с патриархом Варфоломеем, который, выслушав гостей, заявил, что считает нужным направить в Эстонию делегацию для изучения ситуации на месте. С 4 по 6 февраля 1995 г. делегация Константинопольского Патриархата без предварительного согласования с Русской Церковью посетила Эстонию. Первым делом гости прибыли в Преображенский собор, где были встречены протоиереем Э. Кирссом, от которого приняли крест для целования, игнорируя наложенное на него епископом Корнилием запрещение в священнослужении. Делегацию принимали президент Эстонии Л. Мери, премьер-министр А. Таранд и министр внутренних дел К. Кама. Состоялась и встреча делегации с епископом Корнилием. На пресс-конференции представители Константинопольского патриарха заявили, что нарушений прав православных в Эстонии они не усматривают. Вместе с тем они признали епископа Корнилия единственным законным архиереем для всех православных в Эстонии.

23–28 февраля 1995 г. представители Константинопольского Патриархата посетили Москву, где были приняты патриархом Алексием II и его будущим преемником митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом. Участвовал во встрече и архиепископ Таллинский и всея Эстонии Корнилий. Патриарх Алексий II ознакомил делегацию с историей Православия в Эстонии, которая была темой его докторской диссертации, и особо обратил внимание на то, что Русская Церковь всегда бережно относилась к национальным традициям эстонского православия и никогда не стремилась к русификации: во множестве приходов богослужения совершались и совершаются на эстонском языке, все правящие архиереи были местными уроженцами, владели эстонским языком, в том числе и он сам, в течение трех десятилетий возглавлявший Церковь в Эстонии. Патриарх Алексий II выразил сожаление, что посланники Константинопольского патриарха не заметили в Эстонии нарушений прав православных верующих, как они заявили на пресс-конференции. Обращаясь к гостям, патриарх Алексий сказал: «Церковь, которую вы видели, — преемница Эстонской Православной Церкви, составляющей часть Московского Патриархата. За это время мы выстроили храмы, много выстрадали. И когда говорят, что Русская Православная Церковь оккупировала Эстонию, — это нас оскорбляет».

Митрополит Кирилл подробно рассказал о том, какие притеснения испытывает русскоязычное православное население в Эстонии, лишенное избирательных прав. Несомненно, что регистрация стокгольмского «Синода» в качестве руководящего органа Церкви также рассматривается властями как способ вытеснить из Эстонии Русскую Православную Церковь, дочерней Церковью которой является ЭАПЦ. В ходе дискуссии был поставлен вопрос о неканоничности стокгольмского «Синода» и было отмечено, что необходимо обеспечить сторонам данного конфликта равные гражданские права, тогда можно будет справедливо оценить ситуацию и организовать церковную жизнь на основании канонических норм. Взаимопонимание с представителями Константинополя на этой встрече не было достигнуто.

18 мая 1995 г. патриарх Алексий II обратился к патриарху Константинопольскому с посланием, в котором, упомянув о состоявшейся беседе с его делегацией, отверг проводившуюся на этой встрече мысль о создании на канонической территории Московского Патриархата параллельной юрисдикции. Московский патриарх заявил категорическое несогласие с такого рода действиями, ибо «они нарушают принцип канонической самостоятельности Поместной Церкви и усугубляют появившийся в Эстонии церковный раскол. Все проблемы Православия в Эстонии должны решаться на основе священных канонов и в условиях невмешательства светских властей во внутрицерковную жизнь», — говорилось в письме[74].

Ответом на это письмо стала состоявшаяся 29 мая в Финляндии встреча патриарха Варфоломея с делегацией раскольников из Эстонии, на которой Константинопольский Патриарх передал благословение «своей пастве» и заявил, что в независимой Эстонии «само собой разумеется и восстановление старого канонического порядка в Эстонской Православной Церкви в таком виде, как он был представлен в Томосе Патриарха и Синода от 1923 г.». В речи Патриарха Варфоломея говорится, что «зависимость эстонского Православия от Москвы представляется последним остатком сталинской тирании»[75].

В письме патриарху Алексию II, датированном 12 июля 1995 г., патриарх Варфоломей обвинил Русскую Церковь в «антиканонических деяниях», совершавшихся «по указке и под давлением тоталитарного атеистического режима»[76].

А в конце июля на просьбу эстонского министра по европейским делам Э. Липпмаа о скорейшем принятии эстонских приходов в юрисдикцию Константинополя Патриарх Варфоломей ответил обещанием «в скором времени» сообщить «добрые вести по этому вопросу»[77].

Политическое решение в Константинополе было уже принято, и развернутая каноническая и историческая аргументация, содержавшаяся в последующих письмах Московского патриарха, ничего не могла изменить.

В ответном послании от 3 сентября 1995 г. Константинополь обосновывал свою позицию доводами нецерковного характера. Отколовшиеся от Эстонской Православной Церкви названы в письме «потомками и законными представителями прежнего большинства православных Эстонии — тех, кто после 45 лет советской оккупации был низведен до положения меньшинства в своей родной стране в сравнении с числом православных русских. <...> Подавляющее большинство православных в Эстонии сегодня составляют русские, и этим объясняется решение подавляющего большинства сохранять единство с Московским Патриархатом».

Далее Константинопольский патриарх риторически вопрошал: «Неужели вам кажется справедливым, чтобы это решение связывало и православных эстонцев, число которых столь печальным образом сократилось в советские годы? Кажется ли вам справедливым, чтобы в их собственной стране решения за них принимало некое большинство представителей иного народа, массово переселившихся сюда в годы иноземной оккупации? Кажется ли вам справедливым, чтобы православные эстонцы у себя на родине не имели права решать сами за себя?»[78]

Таким образом, средствами церковной политики углублялось болезненное разделение жителей Эстонии, которое столь остро переживалось в 1990-х гг. эстонским обществом. Закон об иностранцах в 1993 г. разделил всех жителей страны независимо от национальности на граждан по праву рождения (тех, чьи предки были гражданами Эстонии до 1940 г.) и «прочих», которым на жестких условиях и со значительными ограничениями предоставлялась возможность со временем приобрести эстонское гражданство. Это дискриминационное разделение и представлялось теперь в качестве главного основания для создания константинопольской структуры в Эстонии. «Церковь граждан Эстонской Республики», от лица которой выступали участники самочинного собрания 28–29 апреля 1993 г. в Преображенском соборе, провозглашала курс на устроение церковной жизни именно по этим — чуждым христианским нормам — критериям. Спустя два года идея обрела поддержку в лице высоких представителей Константинопольской Церкви.

К концу 1995 г. напряжение вокруг эстонского Православия достигло предела. Уроженец Эстонии, три десятилетия возглавлявший Эстонскую епархию, патриарх Московский и всея Руси Алексий II обратился к генеральному секретарю Всемирного совета Церквей (ВСЦ) К. Райзеру и генеральному секретарю Конференции европейских Церквей (КЕЦ) Ж. Фишеру с просьбой о помощи. Церковные деятели 8 декабря 1995 г. направили президенту Эстонии совместное обращение, в котором определенно дали понять, что им не безразличны события, происходящие в стране. Весной 1996 г. и от Совета Церквей Эстонии поступило обращение, призывающее руководство Эстонской Республики к поиску приемлемого решения проблемы. Почти одновременно, 9 декабря 1995 г., в Таллине состоялся крестный ход верующих Эстонской Православной Церкви, права которых государство не желало признавать. Были опасения, что шествие, в котором участвовало более 20 тысяч человек, может вылиться в беспорядки, но оно прошло без каких-либо неприятных инцидентов.

 

«Скорбь, стенание и всеправославная печаль»

 

3 января 1996 г. делегация Русской Православной Церкви, возглавляемая председателем Отдела внешних церковных сношений митрополитом Кириллом, прибыла в Стамбул на переговоры по урегулированию ситуации в Эстонии. Константинопольская сторона объявила о намерении уже в следующем месяце принять в свою юрисдикцию группу запрещенных в служении клириков и последовавших за ними мирян, полагающих, что они и составляют Эстонскую Апостольско-Православную Церковь.

Делегация Московского Патриархата, основываясь на решениях Собора Эстонской Апостольской Православной Церкви от 17 ноября 1993 г., внесла ряд компромиссных предложений, предусматривающих определенные шаги навстречу тем, кто желал бы вступить в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Предложенный план подразумевал, что Эстонская Апостольско-Православная Церковь, возглавляемая архиепископом Корнилием, регистрируется в полном составе как правопреемница исторической Эстонской Церкви; после регистрации все приходы получают возможность добровольного самоопределения в выборе юрисдикции; процесс перехода общин, изъявивших желание перейти в Константинопольский Патриархат, должен осуществляться согласно каноническим нормам, после двустороннего соглашения Московского и Константинопольского Патриархатов.

Согласия стороны достигли только в одном вопросе. Признано было, что все православные приходы в Эстонии независимо от их канонического самоопределения должны быть зарегистрированы как правопреемники соответствующих довоенных приходов со всеми вытекающими имущественными последствиями.

Продолжение переговоров было запланировано на начало февраля в Москве. Однако, несмотря на незавершенность переговорного процесса, главный секретарь Священного Синода Константинопольской Церкви уже 4 января обратился к православным общинам Эстонии с посланием, в котором сообщалось о намерениях «возобновить деятельность Автономной Эстонской Апостольской Православной Церкви на основе Томоса Патриарха Мелетия IV от 1923 г. Такая автономная Церковь может включать в себя все православные общины на территории Эстонии с отдельной епархией для русскоязычных приходов»[79]. В том же послании упоминалось о перспективе временного присутствия на одной территории двух Патриархатов, что предполагает разделение приходов на две юрисдикции «в братском согласии и мире».

На это послание митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл отозвался заявлением от 17 января 1996 г., в котором выразил энергичный протест Русской Православной Церкви: «Сам факт направления такого послания православным общинам Эстонии является грубейшим нарушением православных канонов, запрещающих епископу одной Поместной Церкви обращаться к пастве другой Поместной Церкви». Митрополит Кирилл напомнил, что «православные общины Эстонии, к которым направлено данное обращение из Константинопольской Патриархии, прошли длинный исторический путь в лоне Матери-Церкви Московского Патриархата, от которой они благословением прославленного во святых святителя-исповедника Патриарха Московского и всея Руси Тихона после провозглашения Эстонией политической независимости в 1920 году получили статус автономии». Особо указывалось, что Патриарх Мелетий IV принял Эстонскую Церковь под свое управление, «воспользовавшись неспособностью руководства Русской Церкви, находившейся в условиях антицерковного геноцида, повлиять на ситуацию». Митрополит Кирилл также напомнил, что «в 1978 году Константинопольский Патриарх Димитрий официально подтвердил отказ от юрисдикционных претензий на Православную Церковь в Эстонии». В заявлении была изложена позиция делегации Русской Православной Церкви на встрече в Стамбуле 3 января 1996 г. и выражена озабоченность выходящими за рамки двусторонних обсуждений акциями Константинопольского Патриархата, которые наносят серьезную угрозу межправославному миру и каноническому единству[80].

В тот же день патриарх Алексий II направил послание православной пастве в Эстонии, в котором выразил ей духовную поддержку и призвал хранить верность Матери-Церкви. С сердечной скорбью обращаясь к родной пастве, патриарх предупреждал ее, что «распространенное канцелярией Константинопольской Патриархии послание “православным общинам Эстонии” антиканонично как по своему содержанию, так и по самому факту данного обращения». Патриарх также призвал власти Эстонии «проявить благоразумие и не поощрять попыток разделить Православную Церковь по национальному признаку»[81].

Встреча делегаций в Москве так и не состоялась. Константинопольская Патриархия выдвигала всё новые ультимативные требования.

В этих условиях патриарх Алексий 2 февраля 1996 г. был вынужден особым посланием оповестить предстоятелей Поместных Православных Церквей о кризисной ситуации в Эстонии: «Эстонское правительство, взяв курс на вытеснение из страны православного русскоязычного населения, продолжает всячески препятствовать регистрации канонической Православной Церкви в Эстонии как правопреемницы Эстонской Апостольской Православной Церкви». Патриарх с горечью писал, что «сложившаяся ситуация достигла критического предела и может спровоцировать необратимые разрушительные процессы», просил Предстоятелей братских Православных Церквей поддержать его призыв к патриарху Варфоломею «продолжить начатый диалог и воздержаться от принятия скороспешных и не согласованных с нашей Церковью односторонних мер по эстонскому вопросу»[82].

6 февраля 1996 г. патриарх Алексий II писал патриарху Варфоломею: «Если в условиях, когда русские православные в Эстонии систематически притесняются и фактически лишаются элементарных прав на существование, Константинопольский Патриархат предпримет какие-либо односторонние действия, противоречащие достигнутой договоренности, это будет означать, что Константинополь поддерживает дискриминационную по отношению к русскоязычным гражданам политику эстонского правительства». Патриарх Алексий II выразил надежду на «продолжение двусторонних переговоров в Москве, как это было ранее согласовано, без выдвижения каких-либо препятствующих условий»[83].

Однако усилия были тщетными. В ответной телеграмме от 19 февраля 1996 г. патриарх Варфоломей заявил, что Константинопольская Церковь «будет пребывать неуступчивой»[84]. На следующий день, 20 февраля патриарх Варфоломей подписал «Патриарший и Синодальный акт о возобновлении действия Патриаршего и Синодального Томоса от 1923 года об Эстонской православной митрополии». В этом документе законными преемниками Эстонской Апостольско-Православной Церкви признаны «принимающие данный Томос и сохранившие непрерывное каноническое преемство данной Церкви». Особо определен статус «пришельцев»: «Одновременно с этим мы, принимая во внимание беспокойство нашего Блаженнейшего брата Патриарха Московского и всея Руси Алексия в отношении проживающих в Эстонии православных верующих-иммигрантов русского происхождения, поселившихся в стране в тот период, когда Эстония являлась частью бывшего Советского Союза, заявляем о нашем твердом намерении обеспечить им беспрепятственную церковную жизнь в качестве неотъемлемой части автономной Церкви Эстонии под руководством собственного русскоязычного епископа»[85].

В тот же день глава Константинопольской Церкви направил послание министру Эстонии по европейским делам Э. Липмаа, одному из главных деятелей раскола, имеющему «личный интерес», как отмечается в письме, «к созданию и преуспеянию эстонского Православия в вашей свободолюбивой, веротерпимой и мирной стране»: «Мы рады сообщить Вашему возлюбленному Превосходительству, что прилагаемым Патриаршим и Синодальным Актом, отвечая с материнской любовью на просьбу независимого и суверенного эстонского государства и большинства православных общин страны, мы возобновляем действие Патриаршего и Синодального Томоса 1923 г., признавшего автономию Эстонской Православной Церкви под духовным покровительством Вселенского Патриархата Константинопольского. Кроме того, в настоящем Акте мы заявляем о том, что признаем законными преемниками Эстонской Апостольской Православной Церкви до 1940 г. православных эстонцев, сохранивших эту преемственность в изгнании, а также согласных с ними православных, проживающих в Эстонии»[86].

24 февраля было опубликовано коммюнике главного секретариата Священного Синода Константинопольского Патриархата, в котором сообщалось о решении, принятом 20 февраля «вследствие настоятельной просьбы Эстонского государства, а также подавляющего большинства православных приходов Эстонии, которые выразили желание вновь присоединиться к Вселенскому Патриархату и категорически заявили, что в случае отказа Патриархата принять их они ни при каких условиях не останутся долее в юрисдикции Московского Патриархата»[87].

В направленном в тот же день послании патриарху Алексию II глава Константинопольской Церкви повторял свою прежнюю аргументацию: «Паства архиепископа Корнилия <…> не может считаться преемницей паствы Эстонской Апостольской Православной Церкви до 1940 г., так как подавляющее большинство в ней составляют русские иммигранты, которых Сталин вынудил массово переселиться в Эстонию, чтобы изменить этнический состав населения страны. Как может называться эстонской Церковь, состоящая из русских иммигрантов?»[88]

Что это, как не яркое проявление поддержки национализма — вопреки декларативным осуждениям «этнофилетизма», которые столь часто повторяются представителями той же Церкви по другим поводам?

23 февраля 1996 г. Священный Синод Русской Православной Церкви постановил: «С глубокой скорбью и сожалением признать данную акцию раскольнической, вынуждающей нашу Церковь приостановить каноническое и евхаристическое общение с Константинопольским Патриархатом и Финляндской Автономной Архиепископией[89], а также прекратить поминовение Константинопольского Патриарха по диптиху Предстоятелей Поместных Православных Церквей»[90].

Русская Церковь ясно сознавала, что разрыв евхаристического общения с Константинопольским Патриархатом — событие исключительное, поскольку оно затрагивало две самые влиятельные Поместные Православные Церкви. Это понимали и главы других Поместных Церквей, обратившиеся к патриархам Московскому и Константинопольскому с призывами найти выход из кризисной ситуации, породившей «смятение среди Церквей», и восстановить единство православного мира. Патриарх Александрийский Парфений так охарактеризовал отношение православного братства к разрыву евхаристического общения между двумя Патриархатами: «Это скорбь, стенание и всеправославная печаль»[91]. Столь же тревожные письма поступили от глав Антиохийской, Грузинской, Сербской, Румынской, Кипрской и Американской Церквей. Предстоятели писали о необходимости срочно найти выход из этой тревожной ситуации, которая волнует все Православие. Признавая остроту эстонской проблемы, православные первоиерархи призывали к примирению и просили о готовности к жертвам ради восстановления православного единства.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в послании архиепископу Корнилию, пастырям, монашествующим и всем верным чадам Эстонской Апостольско-Православной Церкви, изданном 23 февраля 1996 г., призывал православных клириков и мирян быть мужественными и стойкими, твердыми в вере и преданности Матери-Церкви, которая не оставит их своей заботой[92]. Клирики и миряне ЭАПЦ выразили свое отношение к действиям Константинопольского Патриарха, собравшись на состоявшийся 16 марта 1996 г. крестный ход, в котором приняло участие около 26 тысяч человек. Верующие мирно прошли по старому городу с церковными песнопениями на церковнославянском и эстонском языках.

Все это происходило на фоне непрекращающейся травли исторической Эстонской Церкви, в отношении которой эстоноязычные издания, часто публиковавшие материалы оскорбительного характера, поддерживали «образ врага». Желтая пресса, публикуя издевательские карикатуры, требовала: «Корнилия — на скамью подсудимых!» При этом как бы забывалось, что на этой-то скамье архиепископ Корнилий уже побывал при советской власти и был осужден на заключение в концлагере за свою пастырскую деятельность. Агитаторы ездили по приходам, пытаясь склонить священников и прихожан к регистрации в составе признанной государством Церкви, «несговорчивые» приходы бомбардировали письмами с угрозами лишения имущества, в том числе и храмов.

 

Не допустить вселенского раскола Православия

 

Все это время Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата не прекращал консультации с константинопольской стороной. Кроме того, высокопоставленные иерархи Русской Православной Церкви в режиме «челночной дипломатии» посетили глав других Поместных Православных Церквей, чтобы информировать их о ситуации в Эстонии и выяснить их мнения по данному вопросу.

Необходимо было искать путь к компромиссу ради сохранения единства мирового Православия. В апреле 1996 г. в Цюрихе по эстонскому вопросу состоялись переговоры делегаций Московского и Константинопольского Патриархатов, на которых были выработаны предложения, 16 мая 1996 г. одобренные Священными Синодами обеих Церквей. В соответствии с этими договоренностями, православным клирикам и мирянам ЭАПЦ предоставлялась свобода выбора юрисдикционной принадлежности. Запрещенные клирики и отлученный от церковного общения мирянин были освобождены от прещений[93] Синодом Русской Церкви. Не определившимся в своем выборе приходам предоставлялся четырехмесячный срок для принятия решения. Константинопольский Патриархат приостанавливал на это время исполнение своего постановления от 20 февраля 1996 г. о возобновлении действия Томоса 1923 г. На этих условиях восстанавливалось прерванное ранее общение между двумя Патриархатами[94].

Предполагалось, что в августе того же года состоится визит объединенной делегации двух Патриархатов в Эстонию с целью проведения переговоров с эстонским правительством, встреч с клириками и представителями православных приходов. Были надежды, что это решение, достигнутое благодаря компромиссу, на который Русская Православная Церковь пошла лишь ради предотвращения раскола всемирной православной семьи, будет реализовано и положит конец противостоянию в Эстонии. Московский Патриархат незамедлительно исполнил все взятые на себя обязательства. Однако Константинополь не спешил выполнять договоренности. Вскоре его представители обратили вспять начатое движение к церковному миру.

В приходах прошли опросы по выбору юрисдикционой принадлежности. Желание общин остаться в юрисдикции Московского Патриархата нашло отражение во множестве подписей под соответствующими обращениями. Русская Православная Церковь выполняла условия соглашения и ждала ответных шагов от Константинопольской Церкви. Однако действия константинопольской стороны носили совершенно иной характер: была развернута широкая агитационная кампания в первую очередь в колеблющихся общинах, которая сопровождалась раздачей гуманитарной помощи и щедрых обещаний. При поддержке государственных структур Эстонии продолжалась регистрация приходов в константинопольской ЭАПЦ: так, священник Московского Патриархата Иаков Метсалу был поставлен перед фактом, что возглавляемый им Предтеченский приход в Меекси 21 мая 1996 г. был зарегистрирован в константинопольской юрисдикции и там будет служить другой священник; приход во имя святой мученицы Параскевы в Саатсе, где служил о. Антоний Сырг, был зарегистрирован 10 июля, и туда был назначен протоиерей Август Кальюкоск, уволенный по собственному желанию за штат еще в 1992 г.

23 августа 1996 г. в Таллине совместная комиссия двух Патриархатов согласовала списки определившихся в своей юрисдикции приходов[95]. Относительно тартуского Успенского и валгаского Исидоровского приходов[96] делегации не достигли согласия ни по каноническому статусу, ни по путям юридического решения вопроса. В сентябре оба Патриархата решениями своих Синодов утвердили списки определившихся в своей юрисдикции приходов[97]. . В связи с тем, что по спорным приходам согласия не было достигнуто, мораторий на решение от 20 февраля 1996 г. было определено продлить еще на три месяца. Однако запланированные совместной комиссией на 8 и 9 сентября и уже объявленные приходские собрания в Тарту и Валга не состоялись, поскольку представитель Константинопольского Патриархата не прибыл в Эстонию.

На встрече, прошедшей 24 сентября 1997 г. в Одессе, патриарх Алексий II предложил патриарху Варфоломею выступить с совместным обращением к эстонскому правительству. Однако это предложение не было услышано. Единственным итогом беседы стало признание того факта, что необходимо «предпринять дальнейшие шаги для решения этой и других существующих проблем».

Переговоры представителей двух Патриархатов в Женеве 27 ноября 1998 г.[98] привели, наконец, к договоренности о направлении в Эстонию смешанной делегации двух Церквей для проведения переговоров с премьер-министром республики по вопросам урегулирования юридических и имущественных проблем православных приходов в этой стране. Тем самым планировалось реализовать один из важнейших элементов –достигнутых в 1996 г. Цюрихских соглашений о том, что «два Патриархата будут совместно сотрудничать в вопросе представления их позиции перед эстонским правительством с целью, чтобы все православные в Эстонии получили одинаковые права, включая право на имущество». Решение о направлении в Таллин совместной делегации было одобрено Священным Синодом Русской Православной Церкви, о чем константинопольская сторона была проинформирована. Однако планировавшаяся поездка так никогда и не состоялась. Приходилось констатировать, что Константинопольский Патриархат всячески затягивает исполнение достигнутых в Цюрихе договоренностей.

Одновременно Константинополь приступил к устроению в Эстонии своей иерархической структуры. В 1998 г. в помощь архиепископу Финляндскому Иоанну был рукоположен во епископа и назначен викарием по Эстонии протоиерей Симеон Кружков, который, будучи к тому времени тяжело больным, вскоре скончался. Очередной шаг, усиливший напряжение во взаимоотношениях двух Патриархатов, был сделан константинопольской стороной 13 марта 1999 г., когда Синод Константинопольского Патриархата назначил на Таллинскую — уже занятую — кафедру правящего архиерея — митрополита Таллинского и всея Эстонии Стефана (Хараламбидиса) и предложил Русской Православной Церкви «разделить радость в связи с возвращением в каноническое лоно нашей Православной Церкви святой Церкви Эстонии», признав митрополита Стефана в качестве «канонического и законного первоиерарха этой Церкви»[99]. В ответном письме митрополита Кирилла сообщалось, что «Святейший Патриарх и Священный Синод Русской Православной Церкви не могут принять это предложение, убежденно считая регион Эстонии автономной частью исторической канонической территории Московского Патриархата»[100].

Назначение на Таллинскую кафедру ранее служившего во Франции епископа Стефана, незнакомого с культурой Эстонии и с эстонским языком, вызвало протесты и в среде Константинопольской юрисдикции. Так, состоявшийся 9 июня 1999 г. в Тарту «Чрезвычайный собор Эстонской Апостольско-Православной Церкви» в составе четырех священников (включая настоятеля кафедрального Преображенского собора в Таллине протоиерея Эммануила Кирсса) и нескольких мирян выразил протест против назначения нового митрополита Константинопольским Патриархом вместо избрания его собором ЭАПЦ в соответствии с ее уставом. В принятом заявлении говорилось о раскрывшейся теперь «подлинной цели Константинопольского Патриархата», которая, по мнению участников встречи, заключалась в превращении автономной Церкви в «местную подструктуру иностранной организации». Не признавая назначенного из Константинополя митрополита Таллинского, собравшиеся избрали для посвящения в качестве такового протоиерея Эммануила Кирсса, а тартуского священника Самуила Пуусаара – на епископскую кафедру в Тарту. Тартуский Александровский и Валгаский Исидоровский приходы подали в суд исковое заявление в связи с несоответствующим уставу назначением епископа Стефана на Таллинскую кафедру. В результате священники Самуил Пуусаар и Гавриил Керес были лишены священного сана Синодом Константинопольского Патриархата «за канонические проступки против своей церковной власти, народа Божия и вообще Церкви»[101].

 

Вопрос о собственности

 

Вслед за проблемами определения юрисдикционной принадлежности приходов наиболее актуальным стал вопрос о порядке регистрации учреждений Московского и Константинопольского Патриархатов в Эстонии. В 1997 г. состоялись встречи председателя ОВЦС митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла с министром внутренних дел Эстонии Р. Лепиксоном, в ходе которых министр высказался в пользу скорейшей регистрации церковной структуры Московского Патриархата в Эстонии. Необходимость ускорить регистрацию была обусловлена проводившейся в это время подготовкой к принятию нового закона, согласно которому все религиозные организации должны были пройти перерегистрацию в МВД. Однако представители эстонского правительства предлагали самоуправляемой Эстонской Православной Церкви в составе Московского Патриархата регистрироваться в качестве епархии, представляющей подразделение иностранной религиозной организации и не могущей претендовать на правопреемство по отношению к довоенной ЭАПЦ. Это фактически означало бы отказ от прав на историческое церковное имущество.

Чтобы отвести угрозу, нависшую над двумя главными центрами Православия в Эстонии — таллинским Александро-Невским кафедральным собором и Пюхтицким Успенским ставропигиальным женским монастырем, их пришлось зарегистрировать в 1999 г., не дожидаясь общей регистрации. Александро-Невскому собору для этого потребовалось придать ставропигиальный статус. Согласно своему уставу, зарегистрированному в МВД Эстонии 16 марта 1999 г., он был призван «совмещать церковноприходскую деятельность и функции официального Представительства Московского Патриархата в Эстонии»[102]. Этому решению предшествовала состоявшаяся в Москве 23 февраля, в день рождения патриарха Алексия II, его встреча с министром внутренних дел Эстонии Олари Таалем. На должность постоянного представителя Московского Патриархата в Эстонии вскоре был назначен архимандрит Елисей (Ганаба), секретарь Отдела внешних церковных сношений по межправославным связям и загранучреждениям Русской Православной Церкви (ныне – архиепископ Сурожский, управляющий епархией Русской Православной Церкви в Великобритании).

28 марта 2000 г. в Женеве вновь состоялись переговоры между делегациями двух Патриархатов. Делегация Русской Церкви, которую возглавлял митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, предложила решить проблему, заключив между двумя параллельными церковными структурами в Эстонии юридическое соглашение, предусматривающее право собственности на de facto используемое ими историческое имущество. Однако митрополит Стефан, участвовавший во встрече, выставил категорическое условие: никаких юридических соглашений, пока Московский Патриархат не признает возглавляемую им структуру единственной в Эстонии автономной Православной Церковью. Делегация Русской Православной Церкви отвергла это условие, считая, что так и не реализованные в полной мере цюрихские договоренности 1996 г. на данном этапе представляют собой предельно возможный церковный компромисс.

19 апреля Священный Синод Русской Православной Церкви выразил сожаление по поводу проявившейся на женевской встрече неконструктивной позиции митрополита Стефана, помешавшей решению вопроса о юридической регистрации храмов Московского Патриархата и окончательному урегулированию взаимоотношений Константинопольской и Русской Православных Церквей в свете решений, совместно принятых в Цюрихе в 1996 г. Константинопольский Синод, как стало известно из письма его генерального секретаря митрополита Мелитона от 8 апреля, ограничился выражением «пламенного пожелания Вселенской Патриархии к нахождению решения» всех вопросов, включая имущественный. В следующем письме митрополита Мелитона от 25 мая содержалось уточнение: по мнению Константинополя, осложнение в решении имущественного вопроса «происходит от эстонского законодательства, а не от действий митрополита Стефана». Константинопольская Церковь считает, что Цюрихские соглашения «обязательно должны реализовываться», но «с приобретением упомянутой Эстонской Автономной Церковью архиерея, который ее представляет», вмешательство Константинопольской Патриархии более «не является необходимым».

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 16 августа 2000 г., «принимая во внимание достигнутые договоренности между Константинопольской и Русской Православными Церквами о вынужденном параллельном присутствии двух канонических юрисдикций на территории Эстонии», подчеркнул, что «настаивает на необходимости выполнения соглашений двух Церквей, достигнутых в мае 1996 г. в Цюрихе, о предоставлении одинаковых прав, включая права на историческое церковное имущество, для всех православных в Эстонии»[103].

 

Новый этап кризиса

 

26 октября – 1 ноября 2000 г. состоялся визит патриарха Варфоломея в Эстонию. Русская Православная Церковь не была даже уведомлена официально об этом посещении. ОВЦС Московского Патриархата, тем не менее, предпринял все усилия к тому, чтобы использовать и этот случай для уврачевания четырехлетнего конфликта. Представителям двух православных юрисдикций в Эстонии было предложено издать, в соответствии с достигнутыми в Цюрихе договоренностями, совместную декларацию о восстановлении одинаковых прав для всех православных приходов (на историческое церковное имущество в том числе). Эти предложения были представлены на переговорах митрополита Кирилла с константинопольской делегацией в Москве 20 октября 2000 г. Однако Константинополь отказался от предложенных инициатив. Более того, в ходе своего визита патриарх и члены константинопольской делегации неоднократно заявляли, что договоренности между двумя Церквами относительно церковного положения в Эстонии, заключенные в Цюрихе в 1996 г., нельзя толковать как «решение, позволяющее существовать в Эстонии двум параллельным юрисдикциям», что в Эстонии может быть только один митрополит или архиепископ с титулом «всея Эстонии», а при нем может быть лишь «экзарх» (представитель) с приходами, подчиняющимися Русской Православной Церкви. Выдвигалось требование, чтобы Московский Патриархат сместил архиепископа Корнилия с занимаемого им поста.

К концу 2000 г. стало очевидно, что Константинополь последовательно игнорирует договоренности, достигнутые в Цюрихе в 1996 г., продолжает наступление на права Московского Патриархата в Эстонии и стремится к полному вытеснению его из страны. В заявлении Священного Синода Русской Православной Церкви от 8 ноября 2000 г. было отмечено, что «в сложившихся условиях было бы лицемерием демонстрировать миру наше единство, когда разрушено доверие и попраны основы братского соработничества на пути к подлинному уврачеванию тягостного разделения Православия в Эстонии». А потому «до восстановления согласия в вопросах канонического бытия Православной Церкви в Эстонии и достижения мира и справедливости по отношению ко всем православным в этой стране Московский Патриархат решительно отстраняется от любых собраний с участием патриарха Константинопольского Варфоломея, преосвященного Иоанна, главы Финляндской архиепископии Константинопольского Патриархата, и преосвященного Стефана, главы юрисдикции Константинопольского Патриархата в Эстонии»[104].

Проходившая в Стамбуле 25–26 декабря 2000 г. встреча глав и представителей Поместных Православных Церквей состоялась по этой причине без участия Русской Православной Церкви. Зато на встрече присутствовал митрополит Стефан в качестве главы автономной Церкви. Ситуация была использована Константинополем для новых провокационных заявлений: присутствие митрополита Стефана наряду с главами и представителями Поместных Православных Церквей на встрече и подписание им принятых на ней документов пытались трактовать как подтверждение общеправославного признания Стефана в качестве главы Эстонской Церкви.

В связи с этим Патриарх Московский и всея Руси Алексий II направил главам Поместных Православных Церквей письма с просьбой сообщить, означает ли наличие подписи митрополита Стефана под принятыми в Стамбуле документами признание его главой Православия в Эстонии и одобрение действий Константинопольского Патриархата в этой стране[105]. Ни в одном из полученных в ответ посланий глав Александрийской, Антиохийской, Грузинской, Сербской, Румынской, Болгарской и Польской Православных Церквей не содержалось поддержки позиции Константинопольского Патриархата. В письмах была выражена надежда, что эстонский церковный вопрос получит разрешение в ходе двусторонних переговоров Константинопольского и Московского Патриархатов. Патриарх Болгарский Максим сообщил, что участники подписания Рождественского послания «не были уведомлены о предусмотренной там подписи митрополита Стефана» и что «не было предварительного обсуждения и согласия по данному вопросу»[106]. «Подписи Предстоятелей Церквей вместе с митрополитом Стефаном <…> не означают признания его действий в Эстонии»[107], — писал митрополит Варшавский и всея Польши Савва. Еще более определенно ответил Сербский патриарх Павел: «Священный Архиерейский Синод Сербской Православной Церкви полностью поддерживает позицию сестринской нам Русской Православной Церкви по этому вопросу, в том числе одобряет и меры, которые предпринимаются для его решения»[108].

Поддержка Православных Церквей помогла возобновить переговорный процесс. Очередным его этапом стали встречи делегаций двух Патриархатов в Вене 16 января и в Берлине 19 февраля 2001 г. По инициативе митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла участники переговоров одобрили адресованное Священным Синодам обоих Патриархатов предложение призвать иерархов двух православных юрисдикций в Эстонии заключить соглашение о прекращении имущественных споров, в соответствии с которым каждая из церковных структур получит права собственности на фактически используемое ею церковное имущество. На переговорах в Берлине делегации одобрили проект такого соглашения и приняли решение представить его Священным Синодам обоих Патриархатов. Текст соглашения, подготовленный для подписания митрополитами Корнилием и Стефаном, предусматривал, что структура, находящаяся в юрисдикции Константинопольского Патриархата, «в течение 60 дней со дня регистрации устава структуры, находящейся в юрисдикции Московского Патриархата, либо передает в собственность последней вышеупомянутое церковное имущество на основании договоров дарения или купли-продажи по символической цене, либо передает его эстонскому государству для последующей передачи этого имущества в собственность церковной структуры в юрисдикции Московского Патриархата»[109]. Подписание этого документа и воплощение в жизнь провозглашенных в нем намерений могло поставить точку в затянувшемся межцерковном конфликте.

Московский Патриархат незамедлительно одобрил берлинский проект на ближайшем заседании Священного Синода 22 февраля 2001 г.[110] Из Константинополя 15 марта 2001 г. последовало письмо о том, что проект берлинского соглашения переслан «в Эстонскую Апостольскую Православную Церковь для изучения и ответа», но поскольку данная Церковь автономна и «подчиняется Вселенскому Патриархату лишь в духовном отношении», Константинополь «не может занять независимую позицию по обсуждавшемуся проекту соглашения об урегулировании некоторых не чисто духовных нерешенных вопросов между православными Эстонии, принадлежащими к двум различным духовным юрисдикциям»[111]. В ответном письме от 26 марта 2001 г. митрополит Кирилл не скрывал глубокого разочарования: зачем же вообще нужны были столь непростые переговоры и собеседования, если Константинопольский Патриархат имеет лишь духовные отношения с состоящим в его юрисдикции Таллинским митрополитом и не может повлиять на его решения?[112]

Тем не менее, переговоры продолжились. 19–20 апреля 2001 г. в Цюрихе главы делегаций Русской Православной Церкви и Константинопольского Патриархата подписали коммюнике, подтверждавшее желание сторон «содействовать нормализации отношений между православными юрисдикциями в Эстонии»[113]. Увы, и этот документ остался безрезультатной декларацией, как и все последующие заявления такого рода[114].

 

Борьба за права продолжается

 

Было ясно: борьбу за восстановление справедливости в отношении Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата и защиты ее прав придется продолжать без всякой надежды на верность Константинополя цюрихским соглашениям 1996 года. Диалог надо вести с эстонским государством и переводить его из категорий канонического права на внятный государственным деятелям язык проблематики прав человека и политических последствий их нарушения.

Архимандрит Елисей с момента своего назначения на должность представителя в Эстонии в 1999 г. включился в активные переговоры с МВД Эстонии, с эстонскими парламентариями, представителями общественности и деловых кругов, стремясь, прежде всего, достигнуть урегулирования имущественного положения приходов, сохраняющих верность Московскому Патриархату. Но для достижения этой цели еще предстояло пройти немалый путь. Митрополит Стефан выдвигал неприемлемые условия. Да и у эстонских властей политической воли к решению этого вопроса в то время не находилось.

Однако обращения в международные организации – такие, как письмо архиепископа Корнилия главе миссии ОБСЕ в Таллине от 16 февраля 1999 г. – побуждали государственное руководство обсуждать новые компромиссные варианты. Препятствием на пути к их реализации оставалась крайне неуступчивая позиция главы константинопольской церковной организации в Эстонии.

Одним из компромиссных решений, направленных на получение государственной регистрации, стал отказ от исторического наименования в пользу названия «Эстонская Православная Церковь Московского Патриархата (ЭПЦ МП)». Был разработан новый проект Устава, соответствующий проекту нового закона «О церквах и приходах». Особое внимание было уделено тем положениям Устава, в которых шла речь об историческом преемстве Эстонской Церкви. 27 июня 2000 г. в Таллине состоялся Собор Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата, на котором новый Устав был принят. 7 августа Устав и сопровождающие документы были поданы для регистрации в МВД Эстонии.

Последовал отказ. Министерство указывало на «недоработки» в Уставе. 22 января 2001 г. было подано новое заявление с исправленным Уставом. Тогда от ЭПЦ МП потребовали протоколы собраний с нотариально заверенными подписями, что требуется лишь от новоучреждаемой структуры. Начались переговоры. Однако в письме, которое 18 апреля 2001 г. министр внутренних дел Т. Лоодус направил митрополиту Корнилию содержался очередной отказ, лишающий смысла дальнейшие дискуссии[115]. Представители ЭПЦ МП дали разъяснения, что дальнейшей переработки Устава не будет[116]. Из письма министра внутренних дел от 21 мая 2001 г. ясно следовало: государство продолжает настаивать на регистрации ЭПЦ МП лишь в качестве зарубежной епархии Русской Православной Церкви. О том же говорилось в письме премьер-министра Эстонии М. Лаара патриарху Алексию от 5 июля 2001 г.[117]

Синод ЭПЦ МП пришел к выводу, что все возражения, высказанные Министерством внутренних дел Эстонии в отношении Устава, имеют не юридическую, а политическую природу. И действительно, дискуссия о положении и статусе Эстонской Православной Церкви все более и более принимала политический характер, к вопросу о правах православных в Эстонии обратились национальные и международные политические и правозащитные организации. Да и в самой республике многие политические деятели и даже предприниматели стали замечать, что позиция эстонского руководства в данном вопросе способствует формированию негативного образа Эстонии не только в соседней России, но и у мирового сообщества. Русская Православная Церковь, и прежде всего Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата, служба коммуникации которого 4 мая выступила с жестким заявлением под заголовком «Продолжается беззаконие в отношении большинства православных жителей Эстонии»[118], также не упускали возможностей свидетельствовать на трибунах авторитетных международных организаций о продолжающемся нарушении прав православных верующих в Эстонии и поднимать эту тему в многочисленных двусторонних переговорах.

Летом 2001 г. митрополит Кирилл направил письмо комиссару Совета Европы по правам человека А. Хиль-Роблесу, в котором рассказал о положении православных верующих в Эстонии. В ответном послании комиссар отметил, что неоднократно получал сообщения из разных источников о фактах нарушения прав верующих в этой стране, и выразил обеспокоенность данной проблемой. А. Хиль-Роблес проинформировал о предпринятых шагах и заверил, что будет пристально следить за развитием ситуации.

Тема отказа в регистрации Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата неоднократно поднималась на различных мероприятиях Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, в частности, на состоявшемся 26 июня 2001 г. в Гааге семинаре «Свобода религии и убеждений в регионе ОБСЕ: вызовы законодательству и практике» и на Совещании ОБСЕ по выполнению обязательств в области человеческого измерения, которое прошло 17–27 сентября того же года в Варшаве. При этом указывалось на то, что продолжающийся уже 8 лет отказ в регистрации крупной религиозной общины на условиях, которые она считала бы для себя приемлемыми, представляет собой нарушение ряда международных норм, в частности, статей 16.3 и 16.4 Итогового документа Венской встречи Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1989 г., статей 32 и 33 Документа Копенгагенского совещания СБСЕ в области человеческого измерения 1990 г.

Европейские собеседники отнеслись к проблеме со вниманием. Так, директор Службы Верховного комиссара ОБСЕ по делам национальных меньшинств Дж. Паркер отметил, что разделяет озабоченность сложившейся ситуацией, при которой Эстонская Православная Церковь Московского Патриархата, объединяющая в значительной части представителей национальных меньшинств страны, в течение длительного времени лишена возможности реализовать общепризнанное право на свободу вероисповедания.

Озабоченность нарушением прав верующих в Эстонии выразил и министр иностранных дел России И. С. Иванов, который 7 июня 2001 г. на совместной пресс-конференции с министром иностранных дел Германии Й. Фишером, в частности, заявил: «Нынешние эстонские власти под различными предлогами на протяжении вот уже нескольких лет отказывают в регистрации Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата. Конечно, это является ничем иным, как ущемлением религиозных прав. Мы надеемся, что этот вопрос будет рассматриваться в соответствующих международных организациях»[119].

С принятым единогласно заявлением «О нарушении прав православных верующих в Эстонии» 21 июня 2001 г. выступила Государственная Дума России. «Эстонская Православная Церковь Московского Патриархата, объединяющая более ста тысяч прихожан, имеет глубокие корни на эстонской земле и пользуется заслуженным авторитетом. Лишение ее под надуманными предлогами права на регистрацию и законную деятельность является нарушением прав человека, в том числе права на свободу вероисповедания, зафиксированных в основополагающих международно-правовых актах. Дискриминация Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата и попытки воспрепятствовать ее деятельности оскорбляют религиозные чувства и унижают достоинство православных верующих, сеют рознь и порождают конфликт на религиозной почве в эстонском обществе. Подобные действия, имеющие явную политическую подоплеку, тесно связаны с нарушениями прав национальных меньшинств, ограничением использования русского языка и другими проявлениями национализма в Эстонии» — говорилось в этом заявлении. В документе также содержалась рекомендация Правительству России «воздержаться от проведения визитов в Российскую Федерацию представителей руководства Эстонской Республики и при рассмотрении вопросов развития российско-эстонских торгово-экономических связей учитывать позицию эстонских властей в отношении российских соотечественников, проживающих в Эстонии», говорилось, что Государственная Дума «при осуществлении межпарламентского сотрудничества намерена принимать во внимание сложившуюся ситуацию и рекомендует делегациям Федерального Собрания Российской Федерации в международных парламентских организациях инициировать рассмотрение вопроса о нарушении прав православных верующих в Эстонии и невыполнении Эстонией взятых на себя международных обязательств»[120]. Резонанс, который эстонская церковная проблема вызвала в 2001 г., наносил все больший ущерб имиджу Эстонии и приводил к снижению интереса российских предпринимателей к сотрудничеству с эстонским бизнесом, в чем последний был весьма заинтересован.

Итогом предпринятых усилий и долгих, трудных переговоров стала состоявшаяся 17 апреля 2002 г. в МВД Эстонии регистрация Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата[121] на основании ранее поданного ею Устава[122], который был признан все же соответствующим закону, и одновременная регистрация первых 3 ее приходов. Вскоре были зарегистрированы и другие приходы ЭПЦ МП. Правда, этой долгожданной регистрации, положившей конец многолетнему пребыванию Церкви «вне закона», в публичном освещении также попытались придать дискриминационный характер: в официальном сообщении МВД Эстонской республики подчеркивалось, что «регистрация устава ЭПЦ МП не трактуется в качестве доказательства преемственной деятельности организации или правовой регуляции имущества, находящегося в фактическом использовании зарегистрированной организации». Иными словами, Эстонская Церковь была зарегистрирована, но без признания ее прав на исторически и фактически принадлежащее ей имущество, которое юридически было уже передано или находилось в процессе передачи ЭАПЦ Константинопольского Патриархата.

 

Арендаторы в собственных храмах

 

В условиях, когда Эстонская Православная Церковь Московского Патриархата после долгих лет существования «вне закона» наконец была юридически признана государством, казалось бы, отпадали выдвигавшиеся представителями Константинопольского Патриархата возражения против возможности урегулирования и имущественного вопроса. С этой целью представлялась наиболее плодотворной выработка трехстороннего договора между церковными структурами двух Патриархатов и эстонским государством. Однако митрополит Стефан, резко протестовавший против самой регистрации ЭПЦ МП, в письме от 22 апреля 2002 г. на имя премьер-министра С. Калласа, заявил, что будет вести переговоры только с правительством. В итоге между Константинопольской структурой и властями Эстонии 4 октября 2002 г. был заключен протокол о намерениях[123], согласно которому ЭАПЦ КП отказывается в пользу государства от юридически, но не фактически переданного ей имущества, которым в действительности пользуются приходы ЭПЦ МП, а также от реализации ранее признанного за нею права на передачу ей такого же имущества, до того момента еще не полученного. Государство, согласно этому протоколу, передает имущество приходам ЭПЦ МП в платное пользование, но не в собственность, что было особенно оговорено как непременное условие со стороны константинопольской организации[124]. На основании этого протокола в тот же день между ЭПЦ МП и правительством Эстонии в лице министра внутренних дел А. Сепика был заключен другой протокол о намерениях, предусматривающий передачу церковных объектов в аренду на 50 лет с правом застройки, причем арендная плата государством была назначена в символическом объеме[125]. «Ценой вопроса» для эстонского государства стала щедрая компенсация, выделенная ЭАПЦ КП в объеме 35,5 миллионов эстонских крон.

Процесс передачи имущества сдвинулся с мертвой точки. Некоторые местные самоуправления, не связанные ограничениями со стороны ЭАПЦ, пошли навстречу приходам ЭПЦ МП и передали им находившееся в муниципальном владении историческое имущество в собственность. Так, например, произошло в Кивиыли, Нарва-Йыэсуу, Тюри, а совсем недавно, 27 ноября 2012 г., и в Таллине, где были сразу переданы три объекта недвижимости: храм во имя святого Николая Чудотворца в Копли и соседний дом (с земельными участками при них) и часовня на Александро-Невском кладбище. Однако в целом процесс носил дискриминационный характер и явно противоречил договоренностям 1996 г. о стремлении к обеспечению для всех православных Эстонии равных прав, в том числе и в имущественной области. Предпринимавшиеся неоднократно попытки новых переговоров по данному вопросу как с представителями Константинопольской Патриархии, так и с самим митрополитом Стефаном так и не привели последнего к готовности дать согласие на передачу государством храмов ЭПЦ МП в собственность ее приходов.

 

Патриарх прощается с родиной

 

Регистрация Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата и начало процесса закрепления за нею ее исторической собственности – пусть и не на тех же правах, которыми пользовалась константинопольская юрисдикция – открывали для патриарха Алексия II долгожданную возможность снова побывать на своей родине, поклониться родительским могилам, посетить места, где так долго протекало его церковное служение. В Эстонии он не был десять лет, справедливо полагая, что не может наносить визит в страну, где попираются гражданские права многих тысяч православных верующих, почитающих его своим патриархом.

В сентябре 2003 г. патриарх Московский и всея Руси Алексий II прибыл в Эстонию. В переговорах с президентом Эстонской Республики А. Рюйтелем, с премьер-министром Ю. Партсом патриарх выразил глубокое убеждение в том, что длительная дискриминация верующих, принадлежащих к ЭПЦ МП, была серьезной ошибкой политиков начала 90-х гг. Большое внимание было уделено разрешению проблем в области имущественных прав Церкви. Патриарх настаивал на необходимости обеспечения равенства условий использования церковного имущества для обеих православных церковных структур.

Патриарх Алексий совершал торжественные службы в таллинском Александро-Невском соборе, который когда-то еще отроком очищал от грязи и готовил к первому после вывода германских войск богослужению, а также в Пюхтицком женском монастыре. Как оказалось впоследствии, тогда и состоялось его прощание с этими дорогими его сердцу святынями, которые ценой предельного напряжения усилий ему удалось уберечь от закрытия и разорения более сорока лет назад.

 

Жизнь продолжается…

 

Продолжение переговоров двух Патриархатов так и не привело к исполнению договоренностей 1996 года в полном объеме. Тем не менее, протоколы о намерениях 2002 г. со временем были реализованы, имущество Эстонской Православной Церкви закреплено за ее приходами, но с правом использования, а не собственности. Глава эстонской структуры в Константинопольской юрисдикции митрополит Стефан, к сожалению, так и не оставил своих резких выпадов против Московского Патриархата и лично против покойного патриарха Алексия II, которого в своей статье в одной из греческих газет характеризовал следующим образом: «Он из пастыря единого народа превратился в расчленителя наряду с другими расчленителями»[126].

Выступая на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви в октябре 2004 г. митрополит Корнилий с горечью заметил, что руководство ЭАПЦ не желает «ничем поступиться для <…> восстановления хотя бы некоей меры справедливости по отношению к нам»[127]. Предпринимавшиеся попытки развивать непосредственный диалог между двумя юрисдикциями в Эстонии пока не принесли ощутимых плодов. Состоявшиеся встречи митрополита Корнилия с митрополитом Стефаном, а также собеседования клириков двух церковных юрисдикций не привели к сближению позиций. Представители ЭАПЦ заявили, что вопрос о передаче в собственность ЭПЦ МП используемых ею храмов они по-прежнему готовы рассматривать лишь в обмен на признание константинопольской церковной структуры в качестве автономной Поместной Церкви и, стало быть, на отказ «московской» Церкви от своего статуса.

Категорическое нежелание представителей Константинополя допустить равноправное сосуществование двух юрисдикций на территории Эстонии, на которое ради церковного мира пошла Русская Православная Церковь, вновь проявилось при рассмотрении вопроса о членстве Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата в Конференции европейских церквей, куда была принята константинопольская ЭАПЦ. Результатом стала приостановка в 2008 г. членства Русской Православной Церкви в этой межхристианской организации.

Единственным достижением в области межправославных отношений, связанным с эстонским вопросом, пожалуй, стало решение собрания Предстоятелей Православных Поместных Церквей в Стамбуле в октябре 2008 г. о том, что на последующие Всеправославные совещания будут приглашаться лишь автокефальные Церкви, что, исключая возможность участия ЭАПЦ в подобных встречах, позволило разблокировать ход подготовки Всеправославного Собора, который на долгие годы остановился в связи с эстонским церковным кризисом, и успешно провести в Шамбези в июне 2009 г. заседания IV Всеправославного предсоборного совещания.

Несмотря на то, что ЭАПЦ в результате событий 1990-х годов и проявленных тогда политических усилий владеет бóльшей частью храмов Эстонии – и владеет на признанных государством правах законной собственности, – по количеству прихожан храмы Константинопольской юрисдикции многократно уступают Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата, доныне остающейся временным арендатором значительной части используемых ею церковных зданий.

Впрочем, сами верующие в Эстонии об этом говорят и думают все реже. Жизнь продолжается, и Эстонская Православная Церковь Московского Патриархата по-прежнему, вопреки всем пережитым испытаниям, объединяет подавляющее большинство православных жителей Эстонии. Согласно официальным данным Министерства внутренних дел Эстонской Республики, численность православных верующих московской и константинопольской юрисдикций составляет около 200 тыс. и 27 тыс. чел. соответственно[128]. Если эта статистика и неточна, то едва ли подправлена «в пользу Москвы». Непосредственные наблюдения за численностью молящихся в храмах, за частотой богослужений заставляют усомниться в наличии (или, по крайней мере, в церковной активности) и тех прихожан, которые фигурируют в данных Siseministeerium, еще в 2000 г. выглядевших значительно более скромными: около 18 тыс. чел.

По соседству с пустующими старинными церквами, принадлежащими ЭАПЦ, на средства верующих возводятся новые храмы, которые вместят сохранивших верность своей Церкви православных христиан. В таллинском районе Ласнамяэ подходит к завершению строительство величественного храма в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница», закладку которого освятил патриарх Алексий II в ходе своего последнего визита в Эстонию. Примыкающая к храму площадь носит имя этого великого иерарха XX в., уроженца и архипастыря Эстонии.

Таким образом, простой верующий народ в большинстве своем не пошел за инициаторами раскола эстонского Православия в последнем десятилетии ХХ в., не поддавшись жесткому давлению националистических политиков, готовых ради достижения конъюнктурных целей грубо вмешиваться в область религиозной жизни и нарушать общепризнанные человеческие права.

 

 

 


[1] Причислен к лику святых Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 2000 г.

[2] Письмо члена Священного Синода митрополита Владимирского Сергия уполномоченному Епископского совета в Таллине П.И. Сеппу с сообщением решения о даровании автономии Эстонской Православной Церкви от 28 июня 1920 г. // Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Православие в Эстонии. М.: Правосл. энциклопедия, 1999. С. 530–531.

[3] См.: Письмо патриарха Московского и всея России Тихона Синоду Православной Церкви Эстонии от 25 октября 1920 г. Ajalooarhiiv – Эстонский исторический архив, Тарту (ЭИА). Ф. 1655. Оп. 3. Д. 248. Л. 90–90 об. Опубл.: Православие в Эстонии: Исследования и документы в 2-х т. / Ред. прот. Н.В. Балашов, С.Л. Кравец. М.: Православная энциклопедия, 2010. Т. 2. С. 36.

[4] См.: Письмо Эстонского епископского совета патриарху Московскому и всей России Тихону от 14 мая 1920 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 248. Л. 86–86 об.; Письмо Синода автономной Апостольско-Православной Церкви Эстонии патриарху Московскому и всея России Тихону от 24 сентября 1920 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 248. Л. 48–48 об. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 29–30, 33.

[5] См.: Письмо патриарха Московского и всей России Тихона в Епископский совет Эстонии от 17 июня 1920 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 248. Л. 74. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 31.

[6] См.: Ответ секретного отдела ВЧК на запрос патриарха Московского и всея России Тихона о разрешении поездки в Ревель. 17 июня 1920 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 248. Л. 77. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 31.

[7] Письмо патриарха Московского и всея России Тихона архиепископу Ревельскому и всея Эстонии Александру от 4 февраля 1921 г.ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 266. Л. 9. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 38.

[8] Цит по: Гаврилин А.В.Архипастырский путь Иоанна Гарклавса. Православные латыши: введение во храм. Гл. 1 // Русский мир и Латвия. Seminarium hortus humanitatis: Альм. ХХI. Рига, 2010. С. 43. Эл. версия: http://www.intelros.ru/pdf/rus_mir_i_lat/2010/01/04.pdf). Однако достигнуть этой цели в Латвии удалось лишь в 1936 г., после убийства оказавшегося все же «неуступчивым» до конца священномученика архиепископа Иоанна (Поммера), отказа властей в разрешении на проведение Собора Латвийской Православной Церкви в течение полутора лет и замены по требованию МВД Латвии почти всего состава Синода Латвийской Православной Церкви на угодных лиц, а также изменения Устава Латвийской Православной Церкви. См.: Гаврилин А.В. Латвийская Православная Церковь в тридцатых годах XX века // Церковь и время. 2003. № 22. С. 173–177; Феофан (Пожидаев), игумен. Священномученик Иоанн, архиепископ Рижский. Рига, 2004. С. 54–56.

[9] Цит. по: Põld A., r. p.History of the Orthodox Church of Estonia // The Autonomous Orthodox Church of Estonia / L’Eglise autonome orthodoxe d’Estonie: Approche historique et nomocanonique. Ed.: Archim. Grigorios D. Papathomas, r. p. Matthias H. Palli. Athenes, 2002. P. 276.

[10] Письмо приходского совета Печерского храма в честь 40 мучеников Синоду Эстонской Апостольско-Православной Церкви от 16 сентября 1940 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 416. Л. 67. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 116.

[11] Письмо графини С. Стенбок архиепископу Рижскому и всея Латвии Иоанну от 19 ноября 1923 г. ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 26. Л. 240–241 // Из архива св. священномученика архиепископа Рижского и Латвийского Иоанна (Поммера). Письма и другие документы / Сост. Ю. Сидяков. Рига, 2008. Т. 1 / Seminarium hortus humanitatis: Альм. ХIV. Эл. версия: http://shh.neolain.lv/seminar23/sidu%20setiri.htm

[12] Τόμος τοῦ 1923 // The Autonomous Orthodox Church of Estonia... P. 47–50. По имеющимся данным, посредниками в переговорах эстонских властей с Константинополем выступали англичане. См.: Докладная записка о православной миссии в освобожденных областях России [1942?]. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 416. Л. 101.

[13] The Autonomous Orthodox Church of Estonia... P. 117.

[14] См., например: Письмо графини С. Стенбок архиепископу Рижскому и всея Латвии Иоанну от 19 ноября 1923 г.

[15] Доклад о деятельности приходского совета [Александро-Невского храма в Ревеле] за истекший со времени его избрания период. 6 мая 1924 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 1138. Л. 38. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 47.

[16] Там же. Л. 38 об.

[17] Protokoll 11 sept. 1923 a. Sinodi ruumes peetud kiriklise nõupidamise üle. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 1133. Л. без номера.

[18] Доклад о деятельности приходского совета [Александро-Невского храма в Ревеле]… Л. 38 об. – 39.

[19] См.: Põld A., r. p.History of the Orthodox Church of Estonia // The Autonomous Orthodox Church of Estonia. Р. 281.

[20] См.: Письмо прот. П. Пяхкеля архиепископу Рижскому и всея Латвии Иоанну (Поммеру) от 25 ноября 1925 г. ЛГИА. Ф. 7131. Оп. 1. № 27. Л. 58–61 // Из архива св. священномученика архиепископа Рижского и Латвийского Иоанна (Поммера). http://shh.neolain.lv/seminar23/sidu%20estonija.htm

[21] См.: Обращение к премьер-министру Эстонской Республики. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 416. Л. 152; Обращение к президенту Эстонской Республики приходского совета Печерской Сорокамученической церкви от 9 апреля 1940 г. Там же. Л. 155–155 об.; Письмо [митрополита Таллинского Александра] члену Государственного собрания В. Рославлеву от 19 апреля 1940 г. Там же. Л. 156–156 об.

[22] См.: Siseministri otsus 21. detsembrist 1934. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 416. Л. 148.

[23] См.: Собор Православной Церкви Эстонии [13–16 июня 1922 г.]. Речь [депутата от Ревельского Николаевского прихода] В.А. Чумикова. Вырезка из газеты «Последние известия». ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 11. Л. без номера.

[24] Eesti Ap.-Õigeusu Kiriku (liidu) põhikiri. Tallinn, 1926. Lk. 2 (§ 1).

[25] Устав Эстонской Апостольской Православной Церкви. Таллин: Изд. Нарвского Епархиального совета, 1935. С. 7 (§ 29).

[26] Письмо митрополита Таллинского Александра патриарху Московскому и всея России Тихону от 12 декабря 1923 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 258. Л. 127. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 52.

[27] Расписка в получении письма митрополита Александра, данная Патриархом Тихоном 6 февраля 1924 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 422. Л. 1. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 52–53.

[28] Томос ( греч. τόμος греч. τέμνω — «кусок»; «том» от «резать», «делить») — указ предстоятеляпоместной православной церкви по важному вопросу церковного устройства (Прим. Ред.)

[29] См.: Письмо епископа Нарвского Павла митрополиту Таллинскому Александру от 13 ноября 1940 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 416. Л. 123. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 119.

[30] См.: Отношение из Литовского епархиального совета в приходской совет Сорокамученической церкви [Печоры] от 7 сентября 1940 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 416. Л. 72–72 об. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 114.

[31] См.: Отношение из Синода Эстонской Апостольско-Православной Церкви в Нарвский Епархиальный совет от 25 сентября 1940 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 2. Д. 2629. Л. 2. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 116.

[32] В своем выступлении на заседании Синода ЭАПЦ митрополит Александр свидетельствовал, что это обещание неукоснительно исполнялось: «Митрополит Эстонской Церкви всегда поминал Московского Патриарха Тихона». – Протокол заседания Синода Эстонской Апостольско-Православной Церкви от 17 января 1941 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 422. Л. 12. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 126. Однако имеются противоположные свидетельства об отмене Синодом ЭАПЦ поминовения имени Патриарха Тихона. См.: Доклад о деятельности приходского совета [Александро-Невского храма в Ревеле] за истекший со времени его избрания период. 6 мая 1924 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 1138. Л. 38–38 об.

[33] Письмо Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия митрополиту Александру от 13 декабря 1940 г. // Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Православие в Эстонии... С. 547.

[34] Протокол заседания Синода Эстонской Апостольско-Православной Церкви от 17 января 1941 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 422. Л. 12–12 об. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 126.

[35] Акт о присоединении из бывшей Эстонской автокефалии к Матери Церкви Российской митрополита Александра // Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Православие в Эстонии... С. 550–551; The Autonomous Orthodox Church of Estonia... P. 129.

[36] Aleksander, mitropoliit. Ringkiri (30.12.1942) // The Autonomous Orthodox Church of Estonia... P. 141–142; ср.: Письмо митрополита Таллинского Александра епископу Нарвскому Павлу от 30 июня 1942 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 2. Д. 2629. Л. 30–31. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 144.

[37] Что было ему прямо запрещено нацистским руководством; см.: Der Generalkommissar in Reval an den Metropoliten Alexander. 28. Oktober. 1942. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 431. Л. 228. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 164.

[38] Предписание митрополита Таллинского Александра протоиерею Иоанну Богоявленскому от 14 октября 1941 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 431. Л. 18–18 об. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 140. Ср. циркулярное письмо митрополита Александра от 30 декабря 1942 г.: «3 сентября 1941 г. от полиции безопасности Германии и 10 сентября от руководителя самоуправления Эстонии мне было дано задание в качестве ответственного главы апостольской Церкви руководить религиозной жизнью православных в Эстонии» (The Autonomous Orthodox Church of Estonia... P. 148).

[39] Письмо митрополита Литовского Сергия митрополиту Таллинскому Александру от 12 октября 1942 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 431. Л. 252. Опубл.: Православие в Эстонии… С. 163.

[40] См.: Указ митрополита Литовского Сергия, экзарха Латвии и Эстонии, митрополиту Александру от 5 ноября 1942 г. ЭИА. Ф. 1655. Оп. 3. Д. 431. Л. 270–273. Опубл.: Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Православие в Эстонии... С. 555–559.

[41] Письмо епископа Нарвского Павла протоиерею Иоанну Богоявленскому от 2 июня 1942 г. // Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Православие в Эстонии... С. 552.

[42] В полном составе, за исключением Т. Грюнталя – единственного члена Синода, который эмигрировал за границу.

[43] См.: Воззвание архиепископа Нарвского Павла ко всем православным приходам ЭССР с их духовенством и верными чадами Церкви от 29 ноября 1944 г. // The Autonomous Orthodox Church of Estonia... P. 176; Православие в Эстонии… С. 186.

[44] См.: Акт о воссоединении с Московской Патриархией русско-эстонского духовенства и мирян Эстонской епархии, самочинно отколовшихся от Матери Церкви Российской // Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Православие в Эстонии... С. 561–563.

[45] The Autonomous Orthodox Church of Estonia... P. 199.

[46] Закон об основах реформы собственности был принят 13 июня 1991 г. и вступил в силу 20 июня 1991 г. На основании этого закона должна была осуществиться «компенсация несправедливости, допущенной нарушениями права собственности» (ст. 2 п. 1). Согласно ст. 6 п. 2, «в качестве противоправного отчуждения имущества в настоящем Законе рассматриваются национализация, коллективизация, а также отчуждение имущества в ходе противоправных действий, в том числе массовых репрессий, и иными способами... в период с 16 июня 1940 г. по 1 июня 1981 г.». Согласно ст. 9 п. 1, «правомочными субъектами реформы собственности являются действовавшие в Эстонской Республике до 16 июня 1940 г. общественные организации и религиозные общины, если их уставная деятельность не прерывалась».

[47] Знаменательно, что в состав этой делегации входили настоятель тартуского Успенского собора прот. Симеон Кружков и настоятель таллинского Преображенского собора прот. Эммануил Кирсс, год спустя ставшие лидерами раскола.

[48] Православие в Эстонии… С. 210.

[49] До 1993 г. Служба входила в состав Министерства культуры Эстонской Республики, позже — в состав Министерства внутренних дел.

[50] Журнал Московской Патриархии. 1992. № 10. Официальная хроника. С. III; Православие в Эстонии… С. 211.

[51] С 25 февраля 1995 г. – архиепископ, с 6 ноября 2000 г. – митрополит.

[52] Исходя из того, что отправным для русского названия является наименование на эстонском языке «Eesti Apostlik-Õigeusu Kirik», корректней было бы перевести «Эстонская Апостольско-Православная Церковь» (что и было впоследствии сделано).

[53] Информационный бюллетень ОВЦС МП. 1992. № 24. С. 5; Православие в Эстонии… С. 212.

[54] Православие в Эстонии… С. 215.

[55] Там же. С. 216-217.

[56] Прекуп Игорь, свящ. Православие в Эстонии (Краткий исторический очерк). Таллин, 1998. С. 39.

[57] Цит. по: Прекуп Игорь, свящ. Православие в Эстонии… С.129-131.

[58] См.: Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Православие в Эстонии... С. 576-578.

[59] 26 февраля 1992 г. Верховный совет Эстонии принял Постановление о введении в действие закона «О гражданстве 1938 года», действовавшего до 1 апреля 1995 г. Согласно этому закону, безусловным правом на эстонское гражданство обладали (независимо от национальности) только те лица, которые проживали на ее территории до присоединения в 1940 г. к Советскому Союзу, а также их потомки. Остальные 38 % жителей Эстонии могли получить гражданство как на основании «зеленых карточек» (удостоверений, которые выдавали в течение 1989 г. т. наз. Комитеты граждан Эстонской Республики всем, кто регистрировался у них в качестве ходатайствующих о гражданстве, поддерживая тем самым альтернативный Верховному Совету ЭССР Конгресс Эстонии), так и сдав экзамен по эстонскому языку на одну из высших категорий. Не лишне отметить, что эстонцы по национальности, чьи предки до 1940 г. проживали в других государствах, шли сдавать язык наравне с «понаехавшими» (наравне иногда и по шансам успешно сдать, если вернулись на историческую родину сравнительно недавно).

[60] См.: Православие в Эстонии… С. 226—227.

[61] См.: Православие в Эстонии… С. 549—576.

[62] См.: Православие в Эстонии… С. 235—237.

[63] См.: Православие в Эстонии… С. 230, 234.

[64] См.: Православие в Эстонии… С. 237.

[65] В регистрационной книге Службы по делам вероисповеданий при МВД ЭР напротив записи «Eesti Apostlik-Õigeusu Kirik» в графе «юридический адрес» написано: «Paguluses (в изгнании — ред.): Stockholm, Fridhemsgatan 2».

[66] Православие в Эстонии… С. 237—241.

[67] Православие в Эстонии… С. 243.

[68] Православие в Эстонии… С. 242.

[69] Православие в Эстонии… С 243.

[70] Архив ЭПЦ МП.

[71] Православие в Эстонии… С. 249.

[72] См.: Православие в Эстонии… С. 256.

[73] Православие в Эстонии… С. 250–251.

[74] Православие в Эстонии… С. 257–258.

[75] Православие в Эстонии… С. 259–261.

[76] Православие в Эстонии… С. 263.

[77] Православие в Эстонии… С. 271.

[78] Православие в Эстонии… С. 279–280.

[79] Православие в Эстонии… С. 286–287.

[80] Православие в Эстонии… С. 293–295.

[81] Православие в Эстонии… С. 292.

[82] Православие в Эстонии… С. 306–307.

[83] Православие в Эстонии… С. 309–310.

[84] Православие в Эстонии… С. 313.

[85] Православие в Эстонии… С. 316–317.

[86] Православие в Эстонии… С. 321–322.

[87] Православие в Эстонии… С. 336.

[88] Православие в Эстонии… С. 340.

[89] Глава ее был назначен временно управлять приходами Константинопольской юрисдикции в Эстонии.

[90] Православие в Эстонии… С. 328.

[91] Православие в Эстонии… С. 368.

[92] Православие в Эстонии… С. 332.

[93] Прещениеобщий термин для обозначения того или иного церковного дисциплинарного наказания, предусмотренного церковным правом Православной Церкви. (Прим. Ред.)

[94] См.: Православие в Эстонии… С. 378–379.

[95] Православие в Эстонии… С. 386–391.

[96] Исидоровской общине пришлось выдержать упорную борьбу за сохранение своего юрисдикционного статуса. Ее настоятель прот. Валентин Савин без ведома прихожан одним из первых зарегистрировал свой приход в подчинении зарубежному «Синоду», но вскоре скончался, и в январе 1995 г. прихожане обратились к архиеп. Корнилию с прошением о назначении нового священника. Архиеп. Корнилий назначил священника Геннадия Кружкова, которого полиция не допустила в храм на основании письма Т. Сеппа от 13 января 1995 г. в Валгаское уездное самоуправление и в местный департамент полиции, в котором он просил у местной власти содействия в том, чтобы храм «не оказался бы в пользовании нелегально действующей в Эстонии церковной структуры». Община не сдалась. 29 января члены приходского собрания единодушно выразили желание пребывать в Московском Патриархате. Пока же церковная жизнь шла так, как будто вернулись времена атеистического режима: за исключением нескольких раз, когда о. Геннадию выдали ключи от храма, она ограничивалась требами совершавшимися на кладбище и в квартирах. Затем под временный храм был арендован частный дом, в котором регулярно стали совершаться богослужения. Народу приходило много, до 100 человек, было очень тесно. В январе 1998 г. лишенная храма Исидоровская община принялась строить новую церковь.

[97] Православие в Эстонии… С. 391–392.

[98] Делегацию Русской Православной Церкви возглавлял митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, Константинопольской – митрополит Пергамский Иоанн.

[99] Православие в Эстонии… С. 401.

[100] Там же. С. 412–413.

[101] Там же. С. 414.

[102] Гражданский устав Таллинского ставропигиального прихода Александро-Невского собора. П. 1.1.

[103] Православие в Эстонии… С. 419.

[104] Православие в Эстонии… С. 434.

[105] См. Православие в Эстонии… С. 445.

[106] Православие в Эстонии… С. 456.

[107] Православие в Эстонии… С. 445.

[108] Православие в Эстонии… С. 453.

[109] Православие в Эстонии… С. 447.

[110] См.: Журнал Московской Патриархии. 2001. № 3. С. 6–7.

[111] Православие в Эстонии… С. 454.

[112] Православие в Эстонии… С. 457.

[113] Православие в Эстонии… С. 470.

[114] При жизни патриарха Алексия II эстонская проблематика затрагивалась также на переговорах представителей двух Церквей 15–16 апреля 2003 г. в Москве, 8–9 июля 2003 г. в Стамбуле, 26 марта 2008 г. в Цюрихе, 1 октября 2008 г. в Стамбуле.

[115] Православие в Эстонии… С. 467–470.

[116] Православие в Эстонии… С. 471–473.

[117] Православие в Эстонии… С. 485–488.

[118] Православие в Эстонии… С. 476–480.

[119] http://www.mospat.ru/archive/nr106081.htm

[120] http://www.mospat.ru/archive/nr106242.htm

[121] См.: Православие в Эстонии… С. 520–522.

[122] См.: Православие в Эстонии… С. 508–520.

[123] Православие в Эстонии… С. 523–527.

[124] Православие в Эстонии… С. 525.

[125] Православие в Эстонии… С. 527–534.

[126] Στέφανος, αρχιεπίσκοπος Ταλλίνης και πάσης Εσθονίας. Οι σχέσεις μας με το Πατριαρχείο Μόσχας // То Βήμα. 05.03.2006.

[127] Православие в Эстонии… С. 589.

[128] Официальный сайт МВД Эстонии: http://www.siseministeerium.ee/statistics/. Данные за 2008 г.; более поздней статистики на сайте не имеется. Численность последователей Эстонской евангелическо-лютеранской церкви здесь определена в 180 тыс. верующих.

Форумы