М. В. Шкаровский. Русский монастырь преподобного Иова Почаевского в Словакии в годы Второй мировой войны

 

Среди нескольких десятков существовавших в XX в. за пределами России монастырей Русской Православной Церкви особую, вероятно, наиболее значительную роль играло монашеское братство прп. Иова Почаевского, существовавшее с 1923 до середины 1940-х гг. на территории так называемой Пряшевской Руси – северо-восточной части Словакии, частично населенной русинами (карпатороссами) – восточно-славянским народом, близким к украинцам и русским. Монастырь прп. Иова был известен, прежде всего, своей энергичной и широкомасштабной деятельностью по распространению религиозной литературы. В определенном смысле он являлся центром Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ), почти единственным местом в Европе, откуда распространялось православное печатное слово по всем приходам Русского зарубежья. Кроме того, монашеское братство прп. Иова Почаевского активно занималось миссионерской, благотворительной и просветительской деятельностью.

 

Братство сыграло важнейшую роль в распространении православия в Словакии (входившей с 1918 г. в состав нового государства Чехословакия). При этом само устроение монастыря было тесно связано с историей возрождения православной Церкви в данном регионе. Эта обитель в виде книгопечатного монашеского братства была основана в апреле 1923 г. в небольшом словацко-русинском селе Владимирова (по-чешски Ладомирова) Свидницкого округа известным церковным деятелем архимандритом (позднее архиепископом) Виталием (Максименко). В последующие 15 лет монастырь стал важнейшим издательским и миссионерским центром Русского церковного зарубежья. Его братия редко превышала 20–25 человек, но это были выдающиеся по своих духовным качествам представители российской эмиграции. К концу 1930-х гг. деятельность братии находилась на подъеме, ее духовное влияние неуклонно росло. Однако вскоре само существование монастыря оказалось под угрозой.

После раздела Чехословакии и ее частичной оккупации немцами и венграми ситуация в стране существенно изменилась. Еще 7 октября 1938 г. под давлением Германии чехословацкое правительство признало автономию Словакии, а 8 октября и Закарпатской Украины. Президентом последней стал греко-католический священник Августин Иванович Волошин, объявивший 14 марта 1939 г. Закарпатье независимым государством. В тот же день была провозглашена и самостоятельность Словакии. Вследствие присоединения территории Закарпатья к Венгрии 15 марта 1939 г. Мукачевско-Пряшевская епархия была разделена государственной границей на две части. Подавляющее большинство православных приходов отошло к Венгрии, и на территории Словакии осталось лишь 12 приходов епархии (пять из которых окормляли русские монахи), монастырь прп. Иова и две церковные общины в юрисдикции митрополита Евлогия (Георгиевского, возглавлявшего Западно-Европейский экзархат Константинопольского Патриархата) – в Братиславе и Нитре.

Возглавлявший Мукачевско-Пряшевскую епархию Сербской Православной Церкви епископ Владимир (Раич) остался в Мукачево, но фактически потерял связь со своим священноначалием и лишился возможности непосредственно окормлять словацкие приходы. Обсудив донесение настоятеля монастыря прп. Иова игумена Серафима (Иванова) от 25 июля 1939 г. «о желательности при данной политической обстановке передачи православных приходов в Словакии из юрисдикции Сербской Церкви в юрисдикцию епископа Берлинского и Германского» Серафима (Ляде) и приложенную к нему копию докладной записки благочинного приходов в Словакии протоиерея Василия Соловьева епископу Владимиру с аналогичными предложениями Архиерейский Синод РПЦЗ 4 августа 1939 г. постановил: «1) Признать, что не встречается препятствий к осуществлению предложенного прот[оиереем] В. Соловьевым мероприятия, если Сербская церковная власть нашла бы осуществление его желательным; 2) О положении православных церквей в Словакии доложить Архиерейскому собору, для чего передать при выписке из сего определения в Соборную канцелярию все относящиеся к сему материалы»[1].

В начале 1940 г. епископ Владимир назначил протоиерея Василия Соловьева администратором словацких приходов и одновременно обратился к находившемуся в юрисдикции РПЦЗ Владыке Серафиму (Ляде) с просьбой взять находящиеся в Словакии православные приходы в свое управление. Однако Сербский Патриарх Гавриил не дал на это согласия и подчинил словацкие общины непосредственно себе[2]. Решение данного вопроса затянулось на 2 года.

Осенью 1940 г. в обители прп. Иова была предпринята попытка открыть двухгодичные Пастырско-богословские курсы с целью подготовки священников и иноков-миссионеров для Русского зарубежья и освобо­жденной в будущем от советской власти Родины. Казалось, что появилась возможность реализовать давнюю мечту Владыки Виталия открыть при братстве духовную школу. Сначала для реализации этих планов не нашлось помещения и средств, потом чинились препятствия со стороны некоторых влиятельных церковных кругов, а среди братии не хватало иноков с высшим богословским образованием, чтобы использовать их в качестве бесплатных преподавателей. Кроме того, не было острой необходимости в подобной школе. Местных русинов посылали учиться в сербские семинарии, для русских в Европе существовало несколько богословских школ: пастырское училище архиепископа Дамиана (Говорова) в Болгарии, Свято-Сергиевский институт в Париже, богословские факультеты и семинарии в Польше, в Прибалтике и т. д. К осени 1940 г. все эти духовные школы были закрыты или находились на грани закрытия. У братства же прп. Иова появились условия, позволяющие открыть духовную школу: богословски образованные иноки в качестве преподавателей, достаточные средства, почти пустующая из-за войны странноприимница могла быть использована в качестве учебного помещения. Наконец, среди братии имелись лица, которые могли стать первыми слушателями школы.

В связи с новой политической обстановкой в Зарубежной Русской Церкви остро ощущался недостаток богословски подготовленных церковных деятелей. В конце 1940 г. насельник обители прп. Иова архимандрит Нафанаил (Львов) отмечал: «Нужны они и для эмигрантской Церкви, а особенно нужны для работы в России, по освобождении ее из-под безбожного ярма. В России в катакомбной Церкви, несомненно, подготавливаются мужи, исполненные огромной духовной силы, и они, и только они должны повести и поведут корабль освобожденной русской Церкви. Но у них будет один крупный пробел – недостаток систематического богословского образования. И этот пробел могут и должны заполнить церковно настроенные русские эмигранты. Они должны выступить в скромной роли спецов богословской науки, по советской терминологии, смиренных технических советников будущих руководителей Русской Церкви»[3].

22 августа 1940 г. Архиерейский Синод РПЦЗ заслушал прошение Духовного собора братства прп. Иова от 1 августа об открытии в Ладомировой пастырско-богословских курсов, в котором указывалось «на нужду в подготовлении будущих пастырей для России». В качестве преподавателей намечались архимандриты Серафим, Нафанаил, игумен Савва и другие кандидаты. К прошению были приложены проект положения о курсах и их краткая программа. В этот день Синод решил благословить создание курсов, принять меры для получения согласия «надлежащих властей», призвать все епархии, миссии и приходы оказать всемерную поддержку, а проект положения рассмотреть особо[4].

23 сентября Архиерейский Синод, вновь вернувшись к рассмотрению вопроса, постановил: «Уведомить Преосвященного архиепископа Берлинского и Германского Серафима о предположенном открытии при Типографском братстве прп. Иова Почаевского пастырско-богословских курсов, предложив ему оказать этому делу всю возможную поддержку, о чем послать ему указ и уведомить указом же настоятеля Типографского братства архимандрита Серафима»[5].

В тот же день Синод заслушал устный доклад архимандрита Нафанаила о выработанном Духовным собором братства проекте положения о пастырско-богословских курсах и утвердил этот проект. В постановлении Синода отмечалось: «Курсы имеют целью подготовку приходских священников и монахов – миссионеров для церковной работы, как в эмиграции, так и в будущей освобожденной России». Начальником курсов назначили настоятеля монастыря архимандрита Серафим, преподавателей – из кандидатов, представленных Архиерейскому Синоду начальником курсов по соглашению с Духовным собором братства.

Братство взяло на себя содержание курсов, предоставление для них помещения, учащимся разрешалось пользоваться монастырской библиотекой. Помимо двухгодичного богословского отделения имелось одногодичное общеобразовательное (подготовительное) отделение, на которое принимались православные верующие не старше 25 лет, а на 1-й (богословский) курс – не старше 50 лет. Число вакансий на каждый курс составляло от 5 до 12 человек. Выпускники могли быть настоятелями приходов, разъездными миссионерами, законоучителями в народных школах и младших классах средних учебных заведений. Соответствующий указ 4 октября 1940 г. подписал председатель Синода митрополит Анастасий (Грибановский)[6]. В декабре Владыка Анастасий написал братству прп. Иова свое заключение о кандидатах в преподаватели Пастырско-богословских курсов, в том числе об иеромонахе Каллисте из Почаевской лавры, священнике Перетрухине, мирянах Стрижкове и Кулакове.

В конце 1940 – начале 1941 г. была произведена запись учащихся. Приезду большинства из них помешали разгоравшаяся война и отказ словацкого правительства в выдаче въездных виз. В обители собралось лишь 13 юношей, в основном из деревень Пряшевской Руси, в том числе уроженцы Ладомировой Василий Ванко – будущий архимандрит Флор и Василий Михайлович Шкурла – будущий Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Лавр. 18 марта 1941 г. Духовный собор постановил принять трудника Василия Шкурлу (с 5-летнего возраста прислуживавшего по праздникам в храме) на постоянное жительство в монастырь. Хотя словацкое Министерство просвещения к лету 1941 г. еще официально не разрешило существование курсов, подготовительные занятия с наличными слушателями начались[7].

14 августа 1941 г. Духовный собор обители ответил желающему обучаться на курсах болгарину, что он может, подготовившись к экзаменам по программе курсов, приехать в Ладомирову сдавать их. В конце этого года Собор отмечал, что деньги, собранные на курсы, хранятся в неприкосновенности до того, пока не появится возможность создать их здесь или на освобожденной от большевиков русской территории. Официальные Пастырско-богословские курсы братии учредить так и не удалось, но занятия в индивидуальном порядке продолжались до 1944 г.[8]

Учащиеся помогали в издательской деятельности. В октябре 1941 г. братство обратилось к русским жителям Словакии с призывом поступать работниками в типографию. При этом отмечалось, что «лица, имеющие хотя бы неполное среднее образование, в свободное от работы время могли бы за зиму подготовиться к церковной работе в качестве священника или псаломщика»[9]. Всего за время существования монастыря в нем были подготовлены 20 священников.

Ладомировская обитель весь период своего существования являлась важнейшим центром русской эмиграции в Чехословакии. Братство поддерживало тесные контакты с эмигрантскими организациями в Праге и русскими обществами в Братиславе, Кошицах, Мукачево и Ужгороде, в том числе со студенческими организациями. Так, 20 сентября 1942 г. представители обители участвовали в собрании, организованном Обществом русских студентов «Добрянский» в словацком городе Межилаборцы[10].

Даже после начала Второй мировой войны в обитель продолжали приезжать видные представители русской эмиграции. Так, в августе–сентябре 1940 г. (на монастырский праздник прп. Иова Почаевского) в Ладомировой пребывал Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ) митрополит Анастасий (Грибановский), рукоположивший 5 сентября в сан иеромонаха о. Киприана (Пыжова). 29 августа, в день Усекновения Главы Иоанна Крестителя, Владыка Анастасий в своем слове в обители отметил: «Совершаются великие события, смысл которых мы не можем еще уразуметь в настоящее время. Перевертывается страница всемирной истории. Прежний мир колеблется на чашке весов и как бы изживает себя; нам кажется по временам, что уже секира лежит пред корнем бесплодного дерева всей современной гордой культуры, забывшей вечные заповеди Христовы»[11].

22 августа 1940 г. Архиерейский Синод РПЦЗ принял к сведению сообщение настоятеля братства прп. Иова от 20 июля о пребывании в обители епископа Мукачевско-Пряшевского Владимира (Раича), который рукоположил иеродиакона Григория (Пыжова) во иеромонаха, монаха Виталия (Устинова) – во иеродиакона, монаха Сергия (Ромберга) – во иподиакона и дал инструкцию администратору словацких приходов протоиерею В. Соловьеву относительно братства[12]. Также в 1940 г. проживавший в Праге епископ Бельский Сергий (Королев) дважды – в июне и сентябре – приезжал в Словакию и, вероятно, посетил монастырь прп. Иова.

В апреле и августе 1941 г. в обители пребывал видный деятель русского религиозного возрождения, известный духовный писатель и богослов протоиерей Сергий Четвериков. С 1928 г. он был духовником Русского студенческого христианского движения, некоторое время служил настоятелем братиславского прихода, но в 1930-х гг. жил в основном во Франции. 26 августа 1942 г. о. Сергий в обители прп. Иова Почаевского принял тайный постриг в великую схиму. Перед постригом протоиерей получил канонический отпуск от митрополита Евлогия (Георгиевского), в юрисдикции которого состоял, и дал обещание не занимать никаких административных должностей. В дальнейшем он хотел поселиться в Валаамском монастыре, однако этому не суждено было сбыться. В октябре 1943 г. Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий указал братству прп. Иова принять отца Сергия на жительство в обитель «в качестве собрата», но в будущем никаких тайных постригов не совершать[13]. Скончался иеросхимонах Сергий в Братиславе в 1947 г.

С 12 сентября 1943 по 30 июня 1944 г. (более 9 месяцев) в монастыре на средства обители жил племянник императора Николая II, сын великого князя Александра Михайловича и правнук императора Николая I князь Никита Александрович Романов. Он пребывал в Ладомировой вместе с супругой и сыновьями Никитой и Александром. В эмиграции князь возглавлял монархический Союз русской дворянской молодежи и был одним из руководителей Общества памяти императора Николая II. Никита Александрович переехал в Словакию 4 сентября 1943 г. из Италии, его дети учились в монастырской школе (старший сын Никита также в Братиславском университете), и покинуть Ладомирову князя заставила только эвакуация обители в связи с военной опасностью (в 1945 г. он поселился в США)[14].

Численный состав братства не был постоянным. Многие покидали обитель, однако в нее постоянно приходили новые насельники. Следует отметить, что на рубеже 1930–1940-х гг. в Словакию переехало несколько сотен русских эмигрантов из оккупированной немцами Чехии, так как в Протекторате положение русских значительно ухудшилось, и некоторые из них поступили в обитель.

К 1941 г. братия вместе с послушниками насчитывала около 30 человек, которые трудились в трех отделах – типографском, издательском и иконописном: будущие архиепископы архимандриты Серафим (Иванов) и Нафанаил (Львов); игумены Савва (Струве), Филимон (Никитин) и Игнатий (Чокина); иеромонахи Иов (Леонтьев), Антоний (Ямщиков), Михаил (Никифоров), Григорий (Пыжов), Киприан (Пыжов), благочинный братства, иеродиакон Виталий (Устинов); монахи Сергий (Ромберг), Вячеслав (Нестеренко), Владимир (Линдеман), Михаил (Канчуха), Афанасий (Демчик); послушники и трудники Александр Кривопусков, Николай Ершов, регент хора Александр Белонин, Дмитрий Пыжов, главный бухгалтер обители Василий Винокуров, Борис Пеллит, Феодосий Чепак, Борис Рыбников, Лев Павлинец, Яков Демиденко, Василий Ванько (позднее архимандрит Флор), Иван Цупер, Василий Шкурла (будущий митрополит Лавр) и Михаил Курятник (позднее священник)[15].

Кроме того, в первой половине 1941 г. в число насельников обители были приняты трудники Василий Шеметковский, Арсений Федоров, Василий Колесников, Михаил Самец, Иван Пайкош и инок Трифоно-Печенгского монастыря (Финляндия) Мефодий, который, правда, в январе 1942 г. оставил обитель и уехал на Украину, где был рукоположен во иеромонаха. Часть 1941 г. пребывал в монастыре иеромонах Антоний (Медведев) – будущий архиепископ Сан-Францисский. 10 сентября этого года Духовный собор выразил согласие принять его в состав братии и начать хлопотать о словацкой визе. Отец Антоний приехал в Ладомирову из Югославии, но через несколько месяцев вернулся в эту страну[16].

До нападения Германии на Сербию монастырь находился в непосредственном ведении Архиерейского Синода РПЦЗ, но при этом поддерживал постоянную связь и с находившимся в юрисдикции РПЦЗ архиепископом Берлинским и Германским Серафимом (Ляде). Так 9 января 1941 г. Духовный собор обители поручил архимандриту Серафиму поехать в Белград к митрополиту Анастасию, а затем в Берлин для выяснения вопроса о кандидатах в преподаватели Пастырско-богословских курсов. Эта поездка состоялась и заняла около месяца.

В марте 1941 г. планировалось устроить подворье обители прп. Иова в Белграде (и иконописной мастерской при нем) во главе с бывшим келейником митрополита Антония (Храповицкого) архимандритом Феодосием (Мельником). К 18 марта было получено согласие Архиерейского Синода, выделены помещения для подворья, однако последовавшее вскоре нападение Германии на Югославию помешало осуществлению этих планов.  Словакия разорвала дипломатические отношения с Югославией и связь с Архиерейским Синодом резко осложнилась. Уже в конце марта архимандрит Филипп (Гарднер) писал братии о желательности, чтобы обитель прп. Иова была включена в епархию архиепископа Серафима (Ляде) или, по крайней мере, поручена его духовному окормлению[17].

10 апреля 1941 г. Духовный собор обители постановил просить архиепископа Серафима о покровительстве и посещении Ладомировой «для выяснения обстоятельств на месте». Владыка Серафим сразу же удовлетворил эту просьбу и сообщил об этом Рейхсминистерству церковных дел. 16 сентября того же года архиепископ написал настоятелю, что берет на себя управление братством, а в апреле 1942 г. издал указ об оставлении монастырю права ставропигии[18].

Помощь архиепископа защитила братию от возможных репрессий в связи с оккупацией Югославии. 8 апреля Духовный собор отмечал, что заместителю настоятеля архимандриту Нафанаилу угрожает высылка, а 10 апреля назначил новым заместителем настоятеля иеромонаха Иова (Леонтьева), так как имевшие югославское гражданство архимандриты Серафим и Нафанаил могли быть заключены в концлагерь. К счастью, этого не произошло[19].

Через несколько дней после нападения Германии на Югославию епископ Мукачевско-Пряшевский Владимир был 11 апреля 1941 г. интернирован в Мукачево, затем перевезен под Будапешт, а в дальнейшем выслан на родину в Сербию, и православные приходы остались без архипастырского окормления. В ответ на их ходатайства архиепископ Серафим письмом от 16 сентября 1941 г. известил настоятеля монастыря прп. Иова о том, что принимает в свои руки, до окончательного урегулирования после окончания войны, управление словацкими общинами. Члены братства оказывали активное содействие этому переходу. В частности, 10 сентября Духовный собор направил игумена Савву на благочинническое собрание с поручением выступить там в пользу перехода общин в подчинение Владыки Серафима[20].

В октябре 1941 г. архиепископ Серафим приезжал в Братиславу и рукоположил там в сан иеродиакона монаха Сергия (Ромберга) и во иеромонаха о. Виталия (Устинова), который с того времени обслуживал по воскресеньям и большим праздникам население трех сел: Медвежье, Порубка и Корневцы. В 1942 г. о. Виталий воодушевил крестьян на постройку в селе Медвежьем нового большого деревянного храма вместо обветшавшего старого (этот храм был освящен в начале 1944 г.)[21].

22 октября 1941 г. Владыка Серафим провел с православным духовенством в Братиславе конференцию о церковном положении в стране, а 23 октября посетил органы власти Словакии, которые благожелательно отнеслись к подчинению словацких православных приходов Берлинскому архиепископу. 3 ноября 1941 г. епископ Сергий (Королев) согласился с включением евлогианского Крестовоздвиженского прихода в Братиславе в Германскую епархию на основе договоренности от 3 ноября 1939 г., с сохранением юрисдикционного отношения общины к митрополиту Евлогию (Георгиевскому)[22].

28 ноября 1941 г. архиепископ Серафим обратился в Рейхсминистерство церковных дел с ходатайством о включении словацких православных приходов в Германскую епархию, сообщив, что в этой стране действует 13 православных приходов Мукачевско-Пряшевской епархии, три богослужебных пункта, один монастырь и евлогианский приход в Братиславе – всего 18 церквей и 12 священников, из них четыре иеромонаха. 9 декабря министерство ответило Владыке, что еще 22 сентября уведомило о состоявшемся включении Рейхсминистерство иностранных дел. 12 декабря о своем согласии сообщило ведомство шефа полиции безопасности и СД, а 5 января 1942 г. – Германский МИД[23].

Следует отметить, что у членов братства прп. Иова нередко возникали конфликты с оказавшимися с ними в составе одной епархии евлогианами. Так, 7 мая 1941 г. архимандрит Серафим (Иванов) в письме служившему в Праге епископу Сергию (Королеву) попросил благословить создание подворья обители прп. Иова в Братиславе. После отказа Владыки Духовный собор братства 5 июня постановил послать 20 июня архимандрита Нафанаила в Братиславу на встречу с епископом (который приезжал в Словакию для посвящения игумена Михаила во архимандрита), чтобы «стараться всеми силами получить согласие Владыки Сергия на открытие подворья в Братиславе, в случае же категорического его отказа в этом, сказать, что мы оставляем за собой свободу действий». В итоге епископ Сергий так и не согласился, и обитель смогла устроить свое подворье в Братиславе только в 1944 г.

Еще один конфликт у братства случился в начале 1941 г. с благочинным протоиереем Василием Соловьевым и настоятелем братиславского прихода о. Михаилом (Диким) по поводу согласованного обслуживания православного населения в Словакии. 1 апреля Духовный собор обители, заслушав письмо митрополита Анастасия с пожеланием мирно изжить инцидент, постановил не противиться проживанию еще одного священника в Братиславе и согласиться на службу игумена Игнатия на Пасху в Красном Броде и Межилаборцах.

Архимандрит Нафанаил написал о. Михаилу примирительное письмо, однако без особого успеха. В ответном письме настоятель братиславского прихода высказал опасения, что планируемое подворье обители в столице Словакии повредит его общине, и отказался приезжать в Ладомирову. Следует отметить, что значительную часть прихожан о. Михаила составляли братиславские члены Галлиполийского землячества. Как бывший белый офицер, архимандрит обычно, отслужив литургию, обращался к пастве с призывом помолиться за страждущий под большевистским игом русский народ. Сам о. Михаил регулярно возносил молитву: «Господи! Освободи Россию от советской (по другой версии – от сатанинской) власти!»[24].

В октябре 1941 г. конфликт братства прп. Иова с архимандритом Михаилом резко обострился; одна из главных причин заключалась в том, что Галлиполийское землячество пожертвовало монастырю (а не о. Михаилу) на издание миссионерской литературы для России 2000 крон. 26 октября архимандрит выступил в своем храме с проповедью по этому поводу, начав с заявления, что монастырь совершает злое дело – раскалывает приход, проводя денежные сборы на издание миссионерских брошюр: «Почему именно они будут издавать миссионерскую литературу, а не кто-то другой? Мы не знаем, что они будут писать там, и не можем доверять, не зная... За пятнадцать лет существования Ладомирская типография не удосужилась напечатать ни одного учебника для детей. Вот только сейчас вышел учебник Закона Божия Ветхого Завета, но это заслуга отца Нафанаила. Почему же мы должны предпочесть детей и жителей Владимирской губернии здешним русским детям в Словакии?!».

Отец Михаил также высказал сомнения относительно правильного использования денег, собранных на устройство в монастыре Пастырско-богословских курсов, заявив: «Такие сборы уже делались... Обитель преподобного Иова собирала на пастырские курсы и куда девала деньги – тоже неизвестно». Архимандрит призвал братиславцев жертвовать на покупку ротационной машины и бумаги, чтобы он сам мог печатать миссионерские издания и учебники. Большая часть прихожан с негодованием отнеслась к этому выступлению[25].

Ложные обвинения оскорбили насельников обители, и вскоре ее настоятель архимандрит Серафим (Иванов) письменно опроверг их: 1. Деньги пожертвованные обители на устройство курсов (13 453,5 кроны) находятся в кассе на отдельном счету и будут использованы на создание курсов при первой возможности; 2. Все православные дети здешнего края учатся по катехизису, изданному в 1925, 1932 и 1933 гг., и по изданным в 1929 и 1931 гг. «Начаткам православного учения»; кроме того, братство в 1929 г. денежно и технически участвовало в издании в Ужгороде профессором Г. И. Геровским Ветхого и Нового Завета в изложении для школ, а в последнее время самостоятельно издало учебники Ветхого и Нового Завета. С 1935 г. обитель также 7 лет издает единственный религиозный детский журнал в мире на русском языке «Детство и юность во Христе».

30 октября 1941 г. Духовный собор братства постановил просить архиепископа Берлинского и Германского Серафима принудить о. Михаила опровергнуть его обвинения, отметив: «Обвинения против обители мы не можем оставить без ответа и именно теперь особенно, когда, быть может, обитель наша будет призвана к большой работе и уже готовится к великому делу возрождения русской души»[26].

В этом конфликте приезжавший в Братиславу архиепископ Серафим (Ляде) полностью поддержал обитель, и епископ Сергий (Королев) также постарался примирить архимандрита с частью его прихожан и братством, заставив о. Михаила принести извинения за проповеди против обители прп. Иова.

Недовольство архимандрита Михаила, вероятно, вызывало и то, что многие его прихожане стали проявлять симпатии к РПЦЗ. 24 декабря 1941 г. архимандрит Серафим (Иванов) писал архиепископу Серафиму (Ляде): «В Братиславе очень многие недовольны, что Владыка Сергий заставил на службах поминать митрополита Евлогия и себя, а о поминании Вас «забыл» распорядиться. Владыку Сергия здесь еще любят, но против митрополита Евлогия большинство паствы. Надо бы как-то ликвидировать поскорее здесь эту евлогиевщину»[27].

Правда, уже вскоре отношения братства прп. Иова с о. Михаилом полностью нормализовались. 8 июля 1942 г. на заседании Духовного собора обители иеромонах Иов в отчете о своей деятельности в Братиславе указал, что он собрал свыше 20 тыс. крон пожертвований, «установил добрые отношения» с архимандритом Михаилом, и с прихожанами братиславской церкви общение было «самое доброе»[28]. 

26 мая 1942 г. Архиерейский Синод РПЦЗ принял решение о преобразовании Германской епархии в Средне-Европейский митрополичий округ во главе с возведенным в сан митрополита Серафимом (Ляде). В состав этого округа вошли и все православные общины в Австрии, Словакии, Протекторате Богемии и Моравии, значительная часть которых формально оставалась в сербской юрисдикции.

Митрополит Серафим (Ляде) управлял православными приходами Словакии до начала 1945 г. При этом неоднократно возникали различные осложнения. Активная издательская и миссионерская деятельность братства прп. Иова еще до начала войны с СССР вызывала сильную тревогу у не­мецких властей. 23 октября 1940 г. Главное управление имперской безопасности (РСХА) отправило специальному уполномоченному при немецком посланнике в Братиславе штурмбаннфюреру СС Хану письмо по поводу проводимой монастырем потенциально опасной для Германии панславянской деятельности: «Было установлено, что панславянские круги внутри православной Церкви на территории Генерал-губернаторства поддерживают тесные связи с Владимировским [Ладомировским] монастырем в Словакии. Настоятель монастыря архимандрит Серафим руководит русофильской православной церковной деятельностью в восточном пространстве.

Насколько здесь известно, эта миссионерская работа организуется при поддержке бывшего чешского сенатора Юрко Лазо, который в свое время принадлежал к партии Бенеша. Главной областью интересов этой миссии являются Восточная Словакия, Закарпатская Украина и Лемковщина в Генерал-губернаторстве. Архимандрит Серафим ранее был старшим лейтенантом артиллерии в царской армии. Настоящим руководителем работы является его заместитель – русифицированный немец проф[ессор] Петр Струве [в действительности сын этого профессора – игумен Савва]. В монастыре имеется собственная типография, в которой издается газета «Православная Русь». Через священника Ткачука, который, как и Струве, по убеждениям является русифицированным немцем, этот центр панславянской православной миссии имеет связь с Берлинским архиепископом Серафимом.

Характерной чертой данной панславянской православной миссии являются попытки отколоть украинские группы от общеукраинской массы. Это пытаются сделать, прежде всего, на Лемковщине с помощью русофильского течения в православном духовенстве. Глава данного русофильского течения – священник Павлишин, который, как доказано, до осени 1939 г. тесно сотрудничал с польскими ведомствами. Так как возникло подозрение, что эти русофильские течения могут быть каким-либо образом связаны с просоветскими движениями, а, кроме того, поскольку в Краковском округе наблюдались сильные волнения среди украинского населения, просим собрать более точные сведения о Владимировском монастыре и объеме его деятельности. Намечен перевод священника Павлишина из Кзарне в Радомский округ, вследствие чего, могут быть ослаблены связи с Владимировой»[29].

Хан исполнил данное ему поручение и 5 декабря посетил братство. В его ответном письме от 15 декабря 1940 г. (пересланным в РСХА 14 января 1941 г.) говорилось, что в момент посещения три типографских станка печатали газету «Православная Русь», журнал «Детство и юность во Христе», книги псалмов и религиозные листки. При этом отвергалась версия, что появившиеся в Словакии коммунистические листовки напечатаны в монастыре, который ведет пропаганду не в «московском», а в царском духе: «Теперь становится ясным, что Ладомировский монастырь станет опорным пунктом Российской империи, своего рода подготовительным и сборным пунктом для будущего царской России в том случае, если ситуация начнет развиваться таким образом, а также если благодаря чрезвычайно при­тягательному влиянию этого монастыря русские и украинские эмигранты начнут собираться, и усмотрят в стремлениях украинцев к самостийности "жало в собственной плоти"».

Хан также отмечал, что если в Словакии и дальше будут применяться террористические методы против украинцев, то монастырь может значитель­но расширить свое влияние, так как мечты о Российской империи у местных набожных украинцев «падают на благодатную почву». При этом монастырь имеет своих приверженцев и среди словаков-католиков и униатов, поскольку они знают монахов, как бывших царских офицеров, «то есть офицеров того государства, от которого ранее ожидали блага все славяне Австро-Венгрии»[30].

Следует отметить, что в обители печатали не только церковную литературу. 13 декабря 1940 г. Духовный собор братства согласился на предложение взять на себя техническую подготовку и издание политической газеты «За Россию», а 21 октября 1942 г. принял к печати карпаторосский студенческий журнал «Яр». По некоторым сведениям, в монастырской типографии печаталась программа («Схема») подвергавшейся репрессиям нацистов русской политической организации Народно-трудовой союз[31].

Так как основное направление деятельности братства нацистами оцени­валось негативно, то чинились и всевозможные помехи распространению его периодических изданий на территории III рейха. Поначалу, 29 января 1941 г. отдел прессы при правительстве Германии, а 19 февраля также и Министерство церковных дел, разрешили ввоз этих изданий (после февральской поездки архимандрита Серафима в Берлин). Но когда монастырь связался с Обществом по торговле иностранными изданиями, то оно, вероятно, по указу РСХА, 4 апреля сообщило издателям, что их желания «не могут быть удовлетворены по принципиальным соображениям».

На новый запрос последовал повторный отказ от 1 августа 1941 г. Архимандрит Серафим (Иванов) писал 4 августа в немецкое посольство в Братиславе, что приходится отправлять «Православную Русь» из Словакии по почте, причем газета доходит до получателей только в Берлин и в Вену, и то нерегулярно, а в провинциальные города и на территорию Протектората Богемии и Моравии (т. е. в Чехию) вообще не попадает[32]. Представителем монастыря прп. Иова в Германии, которому братство пересылало «Православную Русь» для распространения, был священник Мануил Есенский.

Вскоре после начала войны с СССР от своего разрешения отказался также и отдел прессы. 17 ноября 1941 г. он известил МИД, что начальник полиции безопасности и СД запретил ввоз на территорию Рейха и в оккупированные районы религиозных периодических изданий, печатаемых в Словакии. Эти издания попадали под действие запрета на русскую эмигрантскую литературу, изданного отделом прессы с согласия МИД 12 октября 1941 г.[33] Наложенный начальником полиции безопасности и СД запрет касался и оккупированных территорий.

Накануне начала Великой Отечественной войны, 13 мая 1941 г. Духовный собор монастыря обсудил «общее положение в связи с усилением слухов о возможной военной опасности». Собор решил по распоряжению местной власти выкопать убежище от бомбардировок и артобстрелов и принял новую форму поминания русского народа за богослужением: «Страждущий Православный русский народ и всех верных чад Православной Русской Церкви в отечестве, рассеянии, изгнании и заточении сущих». В этот же день было решено в случае необходимой временной эвакуации разделить членов братства на две группы по 11 человек, без местных жителей, которым следовало остаться в обители[34].

12 июня Духовный собор, в состав которого тогда входили архимандриты Серафим (Иванов), Нафанаил (Львов), игумены Савва (Струве), Филимон (Никитин), иеромонахи Иов (Леонтьев), Киприан (Пыжов) и Антоний (Ямщиков), решил предоставить настоятелю на время военного положения полномочия немедленно единолично решать необходимые вопросы. Это положение действовало до середины августа 1941 г.[35]

Начало войны между Германией и СССР было воспринято иноками братства как сигнал для практической работы по возрождению Русской Православной Церкви. 22 июня 1941 г. Духовный собор обители постановил: «Всем братством присутствовать на следующий день на утрени и литургии, оставить образы русских святых в церкви на все время войны и во все это время совершать перед ними ежедневно молебен Спасителю, Божией Матери и всем русским святым; всем мантийным монахам ежедневно творить по 25 поклонов с молитвой: "Господи Иисусе Христе, спаси Россию и воскреси святую Православную Русь"; в конце иноческих служб петь: "Все святые земли Русския, молите Бога о нас"»[36].

В первом после начала войны номере «Православной Руси» от 28 июня была опубликована «Молитва о спасении России». В сопроводительной редакторской статье архимандрит Серафим писал: «В эти дни совершающегося суда Божия над безбожным коммунизмом, нам, русским зарубежникам, первым делом, главным подвигом своим надо поставить горячую молитву ко Господу о воскресении святой Православной Руси. Это не значит, что мы должны оставить все наши дела и житейские попечения и всецело предаться молитве. Конечно, благо тому, кто может так поступить. Воистину он больше всех сделает для спасения России. Но, встать раньше обыкновенного на полчаса и лечь позже обычного на то же время, отдав этот освободившейся час молитве, каждый сможет. И, одновременно, в продолжение всего рабочего дня, держать посильно в уме и сердце святые слова: “Господи Иисусе Христе, воскреси святую Православную Русь”»[37].

В этом же номере описывались события 22 июня в монастыре, после получения известия о начале войны: «О. настоятель сообщил новость братии, и все поспешили в церковь, где пред аналоями и с иконами всех святых совершен был молебен Спасителю, Божией Матери и всем святым, в земле Русской просиявшим. В 3 часа дня была воскресная вечерня, на которую собрались все крестьяне нашего села. Храм осветился множеством свечей, возженных крестьянами… Братия обители, в большинстве изгнанники, представители самых разнообразных слоев и уголков необъятной России, вместе с местными жителями – представителями русского народа, искони обитавшего здесь, за пределами Русского государства, слились в одной пламенной жаркой молитве за родной народ и родную землю в самый важный, самый судьбоносный час в истории… Это – древний испытанный путь, которым не раз спасалась Русская земля… От времени до времени в нашей обители слышится отдаленная канонада. Сознание того, что это за канонада, ее значение для судеб нашей родины, для всего самого любимого и дорогого нам, сжимает душу и горче делает нашу немощную молитву»[38].

По отношению к немцам и исходу их вторжения в СССР у монахов были разные точки зрения, в частности архимандрит Серафим, допуская победу Германии, в газетной статье от 28 июня 1941 г. писал: «Господь производит уничтожение безбожного коммунизма германской рукой… Но именно потому, что не сама Россия своей силою сбрасывает с себя это сатанинское ярмо, не можем мы предначертывать политического облика будущей России… Возможно, что России придется отказаться от гордого звания владычицы шестой части суши земного шара. Все возможно в наше время. И благоразумнее не обольщать себя особенно радужными надеждами, чтобы не пришлось после претерпевать горького разочарования»[39].

Однако значительная часть насельников обители, напротив, не сомневалась в поражении Германии после ее нападения на СССР. В 1994 г. митрополит Виталий (Устинов) писал епископу Григорию (Граббе): «Мне вспомнилось время начала Второй мировой войны, когда Вы были чрезмерным энтузиастом того факта, что восстал Гитлер, и что он, как великий вождь, сокрушит большевизм и вернет нам нашу родину. Я тогда бесконечно спорил с Вл[адыкой] Нафанаилом, тогда еще архимандритом. Мы спорили невероятно, т[ак] к[ак] он был исполнен какой-то патологической неприязнью ко всему германскому народу и, конечно, Гитлеру. А я ему на это отвечал: “Батюшка, разве Вы не видите, что он идет на свою гибель и на страшное поражение своей родины? Разве можно ненавидеть такого человека и такую нацию, которая идет к своей гибели?”. Во время войны перед нашими вратами днями и ночами шли немецкие эшелоны. В подтверждение мною сказанного наш праведный о. Филимон с нами поделился однажды своим сном, в котором он видел, что идут немцы в шлемах, а возвращаются без шлемов. Это было до какой-то степени подтверждение моих чувств, что Германия погибнет. А Вы тогда были полны энтузиазма»[40].

При этом все члены братства считали, что действительное освобождение может быть только духовным. Так в упомянутой статье архимандрита Серафима в первом «военном» номере «Православной Руси» говорилось: «Лучше будем помнить евангельские слова: Ищите, прежде всего, Царства Божия и правды его, и все остальное приложится вам»[41]. В это духовное освобождение насельники обители стремились внести свой, по возможности больший вклад.

16 сентября 1941 г. настоятель монастыря писал архиепископу Серафиму (Ляде), что посетивший Ладомирову эмигрант из России эстляндский барон Владимир фон Каульбарс (старший офицер абвера, сотрудничавший с советской разведкой и в июле 1944 г. посаженный в тюрьму за участие в антигитлеровском заговоре немецких офицеров)[42] согласился взять с собой на территорию СССР в качестве корреспондента «Православной Руси» своего личного знакомого (соученика по Пажескому корпусу) иеромонаха Иова (Леонтьева). Отца Иова снабдили антиминсом, священными сосудами и облачением для совершения богослужений, дали для распространения два тюка богослужебных книг, иконок и газет. Иеромонах также планировал посетить некоторые русские города с целью осмотреть «исторические святыни» и указать, «на какие нужно обратить спешное внимание, чтобы они не погибли»[43]. Владимир фон Каульбарс обещал через 4–5 недель (после возвращения о. Иова) устроить поездку в Россию архимандрита Серафима и еще нескольких монахов, с тем чтобы объехать лагеря военнопленных и посетить с богослужениями русские города, но этого из-за противодействия немецких властей не произошло.

Так как в то время оставалась надежда на возможность перенесения всей деятельности братства в Россию, архимандрит Серафим указывал: «Мы продолжаем спешно готовить для освобождающейся Русской Церкви миссионерскую литературу, а попутно и сами готовим себя для миссионерской работы там. От нашего аввы Владыки Виталия [проживавшего в США] мы имеем уже благословение, при первой возможности, перенести нашу миссионерскую работу в Россию, так что с этой стороны препятствий не будет»[44].

Подобное разрешение было получено и от председателя Архиерейского Синода митрополита Анастасия. Еще 22 июня 1941 г. настоятель обители от имени всех насельников обратился к Синоду с просьбой располагать всеми силами братства для «возможной миссионерской работы на русской территории, или с русскими пленными, или иными какими путями». Одновременно о. Серафим предложил для тех же целей все имевшиеся на складе запасы религиозных изданий (в это время заканчивалось печатание 2,5 тыс. экземпляров Великого Сборника и 1,5 тыс. экземпляров учебника Закона Божия). 27 июня митрополит Анастасий благословил миссионерскую работу братства и распорядился заняться составлением противоатеистических брошюр[45].

В конце сентября 1941 г. настоятель монастыря известил митрополита о поездке о. Иова. В ответном письме от 10 октября Владыка спрашивал, не может ли фон Каульбарс помочь скорейшему разрешению общего вопроса о перенесении церковной работы РПЦЗ «в родные пределы». Митрополит Анастасий также поблагодарил о. Серафима за разумный выбор выпущенных книг и порекомендовал добавить издание Нового Завета небольшого формата для снабжения им советских военнопленных и населения занятых немцами областей России[46]. 30 октября 1941 г. Духовный собор братства писал архиепископу Серафиму (Ляде): «Быть может обитель наша будет призвана к большой работе и уже готовится к великому делу возрождения русской души»[47].

В дальнейшем состоялось лишь несколько единичных негласных поездок представителей братства прп. Иова на оккупированную территорию СССР. Так, в конце 1941 г. один из таких посланников разыскал в Киеве одного из немногих уцелевших в годы «большого террора» православных архиереев – схиархиепископа Антония (Абашидзе), о чем сообщил братии: «Прежде всего, я должен передать вам благословение схиархиепископа Антония… переносившего большевизм в К[иеве]. Я передал ему образок святого Владимира и ваши газеты. Преосвященный архиепископ плакал от умиления. Несмотря на преклонный возраст, владыка говорил со мной о многом». Этот же корреспондент встретился в Житомире с епископом Пантелеимоном (Рудыком) и посетил Свято-Успенскую Почаевскую лавру, указав в своем письме в Ладомирову: «В Почаеве я, к сожалению, владык Симона и Вениамина не встретил, так как они отправились в другие монастыри. Зато познакомился с двумя архимандритами из России»[48].

Другой корреспондент братства сообщил из Житомира о встрече с еще одним архиереем автономной Украинской Православной Церкви епископом Леонтием (Филипповичем). Еще один представитель обители прп. Иова оказался в Таврии, откуда писал братии: «Из ваших книг я уже кое-что раздал, а именно в эту церковь: Евангелие, Требник, Служебник 2 экз[емпляра] и мелкую литературу для селян. Очень подходят маленькие молитвословы, которые я раздал детям… Остальные книги постараюсь передать дальше – епископу Серафиму [Кушнерюку], который в настоящее время находится в Мелитополе. От него надеюсь получить в скором времени более подробные сведения относительно административном положения православной Церкви в занятых областях»[49]. При этом долгое время сохранялась надежда на перенесение работы всего братства на территорию СССР.

При личной встрече в Белграде в марте 1943 г. с архимандритом Се­рафимом митрополит Анастасий указал ему: «1. В случае если… призовут на работу в Россию в качестве типографского братства, поехать, врозь же не ездить, разве для информации послать одного-двух. 2. При работе в России стараться сохранить подчинение Заграничному Синоду, если же это будет не полезно, подчиняться митр[ополиту] Алексию [Громадскому] [50], но ни в коем случае не митр[ополиту] Сергию [Страгородскому]»[51]. Однако переселение братства прп. Иова на оккупированные восточные территории допущено не было.

И все же монастырь, резко увеличив объемы своей издательской деятельности, смог существенно помочь церковному возрождению на родине. Вследствие перегруженности другой печатной работой братство было вынуждено «елико возможно» сократить издание «Православной Руси», чтобы, однако, продолжить это дело и довести издание газеты до того дня, когда «она получит возможность распространения на родной земле»[52]. С 28 июля 1941 г. газета стала выходить 1 раз в месяц сдвоенными выпусками (в редакционный совет тогда входили архимандриты Серафим, Нафанаил и игумен Савва).

С 30 октября 1941 г. «Православная Русь» стала выпускаться со специальной приложением (вкладкой) для соотечественников в СССР и вывезенных на работы в Германию, которое определялось как «первый дар русских за пределами России освобожденному от большевизма отечеству». По просьбе архимандрита Иоанна (Шаховского), поддержанной архиепископом Серафимом (Ляде), это приложение и брошюры, предназначенные для России, Духовный собор обители 18 ноября 1941 г. решил печатать в новой орфографии, уже ставшей привычной для жителей бывших советских территорий[53]. В январе 1942 г. тиражом в несколько тысяч экземпляров вышел второй номер приложения «Зарубежная Русь – родной освобожденной Руси», в котором приводилось толкование молитвы Господней и помещены были объяснения смысла православного богослужения.

Из насельников обители статьи для газеты писали в основном архимандриты Серафим (Иванов), Нафанаил (Львов) и иеромонах Антоний (Ямщиков), а из светских авторов – Сергей Груздев, Владимир Поляков, Николай Лупандин, Наталия Китер, П. С. Лопухин и Ю. Сазонова. Многие статьи, письма и заметки приходили из России; большинство таких материалов помещалось без подписи или подписанными инициалами.

Обстановку в монастыре осенью 1941 г. хорошо передает письмо жительницы Словакии Е. Сомовой в Швейцарию, вскрытое немецкой цензурой в Вене и пересланное для сведения Верховному командованию вермахта: «Как же это прекрасно! Монахов здесь не так много, всего 12 человек, зато количество помощников, а также послушников гораздо больше. Все они трудятся для России. Проводятся курсы для священников. Типография печатает книги с целью проповедования Евангелия, а также распространения его в России. Некоторые монахи уже уехали в Россию в качестве миссионеров. Теперь другие, с высоким школьным образованием, юные и энергичные, также служат делу. Но ядро образуют монахи, бежавшие во время [Гражданской] войны из России (представители крупнейшего русского монастыря Почаевской лавры)»[54].

Несмотря на запрет, «Православная Русь» «всеми правдами и неправдами» попадала в оккупированные восточные районы, прежде всего при помощи русских переводчиков и солдат-русинов, служивших в словацких подразделениях в составе вермахта. В одной из послевоенных брошюр РПЦЗ об этом говорилось следующим образом: «Немцы строжайше запрещали отправку какой бы то ни было литературы в занятые ими области. Но благодаря тому что население России за духовную литературу щедро воз­награждало людей, приносивших ее, многие солдаты словацкой армии перед отъездом на фронт приходили в монастырь преп. Иова и, получая там религиозные издания, передавали их населению в занятых немцами областях, а монастырь получал трогательные благодарственные отклики даже из-под Сталинграда»[55].

По отзыву епископа Житомирского Леонтия (Филипповича), входившего в состав автономной Украинской Церкви, «по своей идее и содержательности» газета «Православная Русь» не имела себе равных. В письме в Ладомирову в начале 1943 г. Владыка Леонтий отмечал: «Радуется мое сердце, видя в лице вашей обители и ее насельников оплот нашего святого православия»[56].

Для раздачи словацким солдатам в монастырской типографии также отпечатали запас иконок: Спасителя, Божией Матери, прп. Серафима Саровского, свт. Николая Чудотворца и прп. Иова Почаевского. Стараясь использовать любые возможности для распространения духовной литературы, братство 19 апреля 1942 г. обратилось с предложением содействия в снабжении ею даже к главе Румынской православной миссии в Транснистрии (на юго-западной Украине) архимандриту Юлию (Сирибану).

Вторым главным регионом распространения печатной продукции обители стала Германская епархия. В середине 1942 г. архиепископ Серафим (Ляде) сумел добиться отмены общего запрета на ввоз изданий монастыря на территорию III рейха, протектората (Чехии), Бельгии, Голландии и Сербии (но с запретом уличной продажи). Вскоре Епархиальный миссионерский комитет передал типографии братства два крупных заказа – на печатание 60 тыс. кратких православных молитвословов и 300 тыс. Евангелий от Иоанна. Они предназначались для распространения среди остарбайтеров (восточных рабочих), военнопленных и пересылки в Россию[57].

Кроме того, монастырь в годы войны издал и другие малые Евангелия – от Матфея, от Луки, напрестольное Евангелие (их оклады выполнял иеромонах Киприан), Требник в 4 частях, краткий богослужебный устав, Великий сборник в 4 частях, богослужебную Псалтирь, 2 части Служебника: Последование литургии св. Василия Великого и Последование литургии св. Иоанна Златоуста, краткий православный Молитвослов, учебник Закона Божия в 2 книгах, церковные календари и большое количество брошюр религиозно-нравственного содержания. Так, в 1942–1943 гг. были изданы 6 выпусков апологетических брошюр миссионерской серии «За Веру»: «Есть ли Бог?», «Был ли Христос?», «Почему коммунисты гонят Христа?», «Православие и инославие», «Вера в Бога» и «Церковь, как жизнь Божественная: По митрополиту Антонию, епископу Гавриилу, А.С. Хомякову и проч.». Автором первого, третьего и пятого выпусков был старообрядец Ф. Е. Мельников, в подзаголовке они обозначались, как «Публичный диспут в Советской России». Автором второго являлся писатель Д. Мережковский[58].

В конце 1943 г. планировалось издать еще 9 апологетических брошюр: 1. «Вера в Бога» (переиздание); 2. «Был ли Христос?» (переиздание); 3. «Бог ли Христос?»; 4. «Церковь как жизнь Божественная: По митрополиту Антонию, епископу Гавриилу, А. С. Хомякову и проч.» (переиздание); 5. «Церковь столп и утверждение истины» (протоиерея Кирилла Зайца); 6. «Что такое православный христианин»; 7. «Море благодати»; 8. «Небо на земле»; 9 «Почему существует зло на свете?»[59]. Из-за недостатка средств и других проблем полностью эти планы не осуществились; всего же за годы войны в Ладомировой вышли 10 выпусков апологетических брошюр.

Автором некоторых изданий являлись насельники обители, в частности в 1941 – начале 1942 г. были выпущены написанные архимандритом Нафанаилом учебники для начальных школ по Ветхому и Новому Завету, апологетическая брошюра «Беседы о Боге и духовном мире», а также составленное архимандритом Серафимом «Практическое руководство для священнослужителей при совершении богослужений» (1942, 140 с.). В 1944 г. в качестве седьмого выпуска серии «За Веру» под псевдонимом «А. Нельский» вышла еще одна апологетическая брошюра архимандрита Нафанаила «Семь святых таинств».

Об объемах типографской деятельности можно судить по тому, что в январе 1943 г. настоятель ходатайствовал в Братиславе о получении очередного разрешения на вывоз из Словакии 4,5 т литературы. В июле 1943 г. монастырь отправил через Берлин свыше 15 тыс. богослужебных и апологетических книг для населения оккупированных российских областей и остарбайтеров[60]. Всего же за годы войны монахами было издано свыше 30 книг и брошюр, в том числе 17 богослужебных. Причем нередко книги печатались в нескольких вариантах, отличавшихся качеством бумаги, художественным оформлением и переплетом[61].

Для осуществления этой работы насельники обители собирали пожертвования местных жителей. 6 октября 1941 г. правление Галлиполийского союза в Словакии постановило передавать собранные средства братству на издание богослужебных книг, и до весны 1942 г. пожертвовало 8,5 тыс. крон. Иеромонах Иов с 15 марта по 1 июля 1942 г. собрал в 12 населенных пунктов Западной Словакии 17 518 крон; еще несколько тысяч собранных в Братиславе, Св. Мартине и Зволине пожертвований внесли архимандрит Серафим и иеромонах Виталий. 21 апреля 1942 г. православное общество в Варне пожертвовало братству прп. Иова на печатание богослужебных книг 9 тыс. левов. Кроме того, 1 тыс. швейцарских франков в декабре 1941 г. переслал настоятель русского храма в Женеве протопресвитер Сергий Орлов (общий финансовый баланс братства за 1941 г. составил 154 559 крон)[62].

Однако для издательской деятельности нужны были значительно боль­ше денег, и их удалось получить от Священного Синода Болгарской Православной Церкви. В письме Болгарскому Синоду от 28 февраля 1942 г. митрополит Серафим (Ляде) впервые настоятельно просил поддержать «вверенный ему» монастырь в Словакии, подчеркнув, что «монахи работают в типографии с утра до глубокой ночи. Но нет уже у них необходимого питания, так как не получают пособий из других источников… Монастырь является в настоящее время нашим единственным рассадником православного просвещения в освобожденных от большевистской власти русских областях».[63] Об этом же митрополит Серафим вел переговоры в марте этого года с посетившим Берлин митрополитом Врачанским Паисием.

Впервые крупная денежная сумма в 300 тыс. левов (102,5 тыс. словацких крон) братству прп. Иова была выделена решением Синода от 16 марта и переведена по банковским каналам в начале июля 1942 г. Пожертвование дало возможность напечатать 3 тыс. экземпляров напрестольного Евангелия (в знак благодарности в обители на первой тысяче сделали надпись: «Дар освобожденной Русской Церкви от братской Болгарской Церкви»), часть тиража Требника и Служебника[64].

В письмах Болгарскому Синоду настоятеля братства архимандрита Серафима (Иванова) от 18 и 29 июня 1942 г. выражалась благодарность и говорилось о готовности предоставить часть изданий обители «для отправки в Россию, если в Болгарии для этого есть возможность» (при этом в Софию были отправлены каталог и образцы изданий). В ответном письме от 9 июля сообщалось, что политические условия, к сожалению, не позволяют Синоду «отправлять в Россию церковно-богословские принадлежности» и выражалась просьба переправить их от имени Болгарии Русской Православной Церкви (на территории СССР)[65]. В новом письме в Болгарский Синод от 5 августа 1942 г. о. Серафим сообщил, что получил все выделенные деньги[66].

В конце февраля–марте 1943 г. архимандрит Серафим лично почти на месяц приехал в Болгарию просить о предоставлении новых субсидий в размере 750 тыс. левов для завершения печатания Служебника и Требника и организации доставки книг в Россию. В отношении от 15 марта о. Серафим сообщил Синоду, что в 1942 г. было отпечатано 138 тыс. экземпляров богослужебных книг по заказу Германской епархии (частично в типографии св. апостола Андрея в Прешове), из которых пока отправлено 100,5 тыс., но перевести деньги из Германии за эту работу оказалось невозможно, поэтому срочно требуются средства для продолжения издательской деятельности, подчеркнув: «По неисповедимым путям Промысла Божия случилось так, что наша маленькая миссионерская обитель – единственная из всех православных организаций – нашла пути и возможности отправки религиозной литературы в освобожденные русские области»[67].Кроме того, о. Серафим в другом письменном обращении от 15 марта, сообщая о том, что словацкие власти и местная католическая Церковь создают обители большие проблемы, просил Болгарский Синод «о приеме монастыря и православного населения в Словакии под свое покровительство»[68].

Результаты поездки превзошли все ожидания. Архимандрит присутствовал 1 марта на торжественном богослужении в день освобождения Болгарии от турецкого рабства в Софийском соборе св. князя Александра Невского, посетил Священный Синод, нескольких митрополитов, провел пять дней в Рильском монастыре, произнес проповедь в русской церкви свт. Николая, два доклада в русском обществе Софии, а также по приглашению известного богослова протопресвитера Стефана Цанкова сделал сообщение о церковной жизни на занятой немцами территории СССР в одном из болгарских обществ.

На заседании 16 марта Священный Синод решил предоставить 610 тыс. левов (200 тыс. словацких крон) на печатание 100 тыс. экземпляров Евангелия от Иоанна, а также Требника и Служебника, предоставил 3 л растительного масла, 10 кг хлеба и отпустил 0,5 л святого мира. 22 марта Синод письменно попросил премьер-министра и Министерство иностранных и религиозных дел направить ходатайство словацкому правительству о содействии в доставке выделенных средств и других необходимых материалов, и поручить болгарскому посольству в Братиславе оказывать помощь монастырю. Кроме того, проживавшие в Софии русские эмигранты за 2 дня собрали около 7700 левов. Болгарский Синод обещал взять обитель под свое покровительство и впредь постоянно оказывать ей моральную и материальную поддержку[69].

На пути в Болгарию и обратно архимандрит Серафим посетил Белград, где доложил митрополиту Анастасию о жизни обители и собрал пожертвования местных русских эмигрантов на сумму равную 16 300 левам. Кроме того, известный сербский политический деятель Дмитрий Летич пожертвовал архимандриту на церковную акцию в России 50 тыс. динар (около 30 тыс. крон); на часть этих денег о. Серафим купил в Белграде предметы церковного обихода. Вернувшись 30 марта в обитель, настоятель в своем сообщении о поездке отметил «исключительно милостивое и благожелательное отношение Болгарской Церкви»[70]. Оказанная помощь вызвала сердечную благодарность митрополита Серафима (Ляде).

5 апреля 1943 г. Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Анастасий отправил очень теплое благодарственное письмо наместнику-председателю Священного Синода Болгарской Православной Церкви митрополиту Видинскому Неофиту: «Настоятель Братства преп. Иова Почаевского на Карпатах архимандрит Серафим, посетивший недавно Софию, доложил нам о полученном им от Св. Синода Болгарской Церкви пожертвовании в размере 600 000 лев на дело напечатания и распространения в освобожденных местах России книг Св. Писания, церковно-богослужебных книг, а также апологетической и иной духовно-назидательной литературы.

Принимая во внимание трудные материальные условия, переживаемые Болгарскою, как и другими православными Церквами в военное время, мы не можем не оценить этого “богатства радушия” (II Кор 8, 2) братской нам Славянской Церкви, какое она проявила в своем даре. Мы знаем, что этому щедрому пожертвованию предшествовало другое, пересланное тому же Почаевскому братству через Высокопреосвященнейшего митрополита Берлинского Серафима и потому почитаем себя обязанными сугубой глубокой благодарностью Св. Синоду Болгарской Церкви, которую я свидетельствую от лица Архиерейского Синода Зарубежной Русской Церкви настоящим письмом.

Истомленный духовным голодом русский православный народ примет настоящую жертву Болгарского Синода подлинно как благословение, которое благодатным семенем падет на жаждущую духовной пищи русскую душу, чтобы принести плод в сорок, шестьдесят, а иногда во сто крат, и через то приблизить день Воскресения России. Таким образом, Болгарская Церковь пожнет обильную духовную жатву от сделанного через нее посева на опустошенной ныне русской ниве во исполнение слова Апостола: «Кто сеет щедро, тот щедро и пожнет». Русская же Церковь не останется в долгу у своей Сестры за столь радушные приношения любви, полученные для нее в дни своих испытаний. Она возвратит в свое время этот дар седмерицею, а ныне будет молить Всеблагого Господа обогатить ее всякою благодатию, дабы она всегда и во всем имея всякое довольство была богата и впредь на всякое доброе дело и на всякую щедрость, которая через нас приносит благодарение Богу»[71].

12 мая 1943 г. архимандрит Серафим переслал Болгарскому Синоду экземпляр первой части Требника и три экземпляра Евангелия от Иоанна, изготовленных с надписью о том, что они напечатаны иждивением Болгарской Православной Церкви[72]. 27 мая Духовный собор братства прп. Иова постановил информировать болгарского посланника в Словакии о расходовании средств, полученных от Болгарской Православной Церкви. За месяц до этого настоятель обители ездил в Братиславу, чтобы получить у посланника визы для желающих приехать в монастырь из Болгарии[73].

В середине ноября того же года состоялась вторая поездка архимандрита Серафима в Софию. Он был принят наместником-председателем Синода митрополитом Неофитом и некоторыми другими болгарскими иерархами (митрополитами Стефаном и Паисием), и по решению Священного Синода от 19 ноября через несколько месяцев ему были выделены 300 тыс. левов из фонда «Общецерковные нужды» на печатание четвертой части Требника и 40 тыс. экземпляров 6 апологетических брошюр, предназначенных для советских военнопленных в Германии, а также продукты. Интересно отметить, что Болгарский Синод в полном составе просмотрел список намеченных к изданию брошюр и высказал по этому поводу свои пожелания и предложения (брошюру известного русского писателя Дмитрия Мережковского «Был ли Христос?» сочли «неправильной»). Русские прихожане в Болгарии собрали еще 40 тыс. левов, а в Белграде (где отец Серафим вновь сделал доклад о работе братства митрополиту Анастасию) – 11 тыс. динар (всего архимандрит привез денег на сумму 130 тыс. крон)[74].

16 ноября 1943 г. отец Серафим передал Синоду Болгарской Церкви отчет об издании обителью в 1941–1943 гг. 280 тыс. экземпляров книг на общую сумму (в пересчете на болгарские деньги) 2950 тыс. левов, большая часть из которых была пожертвована русскими эмигрантами. В сопроводительном письме архимандрит также сообщил о новых планах – проведении миссионерской работы среди пяти с лишним миллионов остарбайтеров из СССР в Германии, для чего монахи собирались напечатать, помимо 6 уже изданных, 9 апологетических брошюр общим тиражом 90 тыс. экземпляров на сумму 450 тыс. левов. Кроме того, требовалось 100 тыс. левов на окончание четвертой части Требника и еще 100 тыс. – на миссионерские нужды, в том числе на содержание ожидавшихся вскоре в Словакии православных беженцев с Востока. При этом отец Серафим отмечал: «Наша цель как иноков-миссионеров не зарабатывать на наших изданиях, а при общежительном строе и бесплатном труде братчиков, при великодушном содействии Священного Болгарского Синода и русских зарубежников, удовлетворить как можно более духовных потребностей молодых русских подсоветского поколения»[75].

К маю 1944 г. в обители прп. Иова еще поминали «Великих благодетелей наших Высокопреосвященнейших митрополитов Неофита, Стефана и Паисия и все православное епископство Болгарской Церкви». В монастыре в это время также поминали за богослужением «Богохранимый страждущий православный русский народ, Российский царственный дом, православных русских воинов и всех гонимых и страждущих за свою православную веру»[76].

Болгарская Церковь помогала братству прп. Иова и в распространении издаваемой литературы, в частности в Румынии. В годы войны в эту страну вывезли (в основном принудительно) с оккупированной территории СССР тысячи рабочих, однако власти всячески препятствовали их окормлению со стороны русского духовенства. Осенью 1943 г. архимандрит Серафим (Иванов) попросил болгарского посла в Братиславе помочь в доставке монастырских изданий в Румынию, где уже находилось много русских и украинских рабочих, но цензура препятствовала распространению любой русскоязычной литературы. В случае согласия со стороны румынского правительства религиозная литература раздавалась бы священником болгарской посольской церкви в Бухаресте. Узнав об этом, наместник-председатель Болгарского Синода митрополит Неофит 26 ноября также обратился к посланнику своей страны в Словакии с соответствующей просьбой[77].

20 декабря Министерство иностранных и религиозных дел Болгарии известило Синод, что болгарский посольский священник в Бухаресте Владимир Михайлов уже получил из Словакии церковные издания и распространяет их, но встречает в этом деле различные препятствия. В ответном письме от 7 марта 1944 г. Синод Болгарской Церкви обратился в министерство с просьбой заключить с Румынией соглашение о доставке и распространении среди русских рабочих финансируемой Болгарской Православной Церковью и издаваемой в Словакии религиозной литературы, подобно тому, как это было в Германии. Однако, судя по всему, такое соглашение заключить не удалось[78].

Помимо выпуска литературы в монастыре прп. Иова также изготовляли и крайне необходимые для возрожденных российских церквей антиминсы. Следует отметить, что антиминсная доска, с которой до 1917 г. печатались антиминсы, осталась в Москве, и РПЦЗ ранее не имела возможности их печатать. Антиминсы изготавливались от руки или предоставлялись Сербской, Болгарской и Элладской Православными Церквами. Только осенью 1941 г. братству прп. Иова удалось сделать антиминсную доску, и к концу ноября напечатать первые «10 антиминсов на шелке, часть которого пожертвовала одна добрая русская братиславчанка»[79]. В день св. Иоанна Златоуста, 26 ноября, епископ Бельский Сергий (Королев) торжественно освятил в православной церкви Братиславы эти 10 антиминсов, 5 из них сразу же отправили в Берлин архиепископу Серафиму (Ляде), а 4 оставлены обители. 5 декабря настоятель монастыря прп. Иова сообщил в письме Владыке Серафиму, что в ближайшее время вышлет ему 30 антиминсов для освящения[80].

24 декабря 1941 г. архимандрит Серафим написал архиепископу, что через несколько дней вышлет ему еще 20 антиминсов для освящения и попросил 5 из них вернуть обители. К июлю 1942 г. более 100 напечатанных в братской типографии на шелковых платах антиминсов были освящены Владыкой Серафимом и отправлены в Россию, Белоруссию и на Украину. К этому времени на них уже служили в ряде церквей Смоленской, Минской, Могилевской, Витебской и Киевской епархий. Общее количество изготовленных антиминсов было значительным. К августу 1942 г. было закуплено полотно для изготовления 500 антиминсных платов[81].

К октябрю 1942 г. было отпечатано более 400 антиминсов, из которых большая часть уже была освящена Владыкой Серафимом и послана в Россию. В феврале 1943 г. в сборнике «Летопись Церкви» сообщалось, что митрополит Серафим (Ляде) передал управляющему Киевской епархией Автономной Украинской Церкви епископу Пантелеимону (Рудыку) 200 антиминсов, «печатанных в обители преп. Иова для новооткрытых храмов Киевской епархии, а также ряд антиминсов для новооткрытых храмов Херсонско-Николаевской епархии»[82].

Согласно письму архимандрита Серафима Болгарскому Синоду от 15 марта 1943 г., на присланные из Болгарии деньги, было изготовлено 500 шелковых антиминсных платов, из которых 350 отправлено на оккупированную территорию СССР[83]. К лету 1943 г. митрополит Серафим (Ляде) переслал на оккупированную территорию СССР 2 тыс. изготовленных в монастыре прп. Иова антиминсов. Осенью 1943 г. братство изготовило еще 400 антиминсов[84].

По мере развития событий на Восточном фронте тон статей в «Православной Руси» несколько изменился. С начала 1942 г. надежды на политическое освобождение Родины стали отделяться от видения путей ее духовного возрождения. Современные исследователи А. К. Клементьев и Т. А. Богданова в своей статье справедливо отметили: «Идет лишь первый год войны, а редакторы “Православной Руси”, живущие вдали от политических центров и надежных источников сведений о ходе военной кампании, проявляют разумную сдержанность и совершенно изумительную трезвость в оценке происходящих событий, что разительно отличает ладомировскую газету от почти всех современных ей русских периодических изданий, продолжавших выходить как на территории других государств – союзников Германии, так и на оккупированных землях, и в самом Германском Рейхе»[85].

Архимандрит Серафим также понял ошибочность своих прежних представлений и стал разделять духовное возрождение России и ее политическое освобождение от советской власти. В статье «Пути небесные», написанной к первой годовщине войны, он отмечал: «Нам рисовались картины быстрого разложения большевизма, внутренней революции, появления русского Петэна и быстрого окончания войны… И вот, прошел долгий, долгий год, а все, как будто, происходит не так, как нам хотелось, как думалось нам… Такова, видно, воля Божия, но отчаиваться и унывать нам отнюдь не следует. Не прошел этот год даром для спасения нашей Родины. Возрождается, воскресает она духовно, в этом нет никакого сомнения. Жива русская душа, жива и русская вера… Не умерла и русская духовная культура, а это-то и есть самое важное. Народ, обладающий такой высокой духовной культурой, как наша, и не потерявший ее даже под большевиками, уже не пропадет, что бы с ним не случилось»[86].

В конце 1942 г. было получено разрешение на ввоз «Православной Руси» на территорию Германии. При этом немецкие власти поставили условия: «Уличная продажа была строго запрещена, а разрешено исключительно распространение по подписке и продажа внутри православных церквей»[87]. Но использовать это послабление удавалось недолго. С 1 января 1943 г. издание «Православной Руси» было прекращено словацкой администрацией по требованию немецких властей (или по официальной словацкой версии «из-за недостатка в стране бумаги»). Вместо газеты братство по совету М. М. Банько стало издавать церковно-литературные сборники «Летопись Церкви» и «Жизнь Церкви» с освящением текущих церковных событий[88]. Первый выпуск «Летописи Церкви» вышел 6 февраля, а второй – в конце 1943 г. (составителями были архимандриты Серафим и Нафанаил).

В появлении запрета на издание «Православной Руси» сыграли свою роль и внутренние словацкие обстоятельства. Еще в сентябре 1941 г. правительство выразило пожелание, чтобы православная Церковь в этой стране, если уж ее нельзя сделать самостоятельной, была некоей автономной единицей, более опосредованно входящей в РПЦЗ, по возможности с собственным епископом, имеющим подданство Словакии. 11 ноября 1941 г. архимандрит Серафим (Иванов) также писал митрополиту Анастасию (Грибановскому) о попытке министерства устроить в Словакии из Церкви автономию. На этой почве порой возникали конфликты с русским духовенством. Так, 8 сентября 1942 г. германское посольство сообщало в Берлин: «Архимандрит Нафанаил Ладомировский несмотря на неблагосклонную позицию правительства пытается основать епископскую кафедру в Прессбурге [Братиславе], чтобы таким образом содействовать распространению Русской Церкви. В качестве епископа он рассматривает себя самого. Если же этому плану не суждено осуществиться, то он собирается основать епископскую кафедру в Вене и оттуда окормлять Словакию»[89].

Осуществить план не удалось. В сентябре 1942 г. словацкое правительство потребовало официального введения должности администратора с назначением на нее гражданина Словакии, которому должны были подчиняться все местные православные священники. В середине сентября состоялись две приема министром внутренних дел Ф. Тисо архимандрита Серафима (Иванова) и благочинного православных приходов протоиерея Василия Соловьева (из Собинова). Правительство приняло к утверждению устав православной Церкви в Словакии, предусматривавший создание в стране автономной православной епархии во главе с епископом или временно заменяющим его администратором. Согласно уставу епархия (временно администратура) являлась составной частью Средне-Европейского митрополичьего округа РПЦЗ.

Кандидатура о. Василия в качестве администратора не вызывала особого одобрения с немецкой стороны. Так 14 октября 1942 г. пражское отделение СД писал в Главное управление имперской безопасности, что словацкое правительство, возможно, в обозримом будущем произведет временное назначение протоиерея В. Соловьева. Между тем его жена-полька после учреждения Протектората Богемии и Моравии рассказывала возмутительные, жуткие фантазии о ситуации в Чехии. Отделение СД также отмечало, что служивший в Праге евлогианский епископ Сергий (Королев) высказывается против назначения о. Василия и хочет для решения этого вопроса поехать в Братиславу, для чего хлопочет о визе. Предлагаемой епископом кандидатурой являлся протоиерей А. Омельянович из села Бехерова[90].

Вскоре благочинный протоиерей Василий Соловьев все-таки был назначен администратором. Он родился 16 декабря 1885 г. в селе Илемно Порховского уезда Псковской губернии в семье протоиерея, 4 января 1916 г. окончил Псковскую духовную семинарию, 11 января был зачислен на историко-филологический факультет Юрьевского университета, но 5 июня 1916 г. его призвали на военную службу и 27 июля зачислили юнкером в 3-ю Петергофскую школу прапорщиков. В дальнейшем В. Соловьев воевал в Белой армии, эмигрировал в Чехословакию, в 1922 г. поступил на философский факультет Карлова университета в Праге, где проучился 4 семестра, затем учился на философском факультете Варшавского университета. Во второй половине 1920-х гг. он проживал в Словакии, некоторое время подвизался при монастыре прп. Иова, но монашеский постриг не принял и после венчания в 1927 г. был рукоположен во иерея епископом Сергием (Королевым). С 1927 г. он служил в Валентинове, Межилаборцах, Ребрине, в 1929 г. был настоятелем церквей в села Велентовцы и города Межилаборцы, а в 1930 г. он создал православную общину и построил храм Успения Пресвятой Богородицы в Лютине (Восточная Словакия), затем служил настоятелем храмов в Собинове и Пряшове (где по его проекту был построен храм Успения Пресвятой Богородицы на центральном городском кладбище).

Братство прп. Иова согласилось, чтобы о. Василий в церковно-административных делах представлял обитель перед словацкими государственными властями, хотя и не слишком положительно относилось к нему. Так еще 5 декабря 1941 г. настоятель монастыря архимандрит Серафим сообщал Владыке Серафиму (Ляде), что против о. Василия настроены почти все из 9 православных священников Словакии, и он сложил звание благочинного (видимо, на короткое время), оставив звание администратора[91]. 24 декабря 1941 г. братия писала Владыке Серафиму, что надо снимать протоиерея В. Соловьева, который якобы «присвоил казенные деньги», и предлагала назначить администратором и благочинным о. Савву (Струве)[92]. Архимандрит Нафанаил в июне 1943 г. отказался от членства в созданном В. Соловьевым благочинническом совете, но в начале августа того же года игумен Савва участвовал в работе съезда священников Словацкой администратуры[93]

Протоиерей В. Соловьев оставался в должности администратора до осени 1944 г., затем указом митрополита Серафима (Ляде) от 7 сентября был уволен и запрещен в священнослужении, а на его место назначен игумен Савва (Струве), имевший словацкое гражданство[94]. Духовный обор обители выслал о. Василию копию указа о его увольнении 14 ноября 1944 г.

В целом крупномасштабных антицерковных акций в Словакии, в отличие от нацистской Германии, не было, так как во главе этого славянского государства в качестве президента с 22 октября 1939 г. по 5 апреля 1945 г. находился прелат Иосиф (Йозеф) Тисо (повешенный в 1947 г.), один из умеренных лидеров прокатолической Словацкой народной (Глинковой) партии. Репрессиям в Словакии, прежде всего, подвергались священнослужители, крестившие евреев и спасавшие их, таким образом, от гонений.

Кроме того, государственному давлению подвергались униаты, которых заставляли переходить в католичество. В результате количество греко-католиков уменьшилось на 60 тыс. Число же православных почти не изменилось: в 1940 г. – 12 500, в 1943 г. – 12 тыс. В первые месяцы после нападения Германии (и Словакии в качестве ее союзника) на СССР даже появлялись новые общины. Так, 22 июня 1941 г. настоятель евлогианского братиславского храма игумен Михаил (Дикий) освятил постоянную православную церковь и русскую школу в городе Баньска Быстрица. О. Михаил с 1928 г. несколько лет подвизался в обители прп. Иова, затем перешел к евлогианам и возглавил Крестовоздвиженскую общину в Братиславе. Он также окормлял еще одну общину в городе Нитра (Нойтра), и, как уже говорилось, осенью 1941 г. был возведен в сан архимандрита[95].

В конце декабря 1941 г. настоятель церкви села Бехерова протоиерей А. Омельянович организовал приход и наладил преподавание Закона Божия в городе Бардиеве. Первое богослужение в Бардиеве совершил этот священник, а Рождественское – архимандрит Нафанаил из обители прп. Иова. На Рождество 1942 г. богослужение в Баньской Быстрице совершил иеромонах Виталий (Устинов), а в Пряшеве – иеромонах Киприан (Пыжов). Тесную связь с монастырем поддерживал настоятель церкви села Венеут священник А. Романецкий.

Осенью 1943 г. в храмовый праздник церкви Рождества Пресвятой Богородицы села Ребрино богослужение в ней вместе с настоятелем священником Георгием Кузаном совершили архимандрит Нафанаил, игумены Савва, Игнатий и священник Константин Махлайчук из монастыря прп. Иова. В это время члены братства прп. Иова окормляли приходы в Бардиеве, Руженберге, Ладомировой, Спимке – Новой Веси (ему в июле 1942 г. монахи пожертвовали икону Знамения Божией Матери) и Чертежном, кроме того, совершали миссионерские поездки в Ребрино и Вилагу, а также преподавали Закон Божий в Свиднике, Черном и Вагринце.

В январе 1942 г. в Велико-Михаловитцах (Восточная Словакия) был создан православный Союз святых Кирилла и Мефодия, число членов которого через 3 месяца достигло 1300 и т. д.[96] Это тревожило власти, и в сентябре 1942 г. у ряда католических деятелей и государственных чиновников Словакии появились намерения присоединить православных к униатской Церкви. В конце года в Межилаборцах состоялось собрание католических и униатских священников, которое приняло решение о ликвидации православия в Словакии и направило соответствующий меморандум властям[97]. Осуществлению этого плана помешало противодействие митрополита Серафима (Ляде) и Болгарской Православной Церкви.

Первая попытка добиться возобновления выхода газеты, предпринятая настоятелем монастыря прп. Иова в январе 1943 г., оказалась неудачной. Рас­сказывая об итогах своих поездок в Пряшев и Братиславу на заседании Ду­ховного собора обители от 1 февраля 1943 г. архимандрит Серафим об­рисовал «положение как серьезное: на православие нажим. Священники лишаются подданства. Об открытии "Православной Руси" не может быть и речи»[98]. На этом же заседании было решено «издавать в 1-2 месяца раз сборничек с текущими церковными материалами, формата Детства и Юности, обратиться к болгарам, просить защиты, лучше всего о. архим[андриту] Серафиму ехать с докладом в Софию, если же не поедет, составить подробное письмо митр[ополиту] Стефану с изложением положения»[99].

15 марта 1943 г. настоятель монастыря обратился с просьбой об оказании помощи и принятии под «покровительство и защиту Православие на Словакии» к Священному Синоду Болгарской Православной Церкви: «На Словакии проживает свыше 10 000 православных русских, русин и болгар, организованных в 14 приходов, при одном монастыре пр[п]. Иова Почаевского. Монастырь является ставропигией Русского Зарубежного Синода, а приходы, после образования самостоятельной Словацкой Республики, организовались в администратуру, подчиняющуюся временно Берлинской православной митрополии, связь с которой, однако, довольно затруднительна.

В настоящее время наблюдается сильное давление со стороны католиков, в руках которых находится государственная власть, с целью если не уничтожить православие на Словакии, то как можно более его ослабить. В минувшем году в нашу обитель пр[п] Иова, являющуюся духовным центром православия на Словакии, приезжали порознь один иезуитский патер и один католический священник и зондировали почву, не согласимся ли мы принять унию. После очень вежливого, но твердого отказа началось давление на нас.

Оно выразилось: 1) в закрытии нашей единственной на Словакии и во всем Зарубежье русской церковной газеты “Православная Русь”, под предлогом недостатка бумаги; 2) в запрещении уже разрешенной постройки православного храма в г[ороде] Межилаборцах; 3) в отказе в словацком подданстве двум пока православным священникам; 4) в угрозе закрыть нашу братскую типографию и вообще свести наше православие в разряд не признанных государством сект, со всеми вытекающими из сего последствиями.

Мы обращались за помощью к Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Серафиму, митрополиту Берлинскому. Однако связь с ним затруднительна, ибо писать ему все подробно невозможно по цензурным соображениям. Наше православное духовенство на Словакии обслуживает церковные нужды многочисленных болгар огородников, а, кроме того, Болгария является сейчас единственной православной страной, имеющей дипломатическое представительство на Словакии. Почему еще раз смиренно прошу Св. Синод Болгарской Церкви принять нас под свое покровительство и защиту и просить Болгарское правительство поручить Царской легации в Братиславе защиту интересов православия на Словакии»[100].

Поддержка болгарского посланника в Словакии очень помогла через 2 месяца после этого обращения. В середине мая 1943 г. в Главное велительство (управление) жандармерии поступил донос, что монахи якобы «воспитывают детей из словацких сел в русском духе и не дозволяют им учится на словацком», не платят налоги и вообще «действуют во вред Словацкому государству». Разбираться в обоснованности доноса в обитель приехали жандармы, устроившие допросы насельников, однако репрессий удалось избежать[101.

В начале июня 1943 г. братству все-таки удалось возобновить выпуск «Православной Руси», который продолжался беспрерывно вплоть до эвакуации обители в августе 1944 г. (последний «ладомировский» номер вышел 21 июля). В редакционной статье отмечалось: «В студеную зимнюю ночь неожиданно, негаданно, вдруг умерла она… И вот, тоже темным субботним вечером, снова неожиданно, негаданно, под неделю Антипасхи, когда весло цвели черешни в нашем саду, поднесли нам красное яичко, возвестили: воскресла “Православная Русь” – отменено январское распоряжение о закрытии 109 газет»[102]. По предложению словацкой администрации редакции газеты уже в первом возобновленном номере пришлось поместить официальный протокол следствия по Катынской трагедии (расстреле НКВД в 1940 г. польских офицеров)[103].

При возобновлении издания газеты запрет на ее ввоз, как и другой духовной литературы, в оккупированные области СССР оставался вплоть до конца войны. При этом «Православная Русь» все-таки различными путями попадала туда. Так один из жителей Словакии, вернувшийся с Восточного фронта осенью 1943 г., сообщил редакции: Много радостного я слышал о вас. В городе Белгороде показали мне вашу газету. Ее переносят потихоньку из деревни в деревню, из города в город»[104].

С начала 1944 г. некоторые статьи газеты печатались в современной русской орфографии, так как сброшюрованными в отдельные книжки, полулегально посылались в лагеря восточных рабочих. Тираж «Православной Руси» во второй половине 1943–1944 гг. был значительно меньше, чем до закрытия – всего 500 экземпляров, из них 250 рассылались по подписке в Словакию, 100 – в Болгарию и 20 в Швейцарию. В Германию и оккупированные ею страны пересылку по подписке так и не разрешили. Однако по несколько экземпляров удавалось пересылать в письмах или передавать различными путями в Сербию, Протекторат Богемии и Моравии, Францию, Люксембург, Германию, Бельгию, Испанию и скандинавские страны[105].

При этом в газетных статьях сохранялась глубокая вера в духовное освобождение русского народа, окрепшая после существенных уступок советского руководства Русской Церкви осенью 1943 г. Так, в январе 1944 г. в редакционной статье архимандрит Серафим писал: «Война на Востоке началась в день всех святых, в земле Российской просиявших… Мы и тогда писали, и ныне утверждаем, что это было знамением Божиим о том, что спасется народ русский от безбожного ярма и начнет возрождаться святая православная Русь. Теперь мы видим, что процесс этого возрождения уже начался. Религиозное чувство в русском народе настолько окрепло, что с ним оказались вынужденными считаться Сталин и его безбожное окружение… это великая могучая стихия. Ее не победить уже большевизму, даже если он победит Европу. Живые струи духа на наших глазах перерождают русский народ, и коммунисты сдают свои идеологические позиции одну за другой»[106].

Доклад архимандрита Серафима об издательской деятельности обители был специально заслушан 25 октября 1943 г. на единственном в годы войны Архиерейском совещании РПЦЗ в Вене. После обсуждения доклада участники совещания выразили братству благодарность «за громадную неутомимую и успешную издательско-просветительную работу». Митрополиту Берлинскому и Германскому Серафиму (Ляде) была высказана просьба и далее «оказывать помощь братству, способствуя получению им разрешения на распространение изданий в Германии и восточных областях». Совещание также попросило митрополита Анастасия (Грибановского) «выразить от его лица благодарность Св. Синоду Болгарской Церкви за щедрую помощь, оказанную им типографскому братству». По вопросу о том, что печатать в первую очередь – Минею праздничную или Архиерейский чиновник, – участники совещания высказались за Минею, так как в ней ощущалась «большая нужда». Относительно орфографии при печатании молитвословов было признано желательным «наряду с церковно-славянским текстом помещать русский перевод по новой орфографии»[107]. Архиерейское совещание также постановило считать «Православную Русь» общецерковным органом и изыскать средства для ее перехода на еженедельное издание (это решение осуществить не удалось).

Монахи, как могли, старались помочь и так называемым остарбайтерам (восточным рабочим). Летом 1942 г. они стали встречать на словацких станциях впервые появившиеся эшелоны с людьми, насильно угоняемыми на работы в Германию. Их снабжали едой, крестиками, духовной литературой. Потом от этих восточных рабочих приходили в обитель сотни страшных писем о жизни в III рейхе, которые частично публиковались. В Братиславе в то время проживало около 300 русских эмигрантов и почти все они стали ходить на вокзал, принося остарбайтерам еду, папиросы, иконки, молитвенники. Братиславский русский приход выделил деньги на еду, передал 1 тыс. крестиков и заказал еще 3 тыс., от монастыря поступили молитвенники и религиозные брошюры. Впрочем, братство прп. Иова весной 1942 г. также изготовило для жителей России несколько тысяч медных посеребренных крестиков.

В праздник Пресвятой Троицы иеромонах Иов (Леонтьев) после богослужения в братиславской церкви призвал прихожан к сбору на помощь остарбайтерам. Удалось собрать 1 тыс. крон. Словацкие власти сначала пытались помешать этой работе, но затем предоставили право посещать эшелоны о. Иову, 25 представителям русской колонии Братиславы и настоятелю местного прихода архимандриту Михаилу (Дикому). При этом братиславский приход не только заготовил большое количество нательных крестиков для раздачи остарбайтерам, но и отправил в Россию несколько священнических облачений и разнообразную церковную утварь[108].

В ноябре 1942 г. в монастыре стали появляться первые люди, бежавшие из лагерей военнопленных или с принудительных работ. Их сначала оставляли жить в обители, а когда с весны 1943 г. стали приходить десятки бежавших из плена советских юношей, монахи начали устраивать их, используя свои связи, на службу в различные учреждения и хозяйственные предприятия. Таким образом, за лето 1943 г. через монастырь прошло 40 человек. Осенью же вышел новый закон, по которому Словакии запрещалось предоставлять приют беженцам из Украины и России без специального германского разрешения, но братство по-прежнему помогало им, выдавая за беглецов из Венгрии, Румынии и Сербии.

Вскоре по требованию немцев в Словакии был создан лагерь для пойманных беглецов, не сумевших достать необходимых документов, на 105 человек. Архимандриту Нафанаилу (Львову) удалось устроить там временную церковь и трижды провести богослужение, но затем всех заключенных словацкие власти выдали Германии. Спасение беглецов продолжалось и в 1944 г.; в это время при помощи монахов на работу в различные места уже было устроено более 100 человек.

Оказывало братство и денежную помощь. Например, получив в апреле 1943 г. деньги за свою литературу, посланную в Германию, монастырь пожертвовал из них 10 тыс. крон на строительство православной церкви в селе Медвежьем и 1 тыс. – на устройство часовни в селе Порубная. 11 мая Духовный собор обители пожертвовал на постройку церкви в Медвежьем еще 5 тыс. крон, а 7 декабря 1943 г. – новые 5 тыс. крон. 24 сентября 1943 г. Духовный собор постановил выделить 15% всех своих средств на нужды русских, пострадавших при бомбардировке Берлина, в том числе 500 марок – епископу Потсдамскому Филиппу[109].

Различные германские ведомства во время войны пытались осуществлять надзор за деятельностью насельников обители. Так 14 октября 1942 г. пражский отдел СД сообщил в Главное управление имперской безопасности, что в Ладомировском монастыре воспитывают всех русских православных священников в Словакии, которых особенно много в области Пряшова. 26 ноября уже полицейский атташе германского посольства в Словакии с тревогой написал в венский отдел СД о переводе из-за границы значительных денежных сумм в Ладомирову, 12 декабря 1942 г. о том же сообщил пражский отдел СД. Наконец, 11 сентября 1943 г. полицейский атташе посольства еще раз напомнил венскому отделу СД о результатах своего наблюдения за монастырем и предложил сделать совместный доклад шефу Полиции безопасности и СД (к сожалению, этот доклад не сохранился)[110].

В начале августа 1944 г. Словакия привлекла к себе внимание различных германских ведомств, в связи с тем, что в нее переехала из Варшавы (к которой приближались советские войска) большая группа православных иерархов, священников и членов их семей различных юрисдикций. Эта группа состояла из трех частей: священнослужители и миряне Польской Православной Церкви во главе с митрополитом Варшавским и всея Польши Дионисием (Валединским), представители автономной Украинской Православной Церкви (в юрисдикции Московского Патриархата) во главе с архиепископом Киевским Пантелеимоном (Рудыком) и священнослужители автокефальной Украинской Православной Церкви, возглавляемые архиепископом Луцким и Ковельским Поликарпом (Сикорским).

Запрос о возможности подобного переезда подотдел церковных дел Польского генерал-губернаторства сделал 28 июля, и уже 31 июля из Рейхсминистерства занятых восточных территорий последовал положительный ответ с указанием, что использование православных епископов для духовного окормления восточных рабочих невозможно[111].

18 августа германский посол в Братиславе сообщил в свой МИД, что с митрополитом Дионисием и двумя другими польскими архиереями (архиепископом Краковским Палладием Выдыбида-Руденко и архиепископом Холмским Иларионом Огиенко) в Словакию приехали 112 человек (они разместились в Чирмерзее), с архиепископом Пантелеимоном и его Синодом из четырех архиереев – 96 (расположились в отеле «Спорт» в Татрах), а с архиепископом Поликарпом и подчиненными ему шестью архиереями – 91 человек (поселились в Братиславе и Тренчине). Правительство Генерал-губернаторства просило словацкие власти об особом попечении «церковных сановников», которым вскоре были выданы пособия.

При посещении архиереев германским послом Владыка Пантелеимон высказал желание переселиться в Берлин и заняться там окормлением украинских рабочих, об этом послу говорили и представители автокефальной Украинской Церкви, а архиепископ Иларион (Огиенко) спрашивал о возможности совместной работы на основе прежних договоренностей с Рейхсминистерством занятых восточных территорий. При этом посол в своем сообщении отмечал, что словацкое правительство «не имеет интереса» к оставлению эвакуированного духовенства в стране, и спрашивал о возможности их перемещения на территорию Рейха[112].

Отношение насельников монастыря прп. Иова к этим беженцам зависело от их юрисдикции. Так, архимандрит Серафим (Иванов) 22 августа заявил представителям германских властей в Братиславе, что автокефальная Украинская Церковь – секта, охватывающая только 15% населения Украины, в Словакии у нее последователей нет, поэтому 50 священников-автокефалистов использовать в этой стране невозможно[113]. 30 октября 1944 г. Духовный собор обители решил провести беседу с настоятелем братиславского прихода архимандритом Михаилом (Диким) о недопустимости его сослужения с автокефалистами.

К представителям автономной Украинской Церкви отношение было совсем другим. К месту их проживания в Татрах приехал корпусной священник Русского охранного корпуса в Югославии архимандрит Никон (Рклицкий) с целью подобрать среди 40 эвакуированных священников-автономистов желающих служить в корпусе в юрисдикции РПЦЗ. Однако большинство из этих священников были старыми, больными или имели большие семьи; в результате архимандрит Никон отобрал лишь 5 человек.

В середине августа архиепископ Пантелеимон приехал в Братиславу и был принят немецким послом, который выделил на содержание священнослужителей автономной Украинской Церкви 10 тыс. крон (что архиепископ расценил, как незначительную сумму). Через посла Владыка Пантелеимон добился назначения на 22 августа аудиенции у правителя Словакии Тисо, собираясь просить о перемещении своего Синода в Братиславу и обмене польских и оккупационных украинских денег на словацкие кроны. Однако из-за воздушной тревоги прием перенесли на несколько дней[114].

24 августа архиепископ Пантелеимон написал о прибытии возглавляемого им духовенства в Словакию председателю Архиерейского Синода РПЦЗ митрополиту Анастасию: «Словацкое правительство и народ приняли нас с любовью и оказывают нам возможную поддержку. Так как Словакия в церковном отношении находится в ведении Вашего Высокопреосвященства и состоит в Вашей юрисдикции, почтительнейше прошу для себя и других наших преосвященных благословения и разрешения на совершение богослужений в имеющихся здесь православных храмах». Впрочем, к тому времени Владыка Пантелеимон по приглашению братства прп. Иова уже служил в его церкви[115].

Германские ведомства хотели подольше задержать эвакуированных священнослужителей в Словакии. 1 сентября Рейхсминистерство занятых восточных территорий попросило об этом МИД, указав, что возможности их размещения в Рейхе очень ограничены, а желание об окормлении украинских рабочих в Германии не может быть принято «из принципиальных соображений». 12 сентября МИД сообщил данное мнение послу в Словакии, отметив, что существуют трудности даже с размещением в Рейхе эвакуированных епископов из Белоруссии и Остланда (Прибалтики). 25 сентября МИД информировал посольство о желании польских архиереев (митрополита Дионисия, архиепископов Палладия и Илариона) вернуться на территорию Генерал-губернаторства – в Закопане и необходимости помешать этому (впрочем, все три владыки все же вскоре переехали в Польшу – сначала в Закопане, а затем в Петрков).

Постепенно стало ясно, что из-за приближения советских войск и ограниченности возможностей словацких властей долго оставаться в этой стране эвакуированное духовенство не может. Уже в сентябре германский МИД предлагал шефу полиции безопасности и СД обдумать основание православного монастыря на территории Рейха, куда переселить желающих священнослужителей, однако это предложение принято не было.

И все же 3 октября 1944 г. украинские священнослужители, их родственники и сопровождающие в количестве 623 человек в особом поезде выехали из Братиславы в Германию, и финансовый отдел Рейхсминистерства занятых восточных территорий оплатил словацкому правительству расходы на их содержание. 8 октября этот поезд через Мариенбург прибыл в город Бад Киссинген, но там места для проживания эвакуированных не оказалось. 30 октября МВД известило другие ведомства, что около 200 человек, прежде всего архиереи и их родственники, будут размещены в Потсдаме, Дрездене, Бреслау и Константинсбаде; с остальными поступят, как и с другими иностранными беженцами, – проэкзаменуют и устроят в рабочих лагерях (в Граце и Марбурге).

В итоге автокефальных украинских архиереев временно разместили в Бреслау и Потсдаме, а автономных – в Мюнзингене (Бавария). Большая группа духовенства и служащих церковных учреждений Православной Церкви Генерал-губернаторства (без архиереев) в октябре была перевезена из Словакии в лагерь Бирау в Верхней Силезии[116].

Военные бедствия постепенно все больше сказывались на деятельности монастыря прп. Иова. Еще в октябре 1943 г. на Архиерейском совещании в Вене митрополит Анастасий (Грибановский) сказал архимандриту Серафиму о проведении эвакуации обители в случае ее необходимости и «сохранении братства по возможности в целости». 24 декабря 1943 г. Духовный собор монастыря принял решение: «Ввиду появления партизан постановляется в случае их налета на монастырь отнестись к ним спокойно, не оказывая отпора»[117].

В середине мая 1944 г. в Ладомирове вышла последняя опубликованная богослужебная книга – Требник, тиражом в 5 тыс. экземпляров, включавший 4 части: таинства, чины погребения, последования молебнов и чины освящения храмов. Он стал наиболее полным из всех Требников, когда-либо изданных Русской Церковью, несколько сот его экземпляров сразу же отправили на оккупированную территорию СССР. На последней странице Требника было помещено обращение: «Православным богомольцам. Егда отцы и братие, будете молиться по книзе сей, помяните в ваших молитвах и потрудившихся при ее напечатании: настоятеля Братства преп. Иова Почаевского архимандрита Серафима, справщика архим[андрита] Нафанаила, наборщиков иеромонаха Виталия и иеродиакона Сергия, печатника иеромонаха Антония и брошюровщиков игумена Филимона, иеромонаха Антония и трудника Михаила»[118]. Ждали своей очереди на переиздание разошедшиеся к тому времени вторая и третья части Великого сборника, но приступить к этой работе из-за военной угрозы братии не пришлось.

15 июня архимандрит Серафим написал о выходе Требника Болгарскому Синоду, отметив: «Одновременно отдельной посылкой препровождаю один экземпляр полного Требника в четырех частях, печатание которого мы недавно закончили. Хотя нам и не хватило на издание его средств, ассигнованных в свое время священным Синодом (300 000 лева, ассигнованных в ноябре 1943 года мы так и не получили), мы, тем не менее, на первом листе на память потомству напечатали, что Требник напечатан “великодушной помощью Болгарския Православныя Церкви. Требник нашего издания, по содержанию, полнее даже Великого Требника и является самым полным из всех, напечатанных в последнем столетии. Он содержит в одной книге все последования встречающиеся в современной богослужебной практике, конечно, русской. Мы слыхали, что здание св. Синода в Софии разрушено. Вероятно, погиб и книжный склад. Поэтому, если у Болгарской Церкви теперь ощущается недостаток в богослужебных книгах, мы с радостью и охотой готовы выслать из наших запасов нужное число книг, конечно бесплатно. Для выбора прилагаем каталог, а образцы книг имеются в Синоде»[119].

6 июня 1944 г. часть напечатанных книг уже вывезли из обители в арендованное помещение школы села Слатин (вблизи города Зволина). В этот день Духовный собор решил в случае эвакуации оставить в обители лишь местного уроженца игумена Игнатия (Чокину) и трудников: Юрия Германа, Ивана Микитку и Ивана Куперта. 11 июля было принято решение создать подворье в Братиславе в арендованном с помощью адвоката Медведского помещении.

20 июля было решено, что сигналом для начала эвакуации станет взятие советскими войсками Перемышля, при этом в монастыре останутся игумен Савва, монах Владимир, послушник Афанасий и трудники-миряне. В этот день также решили отправить в Братиславу ковчег с частицей мощей свт. Пантелеимона и ковчег с крестиками и частью мантии прп. Евфросинии Полоцкой. Наконец, 29 июля Духовный собор постановил через два дня покинуть обитель ввиду взятия Перемышля[120].

31 июля 1944 г., в соответствие с указанием митрополита Анастасия, «в случае прихода большевиков, взяв с собой главные святыни, всей братии уходить всеми возможными путями», большая часть насельников покинула монастырь прп. Иова. В числе уехавших были и уроженцы Ладомировой, в том числе Василий Шкурла, на которого 28 октября 1944 г. одели подрясник. Настоятель обители архимандрит Серафим, объясняя принятое решение, писал: «Оставаться было немыслимо, ибо почти вся печатная деятельность братства была направлена против безбожников, следовательно, против большевиков»[121].

В день памяти прп. Серафима Саровского иноки отслужили Божественную литургию и напутственный молебен и переселились в Братиславу, при этом с помощью местных крестьян 15 т богослужебных книг на 80 подводах перевезли до ближайшей железнодорожной станции, а дальше поездом в столицу Словакии. В предоставленном здесь одним из русских эмигрантов обширном здании на берегу Дуная (ранее использовавшемся под склад) была устроена домовая церковь прп. Иова и иноческое общежитие (ул. Вудрица, д. 44). Иконостас храма создал иконописец иеромонах Киприан, 20 августа церковь освятил архиепископ Киевский Пантелеимон (Рудык). Ее настоятелем стал эвакуированный из Киева и принятый в число братии монастыря игумен Каллист[122].

В Ладомировой до января 1945 г. пребывало 6 насельников во главе с игуменом Саввой (Струве), им оставили второй ковчег с частицей мощей свт. Пантелеимона, Почаевскую икону Божией Матери, частицу мощей св. Иоанна Крестителя и маленький образ прп. Иова с частицей мощей святого. Лишнее имущество обители поделили между крестьянами. В дальнейшем большая часть братии через Германию и Швейцарию переехала в США и поселилась в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле (штат Нью-Йорк). Еще одним ее «детищем» стал основанный в 1946 г. монастырь прп. Иова Почаевского в Мюнхене. Бывший монастырский храм в Ладомировой был преобразован в приходской и в этом качестве действует до настоящего времени.

В послевоенный период издательская ладомирско-почаевская традиция продолжалась сразу в нескольких центрах: в крупнейшей типографии РПЦЗ в джорданвилльском Свято-Троицком монастыре, второй по величине монастырской книгопечатне в Мюнхене и небольших церковных типографиях в Гамбурге, Лондоне, Бразилии и Канаде. Новые издательства длительное время помещали в своих изданиях логотип «Книгопечатни преп. Иова Почаевского».

Кроме того, ладомировская братия стала «кузницей кадров» архиереев для русской церковной эмиграции. В состав братии в разное время входили 7 будущих архиепископов: Виталий (Максименко), Серафим (Иванов), Нафанаил (Львов), Антоний (Медведев), Алексий (Дехтерев), Алипий (Гаманович), Никон (Рклицкий) и 2 Первоиерарха РПЦЗ: митрополит Виталий (Устинов) и митрополит Лавр (Шкурла), при котором 17 мая 2007 г. произошло восстановление канонического общения РПЦЗ и Московского Патриархата. Годы же Второй мировой войны стали очень ярким периодом в истории монастыря прп. Иова Почаевского, когда его братия внесла существенный вклад в «религиозное возрождение» на оккупированной территории СССР.

 

 

 



© Шкаровский М. В., 2020

 

[1] ГА РФ, д. 275, л. 2, д. 180, л. 1–2.

[2]Российский государственный военный архив (далее – РГВА), ф. 1470, оп. 2, д. 17, л. 1.

[3] Верин С. [Архимандрит Нафанаил (Львов)]. Православное русское типографское монашеское братство преп. Иова Почаевского во Владимировой на Карпатах. Краткий обзор его истории и деятельности // Русский православный календарь на 1941 г. Владимирова, 1940. С. 18–21.

[4] ГА РФ, ф. 6343, оп. 1, д. 211, л. 28–29.

[5] Там же, д. 195, л. 1.

[6] Православная Русь. 1940. № 20. С. 7.

[7] Архив Германской епархии Русской Православной Церкви за границей в Мюнхене (АГЕ), д. Книга постановлений Духовного собора монастыря преп. Иова 1934–1948 гг.

[8] Там же; Православная Русь. 1941. № 5. С. 6; № 10–11. С. 7.

[9] Православная Русь. 1941. № 17–18. С. 7.

[10] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора

[11] Православная Русь. 1940. № 23. С. 3.

[12] ГА РФ, ф. 6343, оп. 1, д. 193, л. 1–2.

[13] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[14]HarbulovaL. Ladomirovskereminiscencie. Z dejin ruskej pravoslavnej misie v Ladomirovej 1923–1944. Preshov, 2000. S. 72.

[15] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[16] Там же.

[17] Там же.

[18] Там же; Русский Православный календарь на 1941 г. Ладомирова, 1940. С. 20–27.

[19] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[20] Там же.

[21] Колупаев В. Е. Православная книга Русского зарубежья первой половины XX века: из истории типографского братства Иова Почаевского, Волынь–Карпаты, 1903–1944. М., 2010. С. 101.

[22] РГВА, ф. 1470, оп. 2, д. 17, л. 1.

[23] Там же, л. 5, 24; Синодальный архив Русской Православной Церкви за границей в Нью-Йорке (СА), д. 15/41, л. 16; BundesarchivBerlin (ВА), R 901/69301, В1. 110.

[24] Вагнер В. Н. Роль Русской Православной Церкви в духовной жизни русских эмигрантов первой волны в Чехословакии // Вестник Елецкого государственного университета. Вып. 12. Елец, 2006. С. 40.

[25] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[26] Там же.

[27] Там же; РГВА, ф. 500, оп. 3, д. 456, л. 4.

[28] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[29] Institut für Zeitgeschichte München (IfZ), МА 558, В1. 381222–381223; Seide G. Geschichte der Russische Orthodoxe Kirche im Ausland. Wiesbaden, 1983. S. 280–283, 298; Seide G. Die Kloster der Russische Orthodoxe Kirche im Ausland. München, 1984. S. 64–71.

[30]IfZ, МА 558, В1. 381224–381229.

[31] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…; Назаров М. Миссия русской эмиграции. Т. 1. М., 1994. С. 333.

[32] ВА, R 901/69300, В1. 90–95.

[33] Там же, R 901/69301, В1. 1.

[34] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[35] Там же.

[36] Там же.

[37] Серафим (Иванов), архим. Господи Иисусе Христе, воскреси святую Православную Русь! // Православная Русь. 1941. № 12. С. 1.

[38] Обитель преп. Иова в наступающие судьбоносные дни // Православная Русь. 1941. № 12. С. 4.

[39] Серафим (Иванов), архим. Господи Иисусе Христе, воскреси святую Православную Русь! С. 1.

[40] СА, Личное дело епископа Григория (Граббе).

[41] Серафим (Иванов), архим. Господи Иисусе Христе, воскреси святую Православную Русь! С. 1.

[42] См.: Антонов А. Заговор против двух диктатур // Столичные новости. 2006. № 29.

[43] СА, д. 15/41, л. 16–17.

[44] Там же.

[45] Православная Русь. 1941. № 12. С. 4; № 13–14. С. 6.

[46] СА, д. 15/41, л. 9.

[47] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[48] Долгожданные вести // Православная Русь. 1942. № 1–2. С. 8.

[49] Михаил К. Из письма бывшего сотрудника Братства, находящегося в настоящее время в Таври // Православная Русь. 1943. № 5–6. С. 16.

[50] Алексий (Громадский), митрополит, глава Украинской автономной Церкви в юрисдикции Московского патриархата в 1941–1943 гг.

[51] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[52] Дни войны в нашей обители // Православная Русь. 1941. № 13–14. С. 6.

[53] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[54] ВА, R 5101/22183, Bl. 38–40, R 901/69292, В1. 65.

[55] Православная Русская Зарубежная Церковь. Монреаль, 1960. С. 17.

[56] Письмо Епископа N // Летопись Церкви. 1943. Вып. 1. С. 26.

[57] РГВА, ф. 1470, оп. 2, д. 17, л. 149.

[58] СА, Личное дело архиепископа Серафима (Иванова).

[59] Централен държавен архив – София (ЦДА), ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 83–84.

[60] Православная Русь. 1943. № 9–10. С. 16.

[61] Клементьев А. К., Богданова Т. А. «Православная Русь» и Типографское иноческое братство преподобного Иова Почаевского в Ладомировой на Карпатах // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2009. Вып. 37–38. С. 218.

[62] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[63] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, е. х. 166, л. 7.

[64] Православная Русь. 1942. № 9–10. С. 8; АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…; ЦДА, ф. 791к, оп. 1, д. 68, л. 106–107; оп. 2, д. 166, л. 7, 13–16, 21, 30–31.

[65] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 15–16, 29.

[66] Там же, л. 76.

[67] Там же, л. 45–49.

[68] Там же, л. 59.

[69] Там же, оп. 1, д. 69, л. 64–67; оп. 2, д. 166, л. 67, 70.

[70] ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 375, л. 126; Seide G. Verantwortung in der Diaspora, die Russische Orthodoxe Kirche im Ausland. München, 1989. S. 120; Никитин А. К. Нацистский режим и русская православная община в Германии (1933–1945). М., 1998. С. 338.

[71] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 69.

[72] Там же, л. 73.

[73] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[74] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 83–84, 86, 89; Поездка настоятеля братства препод. Иова Почаевского архим. Серафима в Болгарию // Жизнь Церкви (Владимирова). 1943. Вып. 2. С. 37–38; Церковная жизнь. 1943. № 12. С. 171.

[75] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 83–85.

[76] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[77] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 88–89.

[78] Там же, л. 91–92.

[79] Освящение свв. антиминсов в Братиславе // Православная Русь. 1941. № 21–22. С. 8.

[80] РГВА, ф. 500, оп. 3, д. 456, л. 4.

[81] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[82] Св. антиминсы в России // Летопись Церкви (Ладомирова). 1943. Вып. 1. С. 60.

[83] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 45–46.

[84] РГВА, ф. 500, оп. 3, д. 456, л. 226; Seide G. Geschichte der Russische Orthodoxe Kirche im Ausland. S. 282.

[85] Клементьев А. К., Богданова Т. А. Указ. соч. С. 222.

[86] Серафим (Иванов), архим. Пути небесные // Православная Русь. 1942. № 9–10. С. 1.

[87] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[88] Там же; Православная Русь. 1947. № 1. С. 1; Никитин А. К. Указ. соч. С. 338.

[89] IfZ, МА 558, Вl. 381249; СА, д. 15/41, л. 16.

[90] IfZ, МА 558,Вl. 381253.

[91] РГВА, ф. 500, оп. 3, д. 456, л. 4.

[92] Там же, л. 226.

[93] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[94] IfZ, МА 558, Вl. 381253; Сообщения и распоряжения Высокопреосвященнейшего Серафима, митрополита Берлинского и Германского и Средне-Европейского митрополичьего округа (СР). Сентябрь 1944. С. 2; Православная Русь. 1942. № 16.

[95] Православная Русь. 1941. № 7. С. 15–16.

[96] BA, NS 15/510, Bl. 208; AdrianyiG.GeschichtederKircheOsteuropasim 20 Jahrhundert. Paderborn, 1992. S. 86.

[97] Православная Русь. 1942. № 16. С. 8.

[98] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[99] Там же.

[100] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 166, л. 69.

[101] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[102] Воскресение «Православной Руси» // Православная Русь. 1943. № 1–2. С. 1.

[103] Катынское злодеяние // Православная Русь. 1943. № 1–2. С. 14.

[104] Письмо вернувшегося с фронта солдата // Православная Русь. 1943. № 15–16. С. 15.

[105] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[106] Серафим (Иванов), архим. 1944 // Православная Русь. 1944. № 1–2. С. 1.

[107] СА, д. 38/43.

[108] Православная Русь. 1942. № 11-12, № 13-14.

[109] Нельский Е. Очерки жизни русских в Германии (1942–1947 гг.) // Православная Русь. 1947. № 2. С. 9–11; № 3. С. 9–12; № 5. С. 6–8; № 6. С. 12; АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[110] IfZ, МА 558, Вl. 381250–381253.

[111] BA, R 6/179, Bl. 145, 148.

[112] Ebd., Bl. 156, 157.

[113] Politisches Archiv des Auswärtigen Amts Bonn (AA), Inland I D, 4799; IfZ, МА 558, Bl. 1258–1259.

[114] IfZ, МА 558, Bl. 12601261.

[115] СА, д. 42/44.

[116] AA, Inland I D, 4799.

[117] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[118] Лавр, архиеп. Памяти архимандрита Антония // Православная Русь. 1993. № 19. С. 6.

[119] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, д. 28, л. 1.

[120] АГЕ, Книга постановлений Духовного собора…

[121] Колупаев В. Е. Указ. соч. С. 141.

[122] СА, д. 42/44.

Форумы