Щелкунов Антоний, диак. «Осужден я был за то, что не хотел уходить из Церкви...» (Протокол допроса священника Георгия Ивановича Чувякова от 19 ноября 1970 г.)

 

Основным источником информации о гонениях на православную Церковь в СССР в 1930-х гг. являются архивно-следственные дела пострадавших за веру. Сведениями этих источников, особенно за 1937–1938 гг., нужно пользоваться с большой осторожностью, поскольку значительная часть материала в них фальсифицирована: показания свидетелей и обвиняемых фабриковались по шаблону, подписи под ними часто подделывались. Проверить информацию следственных дел по другим источникам обычно невозможно, потому что документы личного характера: письма, дневники, воспоминания пострадавших за Христа почти не сохранились.

Редкую возможность представить реальную картину ведения следствия в 1930-х гг. дает архивно-следственное дело священника Георгия Ивановича Чувякова, осужденного 26 января 1936 г. по обвинению в контрреволюционной агитации (Архів управління Служби безпеки України у Дніпропетровській області. Д. П-19311: Архивно-следственное дело по обвинению Чувякова Георгия Ивановича. Дело рассекречено в 2010 г.). Дело состоит из 169 листов. Самый ранний документ датируется 5 июля 1935 г. (постановление об аресте), самый поздний - относится к 28 мая 1971 г. (постановление пленума Верховного суда УССР о реабилитации Чувякова Г. И.).

Дело состоит из 3 групп документов. Первую группу составляют процессуальные документы, отложившиеся в 1935–1936 гг. в ходе следствия и суда над священником Георгием Чувяковым. Данные документы малоинформативны: следственные материалы были сфабрикованы с помощью подлога, судебное заседание проходило с применением закона от 1 декабря 1934 г.— без вызова свидетелей, без участия прокурора и адвоката, поэтому протокол судебного заседания уместился на 4 страницах. Вторая группа документов состоит из 3 обращений священника Георгия Чувякова в суд и прокуратуру с просьбой о вызове свидетелей в его защиту, а также из писем его жены Варвары Евтихиевны Чувяковой (1909–1945 гг.) в советские инстанции с просьбой о справедливом расследовании дела ее мужа. Третья группа – документы повторного следствия, проведенного органами КГБ в 1970 г., после обращения священника Георгия Чувякова с просьбой о реабилитации. На допросе 19 ноября 1970 г. священник рассказал о том, как проводилось следствие по его делу в 1935 г. Протокол этого допроса я предлагаю вниманию читателей[1].

Георгий Иванович Чувяков родился в 1902 г. в Екатеринославе. С 1920 г. он являлся псаломщиком в селе Владимировка Днепропетровской области, не позднее 1926 г. был лишен гражданских прав, однако статус «лишенца» не поколебал его желания служить у престола Божия. В 1930 г. он был рукоположен во диакона, в 1932 г. во иерея, служил в храме в честь Воскресения Христова в селе Николаевка Васильковского района Днепропетровской области.

5 июля 1936 г. священник Георгий был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации, которую он якобы проводил в конторе колхоза. Действительной причиной репрессий против священника стало его нежелание оставить храм, снять сан и уехать с хутора Николаевка, что позволило бы местным властям закрыть церковь. О давлении на священника местных властей писала в 1935 г. в своих обращениях в партийно-советские органы В. Е. Чувякова: «От местной власти неоднократно были предупреждения, я и сама свидетель: говорил парторг тов[арищ] Цыгельник, и голова с[ель]с[овета] Самойленко, и учитель Слабоспицкий. Говорили моему мужу: “Уезжай отсюда, мы и подводу дадим, или отрекайся, а то плохо тоби буде,— говорят,— мы и с детьми не посчитаемся, и тебя загоним”. А мой муж говорил: «Что хотите, то и делайте, но я перед властью ни в чем не виноват, а только мои убеждения такие”. А они все время говорили: ‘Плохо тоби буде, шо ты нам не помогаешь закрыть церковь”. А мой муж говорил: “Делайте культурно, чтоб было по закону, собирайте подписи и закрывайте церковь”»[2].

О давлении со стороны местных властей писал священник Георгий в 1935 г. в заявлении на имя прокурора Днепропетровской области: «В конторе [колхоза] меня сразу завели в отдельный кабинет, куда пришли парторг Цыгельник, голова колгоспа [колхоза] и его заместитель, которые стали уговаривать меня помочь им закрыть церковь и сбросить с меня сан. На что я категорически отказался»[3]. То же священник повторил на допросе в 1970 г. На следующий день после ареста о. Георгия церковь в Николаевке была закрыта. Нужно отметить, что практика, при которой священнослужителям предлагался выбор отречься от своего сана, имела широкое распространение накануне «большого террора». Сын священника Петра Печковского[4] вспоминал: «Когда в тридцатых годах разрушили храм в Никополи и церкви по селам района, то его [священника Петра Печковского] вызвали в НКВД, чтобы он отказался «от чумы и опиума для народа – религии». Он отказался это сделать и его арестовали»[5].

Допросы священника Георгия продолжались с 6 по 20 июля 1935 г.[6] Они велись с применением незаконных методов. В заявлении на имя председателя спецколегии Днепропетровского облсуда от 3 января 1936 г. священник писал: «Наганом, и всякими противозаконными действиями, и насилием принуждал подписывать, которым я противоречил и не признавал. А также производил допрос не один следователь, а более всего 2 человека, было и больше. Были всякие издевательства надо мной, причем в насмешку даже обстригли меня при отправлении меня в тюрьму»[7]. О давлении на него во время следствия священник вспоминал и в 1970 г. Тогда он рассказал о мужественной позиции жены во время этих событий. Следователь «однажды привез ко мне жену и малолетних детей[8], которых показал мне на расстоянии, и сказал, что если я откажусь от Церкви, то сразу же буду со своими детьми. Возможно, я тогда и отказался бы от Церкви, но моя жена мне сказала, что если я это сделаю, то ее и детей больше не увижу».

В ходе повторного следствия в 1970 г. выяснилось, что в 1935 г. были фальсифицированы показания не только священника Георгия, но и свидетелей. В деле содержатся сведения о допросе в 1935 г. 16 человек, которые якобы показали, что священник Георгий Чувяков проводил антисоветскую агитацию. Четверо из указанных свидетелей (Е. М. Тупика, С. Э. Тарасова, З. З. Самарская и М. А. Рой) были живы в 1970 г., и их передопросили органы КГБ. Они показали, что в 1935 г. их никто не допрашивал, содержание протоколов от 1935 г. не соответствует действительности, подписи под протоколами допросов им не принадлежат[9]. Исходя из материалов, полученных при повторном расследовании, обвинительный приговор против священника Георгия Ивановича Чувякова был отменен, он был полностью реабилитирован в 1971 г.

26 января 1936 г. Днепропетровский областной суд приговорил о. Георгия к 5 годам лишения свободы. Заключение он отбывал в Карагандинском исправительно-трудовом лагере с марта 1936 г. по 8 июня 1940 г.[10] После освобождения до 1945 г. он служил настоятелем Александро-Невского храма в городе Новоукраинка Кировоградской области. После закрытия храма в 1945 г. местные власти выделили православной общине помещение, в котором в годы войны размещалась немецкая конюшня. Здесь был освящен храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Священник приложил много усилий по его расширению и благоустройству. О. Георгий ушел на пенсию в конце 1960-х гг., скончался в 1981 г.[11]

 

 

 

 

 


© Щелкунов А.А., диакон, 2017

 

[1] Архів управління Служби безпеки України у Дніпропетровській області, д. П-19311, л. 160–162.

[2] Там же, л. 87.

[3] Там же, л. 61.

[4] Петр Александрович Печковский (1887 или 1890 г. – 9 апреля 1942 г.), уроженец г. Ковно, русский, окончил духовную семинарию в 1913 г., был настоятелем храма села Новая Павловка Никопольского района Днепропетровской области. Арестован 3 августа 1936 г., скончался в заключении – в Кулойском исправительно-трудовом лагере Архангельской области.

[5] Архів управління Служби безпеки України у Дніпропетровській області, д. 3019, л. 168.

[6] Следствие вел следователь Васильковского районного отдела НКВД Серафим Александрович Красноложкин. Васильковским отделом НКВД тогда руководил Иван Андреевич Дараган (1901 г. р., член ВКП(б) с 1926 г.). В годы «большого террора» Дараган возглавлял Днепродзержинский городской отдел НКВД, особо отличился при проведении массовых репрессивных операций, за что был назначен исполняющим обязанности начальника УНКВД Житомирской области. Арестован в декабре 1938 г. Решением военного трибунала войск НКВД Киевского округа от 27 мая 1941 г. за систематические нарушения социалистической законности Дараган был приговорен к 8 годам лишения свободы.

[7] Архів управління Служби безпеки України у Дніпропетровській області, д. П-19311, л. 127.

[8] У священника Георгия было 4 дочери: Ангелина (1928 г. р.), Людмила (1929 г. р.), Раиса (1931 г. р.), Любовь (1934 г. р.). Варвара Евтихиевна Чувякова на время описываемых событий была беременна пятым ребенком.

[9] Архів управління Служби безпеки України у Дніпропетровській області, д. П-19311, л. 149 – 159.

[10] Архів управління Служби безпеки України у Дніпропетровській області, д. П-19311, л. 146.

[11] Найдюк М. История Свято-Покровского храма. г. Новоукраинка Кировоградской области (электронный ресурс: http://orthodox-kr.org.ua/ru/temples/novoukrainka/novoukrainka/pokrovskij).

 

 

Протокол допроса осужденного[1]

 

 

 

Место допроса: Новоукраинка, 19 ноября 1970 г. Допрос начат в 10 час[ов] 40 мин[ут], окончен в 12 час[ов] 30 мин[ут].

 

Следователь УКГБ при СМ УССР по Кировоградской области лейтенант Зыбин на квартире осужденного, в порядке ст. 118 УПК УССР, допросил в качестве осужденного Чувякова Георгия Ивановича, 1902 г[ода] рождения, уроженца города Днепропетровска, украинца – гр[аждани]н СССР, б[ес]п[артийный], образование среднее, пенсионера. Постоянное место жительства: г[ород] Новоукраинка Кировоградской обл. Паспорт ІІ-ЮА № 519946, выдан Н[ово]украинским РОВД.

 

По существу поставленных по делу вопросов осужденный показал.

 

Русский язык я понимаю, в переводчике не нуждаюсь, показания желаю давать на русском языке. По своему социальному происхождению я являюсь выходцем из бедной семьи рабочего. Мой отец работал штукатуром в г[ороде] Днепропетровске. В подтверждение своего социального происхождения я предоставляю в распоряжение органов следствия справку Владимирского с[ель]совета Днепропетровской области от 23 мая 1936 года, № 3/15. Наша семья состояла из 8 человек, и жить на заработную плату отца было очень тяжело. В 1910 г. меня отдали на учебу в церковноприходскую школу в г[ороде] Днепропетровске, которую я [о]кончил в 1913 г. После окончания школы меня отдали учиться в монастырскую школу в г. Новомосковск. Я был отдан туда учиться в связи с тем, что в 1913 г. умер мой отец и матери было очень тяжело прокормить пять несовершеннолетних детей. Монастырскую школу я окончил в 1916 г., однако в связи с тем, что я имел хороший голос, меня оставили в этой школе руководителем хора. В этой должности я проработал до 1920 г. В 1920 г. я был переведен духовной консисторией города Днепропетровска псаломщиком в село Владимировка Днепропетровской области, где и проработал до 1930 г. В 1930 г. я был переведен в село Маломихайловка на должность дьякона, а в 1932 г. был переведен на должность священника в хутор Николаевка Васильковского района Днепропетровской области. Там я в должности священника проработал до 1935 г., т. е. до дня ареста.

 

 

 

Вопрос. Проводили ли Вы среди жителей села Николаевка и других близлежащих сел какую-либо контрреволюционную агитацию, если да, то в чем она выражалась?

 

Ответ. Работая служителем религиозного культа, я никогда и никакой контрреволюционной агитации, которая бы была направлена на экономический или политический подрыв советской власти, не проводил.

 

Вопрос. Знаете ли Вы бывших жителей села Николаевка: Пушкарёва Якова Романовича, Поздняк Гавриила Свиридовича, Репного Дмитрия Максимовича, Цыгельник Андрея Онисимовича, Слабоспицкого Семёна Николаевича[2]? В положительном случае, каковы у Вас с ними взаимоотношения?

 

Ответ. Из перечисленных мне бывших жителей села Николаевка я знаю Пушкарёва Якова Романовича, который работал в колхозе, Поздняк Гавриил Свиридович работал в пожарном комитете, и Слабоспицкого Семёна Николаевича, работавшего учителем в школе. Взаимоотношения у меня с ними нормальные, никаких счетов у меня с ними нет и не было. Что касается Цыгельника А. О. и Репного Д. М.[3], то я их или не помню за давностью времени, или я их не знал.

 

Вопрос. В чем вы считаете свою невиновность?

 

Ответ. Свою невиновность я усматриваю в том, что антисоветской контрреволюционной агитации, направленной на ослабление советского строя, я не занимался. Осужден я был за то, что не желал уходить из Церкви. Были случаи, когда председатель Николаевского сельского совета вызывал меня по несколько раз на день в помещение сельского совета и понуждал меня бросить Церковь и уехать из села. Об этом мне несколько раз говорил и учитель села Слабоспицкий Семён Николаевич. С ним я не соглашался и поэтому считаю, что для того, чтобы закрыть церковь меня арестовали и обвинили в проведении мною среди населения контрреволюционной агитации. На другой день после моего ареста церковь была закрыта.

 

Вопрос. Допускались ли в процессе следствия незаконные методы его ведения? Если да, в чем они конкретно выражались?

 

Ответ. Да, незаконные методы ведения следствия допускались. Они выражались в том, что в протоколах допроса следователь писал, что было выгодно ему, и заставлял все это меня подписывать. На каждом допросе он ставил мне один вопрос — чтобы я отказался от Церкви, и если я это сделаю, то сразу буду на свободе. Получив отрицательный ответ от меня, следователь составлял протокол, в котором писал о том, что я антисоветски настроен. Все это я подписывал, т[ак] к[ак] следователь требовал, чтобы я подписал. Кроме того, он однажды привез ко мне жену и малолетних детей, которых показал мне на расстоянии, и сказал, что если я откажусь от Церкви, то сразу же буду со своими детьми. Возможно, я тогда и отказался бы от Церкви, но моя жена мне сказала, что если я это сделаю, то ее и детей больше не увижу.

 

Вопрос. Как фамилия председателя сельского совета села Николаевка и что вам известно о его месте жительства в настоящее время?

 

Ответ. Фамилию председателя сельского совета села Николаевка, который принуждал меня уйти из Церкви я за давностью времени не помню[4]. Где он проживает в настоящее время мне не известно.

 

Как в процессе следствия и суда, так и в настоящее время свою виновность в предъявленном мне обвинении я отрицаю. Контрреволюционной агитацией я не занимался.

 

Показания мною лично прочитаны и с моих слов записаны правильно, дополнений не имею. Чувяков (подпись).

 

Допросил следователь УКГБ при СМ УССР по Кировоградской области

 

лейтенант Зырин (подпись).

 

 

 

 

 

 


[1] Архів управління Служби безпеки України у Дніпропетровській області, д. П-19311. Протокол написан на бланке, предназначенном для допроса свидетеля; слово «свидетеля» в названии бланка зачеркнуто, от руки вписано «осужденного».

[2] Названы часть свидетелей, которые по следственным материалам 1935 г. дали показания об антисоветской деятельности священника Георгия; к 1970 г. они являлись умершими.

[3] В 1935 г. в заявлении на имя прокурора Днепропетровской области священник Георгий писал, что Репной его оклеветал, потому что они не были знакомы, в конторе колхоза, где священник якобы проводил контрреволюционную агитацию, о. Георгий был один раз в жизни (когда его уговаривали согласиться на закрытие храма и снятие сана), Репного тогда там не было (д. П-19311, л. 61). Не исключено, что показания Репного, как и показания ряда других свидетелей, также были сфабрикованы следствием в 1935 г.

[4] Председателем Николаевского сельского совета в 1935 г. был некто Самойленко.

 

Форумы