К интронизации избранного Патриарха Кирилла

1 февраля в Храме Христа Спасителя пройдет интронизация избранного Патриарха Кирилла
 

Чин интронизации Патриарха Московского и всея Руси: история и современность. Часть 1. Интронизация епископов и Патриархов в древней Церкви и в Византии

Желтов М.С., свящ.

Статья научного консультанта Синодальной Богословской комиссии, заведующего редакцией Богослужения и литургики ЦНЦ "Православная Энциклопедия", зав. кафедрой Литургического богословия ПСТГУ, доцента МДА священника Михаила Желтова с исторической и литургической стороны раскрывает практику интронизации в Древней Церкви.

Смысл интронизации

Мысль об ассоциации епископского служения с кафедрой (греч. kathedra -  сиденье, стул и проч.) кажется настолько естественной, что о вступлении епископа в управление епархией говорят как о «занятии кафедры», при отправке архиерея в тот или иной город говорят как о «назначении на такую-то кафедру» - и так далее. Под кафедрой в этих и подобных выражениях понимается, конечно, не возвышение, воздвигаемое в центре храма при совершении архиерейского богослужения (в современном русском литургическом обиходе его сплошь и рядом называют «кафедрой», хотя корректным обозначением является термин архиерейский амвон), но трон архиерея, находящийся в алтаре главного храма епархии. Такая ассоциация епископского служения с местом для восседания возникла в Церкви еще в доникейскую эпоху. Уже в Каноне Муратори II в. (некоторые исследователи датируют его несколько более поздним временем) говорится о «кафедре (cathedra) Церкви города Рима», а Тертуллиан в начале III в. упоминает cathedra apostolorum (De praescr. 36). Наделяя епископское кресло символическим значением (подробнее об этом см.: Голубцов. 1905; Stommel. 1952), христиане первых веков опирались на знакомые им и их современникам реалии.

В римской традиции право восседания в собраниях было четко регламентировано. В частности, высшие чиновники Римской империи того времени обладали правом восседать на т. н. курульном кресле - консулы, преторы, эдилы, диктаторы и их начальники конницы даже могли объединяться общим титулом курульных магистратов. Тогда, когда магистрат вершил суд, принимал посетителей и т. д., он обязан был восседать на курульном кресле, которое служило внешним знаком его полномочий. Иные, но не менее важные ассоциации вызывало кресло учителя и мудреца (отсюда возникли и такие современные понятия, как профессорская кафедра, кафедра ВУЗа и т. д.). Символика восседания на кафедре как указания на право учить и творить суд была совершенно ясна тем, к кому обращался Господь Иисус Христос, говоря о воссевших «на седалище Моисеевом» (epi tês Môseôs kathedras) книжниках и фарисеях (Мф 23. 2). Недаром в описании избрания и поставления членов Синедриона, содержащемся в Мишне, евр. глагол samakh, «возлагать руки» [именно этот глагол использован, например, в описании возложения рук на жертвенных животных в Исх 29. 10], использован для обозначения церемонии усаживания новоизбранного на его место (M. Sanh. 4. 4); исследователи подчеркивают, что в практике раввинистического иудаизма талмудической эпохи подобная церемония заметным образом потеснила более древний обряд возложения рук (см.: Ehrhardt. 1954). Все эти перечисленные смыслы так или иначе и повлияли на то, что символом епископского служения и его власти учения и управления стала именно кафедра (см.: Stewart-Sykes. 2001).

Вместе с возникновением такой ассоциации - или вскоре после того - в Церкви установился и обычай являть ее внешним образом, через литургическое священнодействие. Первые свидетельства о том, что рукоположение епископа завершалось его усаживанием на свою кафедру, относятся к III-IV веку и содержатся в составленном в ту эпоху Житии сщмч. Поликарпа Смирнского и в литургико-канонических памятниках «Каноны Ипполита» (330-е гг.) и «Апостольские постановления» (ок. 380 г.) [следует при этом отметить, что в более раннем литургико-каноническом памятнике, известном как «Апостольское предание», о восседании не упоминается - рукоположение завершается лишь преподанием новорукоположенному лобзания мира]; в Псевдо-Климентинах в связи с поставлением епископа также упоминается восседание  (Ep. Petr. ad Jac. 5; Hom. 3. 60-72). При этом в «Апостольских постановлениях» впервые фиксируется и особый литургический термин для описания обряда усаживания епископа на его место: интронизировать (греч. enthronizein). Интересно также, что в «Апостольских постановлениях» интронизацию вместе с обрядом лобзания мира предписано совершать не сразу после хиротонии (согласно другим аналогичным памятникам лобзание мира преподается новому епископу непосредственно после рукоположения), но на следующий день - это свидетельствует о понимании интронизации как самостоятельного чина и, следовательно, о росте значения этой церемонии (Const. Ap. VIII. 5. 10 // SC. 336. P. 148).

Употребление в памятнике IV в. глагола enthronizein применительно к описанию поставления епископа характеризует общее изменение отношения к епископской власти в то столетие: место восседания архиерея начинает обозначаться уже не только как кафедра, но и как престол (греч. thronos). Последним словом обычно обозначалось уже не просто кресло учителя или судьи, но трон императора. Также и в Новом Завете thronos - не то же, что kathedra: в частности, в Евангелии говорится о престоле славы (thronos doxês), на котором воссядет Сын Человеческий, а также о двенадцати престолах (dôdeka thronous), сидя на которых, апостолы будут «судить сынов Израиля» (Мф 19. 28).

Появление термина enthronizein в IV веке засвидетельствовано не только в «Апостольских постановлениях». Святитель Григорий Богослов в поэме «О жизни своей» называет епископов, признавших его право занять кафедру Константинополя, «энтронистами» (enthronistai - Greg. Theol. De vita sua. 1814, 1933). Речь здесь идет об участниках Второго Вселенского Собора; вступление же свт. Григория на Константинопольскую кафедру произошло до Собора. Святитель не упоминает какой-либо церемонии собственно интронизации, описывая свой торжественный вход в главный храм города вместе с императором в день вступления на кафедру, поэтому, к сожалению, нельзя сказать, какой она была (если она вообще имела место).

В последующие века термины enthroni[a]zein и enthroni[a]smos имеют в византийских в византийских памятниках широкое распространение. Поиск по Online TLG - крупнейшей базе данных греческих текстов (http://www.tlg.uci.edu) - дает 180 вхождений различных словоформ этих терминов в текстах византийской эпохи, даже несмотря на то, что последние представлены в TLG далеко не исчерпывающим образом. В нескольких случаях термин enthronizein имеет сугубо богословское значение - аскетическое (основанное на апокрифической 4-й книге Маккавеев, где говорится, что Бог «поставил (enethronisen) ум священноначальником (ton hieron hêgemona noun)» над чувствами - 2. 22), христологическое (в связи с Воплощением или Вознесением - см. контексты, указанные в Lampe G. W. H. A Patristic Greek Lexicon. P. 475 [можно также указать на не упомянутый здесь пример употребления слова enthronizein в 16-й гомилии свт. Григория Паламы «О домостроительстве...», где святитель говорит, что человеческая природа была «интронизована» Христом «одесную Величия на небесах» - разд. 17]) и проч. Однако такие случаи очень редки - в подавляющем большинстве текстов слова enthroni[a]zein и enthroni[a]smos являются termini technici для обозначения архиерейских поставлений и назначений на кафедры, а также для обозначения посвящений храмов. При этом в последнем смысле - как синонима для чина освящения храма (точнее, или всего чина целиком, или же только той его части, во время которой в храме полагаются св. мощи) - эти слова начали употребляться позже, чем для обозначения поставлений епископов. Небезынтересно, что на славянской почве два смысла термина enthroni[a]smos разошлись: для обозначения «интронизации» в смысле архиерейского поставления возник славянский эквивалент: настолование; «интронизация» же в смысле освящения храма подобного эквивалента не получила и чаще всего передается описательно (либо, изредка, транслитерацией: «θрониазмо» - так, напр., в сербск. Требнике РНБ. Солов.  1015/1124, 1532 г.). В VI веке Евагрий Схоластик упоминает «так называемые интронизационные послания» (kaloumenai enthronistikai sullabai - IV. 4), рассылавшиеся Севиром Антиохийским другим епископам; прп. Иоанн Дамаскин также упоминает их, называя одно из них «интронизационной речью» - enthroniastikos logos (PG. 95. Col. 76). Наконец, термином enthroniastikôn в 123 (155) новелле св. имп. Юстиниана от 546 г. обозначена одна из составляющих денежного взноса, который выплачивался новопоставленным епископом при получении хиротонии - этот узаконенный византийской традицией обычай, подозрительно напоминая симонию, оправдывался словами Юстиниана о том, что «сие есть не приобретение, но приношение» (Corpus iuris civilis / Ed. W. Kroll, R. Schöll. B., 1895. Bd. 3. S. 597). Иными словами, в отличие от греха симонии, когда рукоположение получает не достойнеший, а просто тот, у кого больше денег, здесь четкое установление размеров взноса для всех без исключения не дает преимущества никому из ставленников. Можно отметить, что размеры взноса были весьма велики и варьировались в зависимости от дохода епархии, на которую рукополагался епископ (см. таблицу в кн.: Болотов. 1907. С. 335). Описанный обычай существовал в Византии вплоть до ее заката - об «интронизационном» взносе (употреблен тот же термин, что и в новелле Юстиниана) подробно говорится в знаменитом своде византийского права ΙΧ в. - «Василиках» (III. 1. 10), а в «Наставлении (entalma) рукополагаемым митрополитам и архиепископам» Патриарха Константинопольского Арсения (1261-1264) категорически осуждаются любые формы симонии и при этом подчеркивается, что обычный «интронизационный» взнос (enthronismos) поступает вовсе не рукополагающему архиерею, но распределяется между беднейшими из клириков или идет на какие-либо церковные нужды (Les Regestes des actes du Patriarcat de Constantinople / V. Laurent, éd. P., 1971. Vol. 1. Fasc. 4. P. 173).

Таким образом, сам термин «интронизация» в первоначальном смысле слова обозначал не только поставления Патриархов, но всех вообще архиереев. Изначальным же обрядом интронизации архиерея, сохраняющимся и до настоящего времени, был и остается заключающий чин архиерейской хиротонии обряд восседания на время литургийных чтений Священного Писания. В той или иной форме этот обряд присутствует в чинах епископской хиротонии большинства литургических традиций Востока и Запада (см.: Bradshaw. 1990. P. 133-221); в частности, в византийской он заключается в восшествии на горнее место и восседании на синтроне. Синтрон (греч. synthronon), или «сопрестолие», - это идущая вдоль стены алтарной апсиды полукруглая скамья для епископов и священников, с епископским троном в центре; в современной практике синтрон часто не устраивается, и его функцию в соответствующий момент литургии исполняют переносные сиденья, но в Византии синтрон был обычной частью храма, причем в ранневизантийских храмах он устраивался в виде амфитеатра из нескольких ступеней, так что сидящий на верху синтрона  оказывался на метр (или даже более) выше, чем стоящие в храме - с этим и связано обозначение епископского трона (или его места) в центре алтарной апсиды православного храма как горнего места.

Свт. Спиридон Тримифунтский


Интронизация епископов

Однако со временем, когда древняя практика рукополагать епископов в их собственных епархиях практически сошла на нет, и архиерейские хиротонии стали совершаться только в патриарших соборах, одна лишь церемония восшествия на горнее место в конце хиротонии перестала быть достаточной - восседание на синтроне патриаршего собора - даже на первенствующем месте (согласно древнейшим византийским рукописям Евхология, в день хиротонии новорукоположенный восседал первым и сам возглавлял литургию; впоследствии это указание заменяется словами о его втором месте после рукополагающего) - не могло заменить собой восседание на собственной кафедре. В связи с этим и возникает традиция совершения особого священнодействия по прибытии новорукоположенного архиерея в свою епархию, которое повторяет и акцентирует уже совершенную во время хиротонии церемонию восседания (см.: Неселовский. 1906. С. 245). Описание этого самостоятельного священнодействия епископской интронизации приводит блж. Симеон Солунский (✝ 1421): при стечении народа священниками возглашались молитва (euchê) и Трисвятое (иными словами, пелась начальная часть литургии - на протяжении несколько веков византийский чин литургии открывали мирная ектения [носившая имя «молитвы Трисвятого» - euchê tou Trisagiou] и Трисвятое; тем самым, чин отчасти воспроизводил последование самой епископской хиротонии, совершаемой на литургии сразу после Трисвятого), а затем первый и второй из священников трижды усаживали архиерея на его трон, возглашая «Аксиос!» («Достоин»; об этом возгласе см.: ПЭ. Т. 1. С. 411-413 = http://www.golubinski.ru/ecclesia/aksios.htm), после чего возглашались многолетия и следовал отпуст. За чином следовала трапеза, после которой архиерей верхом на коне объезжал ввереный ему город (PG. 155. Col. 429).

О присутствии в чине интронизации епископа каких-либо особых молитв блж. Симеон не сообщает, но в описании этого чина в рукописи Ath. Dion. 489, XV в. такая молитва выписана. В отличие от чина, описанного блж. Симеоном, здесь интронизация епископа происходит во время полной литургии и совершается не священниками, а другими епископами. Она происходит перед Трисвятым и начинается с усаживания интронизуемого на его трон, после чего один из совершающих чин епископов читает над его главой молитву Ho Theos ho hagios, ho klinas tous ouranous... (Боже святый, приклонивый небеса...), затем следуют многолетия, возглас Hoti hagios ei... (Яко свят еси...) - и литургия продолжается (Дмитриевский. 1901. С. 641).

Иная молитва приведена в чине епископской интронизации, практиковавшемся в Александрийской Церкви и сохранившемся в рукописях Alexandr. Patr. 149-104 (94), XIV в., и Sinait. gr. 974, 1510 г. (Там же. С. 348, 694-695). Согласно этому чину, в воскресный или праздничный день интронизуемый совершает Божественную литургию в сослужении двух или трех епископов своей церковной области, и во время причащения принимает Святые Дары из их рук (практика, чтобы епископы или священники в случае сослужения причащали друг друга, существовала в Православной Церкви до XIV в., хотя к этому времени уже и не была повсеместной). Сразу после этого он садится на свой трон, а двое епископов встают с обеих сторон от него и возглашают: «Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, интронизует (enthroniazei) брата нашего имярек святейшаго и добродетельнаго епископа, во имя Отца [народ: Аминь] и Сына [народ: Аминь] и Святаго Духа [народ: Аминь]», восставляя и снова усаживая интронизуемого при произнесении имени Пресвятой Троицы, «как при Крещении». Сразу после этого народ возглашает: «Аксиос, аксиос, аксиос!», диакон читает особую мирную ектению (как при хиротонии), а один из архиереев - молитву Despota Pantokratôr kai Kyrie tôn holôn... (Владыко Вседержителю и Господи всех...). После этого возглашаются многолетия, и чин завершается словами: «Да насладишися престолом твоим, преподобнейший отче» и «Жезл силы послет ти Господь от Сиона...» (последние слова, вероятно, сопровождались вручением жезла интронизуемому).

Несмотря на то, что в XV веке чины епископской интронизации еще иногда выписывались в рукописях, к этому времени они претерпели существенную трансформацию - они перестали происходить в собственных епархиях рукополагаемых архиереев, и стали совершаться в патриарших соборах в конце той же литургии, за которой имела место хиротония. Интронизуемые торжественно усаживались на патриарший трон, но он для таких случаев переносился со своего обычного места на другое, «неподалеку от протесиса [жертвенника]» (PG. 155. Col. 428), - очевидно, для того, чтобы не возникала мысль об интронизации на саму патриаршую кафедру. Блж. Симеон Солунский объясняет причину перенесения всех интронизаций из епархиальных храмов в патриарший «варварскими набегами и постигшими Церкви искушениями и смятениями» (PG. 155. Col. 428-429). Как бы то ни было, в таком схематичном виде епископские интронизации просуществовали еще некоторое время (в русской традиции несколько дольше, чем в греческой - об этом пойдет речь во 2-й части настоящей статьи), пока не прекратили совершаться вовсе. Можно отметить, что в современном греческом Архиератиконе имеется «Чин, бываемый при интронизации митрополита [т. е., согласно современной греческой традиции, любого правящего архиерея]» (см., напр., фессалоникийское издание Архиератикона 2004 г., с. 142-144), но в этом чине нет ни обряда торжественного усаживания интронизуемого на его место посреди синтрона, ни хотя бы намеков на чин Божественной литургии. Архиерей во время чина сидит на своем месте не в алтаре, а в храме, и по содержанию чин представляет собой просто торжественный молебен, во время которого во всеуслышание зачитываются официальные церковные документы об избрании и хиротонии нового архипастыря.

Интронизация Патриархов

Если обособление чина епископской интронизации от чина хиротонии было обусловлено тем, что епископов стали повсеместно рукополагать не в их епархиальных храмах, а в патриарших соборах, то в случае с рукоположением Глав Поместных Церквей необходимость в таком обособлении долгое время отсутствовала. Перемещения епископов в древней Церкви, как правило, не приветствовались, и поэтому на патриаршие кафедры часто избирались не лица в епископском сане, а священники, диаконы, монахи или даже миряне (как, например, свт. Фотий Константинопольский). Так, в Константинопольской Церкви случаи замещения патриаршей кафедры епископами до XIII века были крайне редки, стали учащаться лишь в XIV веке, а в норму превратились только к концу XV; в Римской Церкви были неизвестны до конца IX века (а когда возникли, вызвали поначалу немало соблазнов и споров) - и так далее (см.: Успенский. 1998. С. 351-358). Тем не менее, видимо, под влиянием распространенности практики совершения отдельных от хиротонии епископских интронизаций, соответствующий обряд вошел и в чины поставления Глав Поместных Церквей (для Константинополя это предположение проверить не удается из-за отсутствия соответствующих источников, но, например, в Римской Церкви отдельный от хиротонии римский чин папской интронизации возникает под влиянием галликанских чинов епископских интронизаций, возникших значительно раньше него; см.: Santantoni. 1976. P. 184-187). Впрочем, возможно и иное объяснение - чин патриаршей интронизации мог понадобиться как раз для тех случаев, когда на патриаршую кафедру возводились лица, уже облеченные архиерейским саном. В таких случаях был необходим некий знак вступления кандидата на кафедру, но епископское рукоположение, которое и выполняло эту функцию при поставлениях не-архиереев, совершаться уже не могло, поэтому его роль и начинал выполнять символический чин интронизации. Как бы то ни было, блж. Симеон Солунский свидетельствует, что в его время церемония патриаршей интронизации имела место как при поставлении на кафедру уже посвященных в архиерейский сан, так и при совершении архиерейской хиротонии над избранным в патриархи не-архиереем, «ибо надобно, чтобы все присутствовали при возведении на престол пастыря их и видели его на престоле, будто Самого Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живаго, были благословлены им в особенности тогда, в начале [его патриаршества], и приняли от него мир от святейшего престола» (PG. 155. Col. 444; рус. пер.: Писания св. отцев и учителей Церкви,относящиеся к истолкованию православного богослужения. СПб., 1856. Ч. 2. С. 288). Церемония происходила на воскресной литургии после окончания пения Трисвятого (и хиротонии, если в Патриархи возводился не-архиерей). Всем присутствующим раздавались свечи, Патриарх возводился двумя архиереями на горнее место и трижды усаживался ими на первосвятительский трон. На каждое из трех усаживаний архиереи возглашали: «Аксиос!» - и это же повторяли клирики в алтаре и народ в храме (и те, и другие - по трижды). Затем пелись многолетия, Патриарх возглашал «Мир всем», читался Апостол и совершалась Божественная литургия (PG. 155. Col. 445-449, 453; см. также: Соколов. 2003. С. 212-216).

Как и в случае с епископской интронизацией, при патриаршей интронизации, согласно блж. Симеону, не читались какие-либо особые молитвы. По другим источникам подобные молитвы при возведении на Константинопольскую кафедру также не известны. Напротив, в Александрийской Церкви такие молитвы существовали (равно как и, напр., на Западе; см.: см.: Santantoni. 1976. P. 187-189). Согласно рукописи Sinait. gr. 974, 1510 г., интронизация Александрийского Патриарха происходила после молитвы «От славы во славу преходяще...» (эта молитва читалась в заключительной части литургии) и имела в целом тот же порядок, что и описанная выше епископская интронизация согласно той же рукописи - только вместо слов «... интронизует брата нашего имярек святейшаго и добродетельнейшаго епископа...» в формуле «Божественная благодать...» читались слова «интронизует на престол святаго апостола и евангелиста Марка, великаго града Александрии, отца нашего имярек святейшаго и добродетельнаго патриарха...»; ектению читал епископ, а не диакон; наконец, многолетия были более пространны, а перед ними новый Патриарх во всеуслышание читал первое зачало Евангелия от Марка (очевидно, в знак того, что он занимает кафедру этого апостола) (Дмитриевский. 1901. С. 698-700, также с. 901). Таким образом, в этом чине была одна молитва - Despota Pantokratôr kai Kyrie tôn holôn... (Владыко Вседержителю и Господи всех...), общая для епископской и патриаршей интронизаций. Однако в рукописи Sinait. gr. 974 чин интронизации выписан сразу после чина рукоположения Александрийского Патриарха, в котором присутствует целый ряд особых молитв. В другой же рукописи, Sinait. gr. 1006, XV в., многие из тех же точно особых молитв включены не в чин рукоположения, а в чин «возведения в Патриархи», совершаемый (как это видно из текста чинопоследования) над лицом, уже облеченным в архиерейский сан. Можно предположить, что чин интронизации Александрийского Патриарха согласно Sinait. gr. 974 предполагал поставление в Патриархи не-архиерея, тогда как в Sinait. gr. 1006 молитвы, которые иначе входили бы в чин патриаршей хиротонии, перенесены в чин интронизации; таким образом, эти молитвы связывались в традиции Александрийской Церкви только и исключительно с патриаршим служением. Чин здесь начинается с церемонии усаживания на патриарший трон, не описанной подробно (вероятно, она совершалась по полному александрийскому чину), за которой следуют многолетия и целая серия молитв: 1) Despota Pantokratôr, Thee kai Kyrie tou eleous... (Владыко Вседержителю, Боже и Господи милости...); 2) Kyrie ho Theos tôn dynameôn... (Господи Боже сил...); здесь читалась мирная ектения с особыми прошениями; 3) Despota Kyrie ho Theos ho Pantokratôr, ho tou monogenous sou paidos Iêsou Christou... (Владыко Господи Боже Вседержителю, единороднаго Твоего Сына Иисуса Христа...); 4) Despota Kyrie ho Theos tôn paterôn hêmôn tou Abraam, Isaak kai Iakôb... (Владыко Господи Боже отец наших, Авраама и Исаака и Иакова...); здесь совершалось облачение Патриарха в омофор, до того возлежавший на св. престоле, и читались особые Апостол и Евангелие; 5) Despota Kyrie ho Theos tôn dynameôn... (Владыко Господи, Боже сил...); чин завершался формулой, возглашавшейся одним из архиереев: «Божественная благодать чрез наше смирение возводит тя, священнейшаго митрополита (или боголюбивейшаго епископа) имярек [в] Патриарха града имярек», возглашением многолетий и отпустом (см. также: Соколов. 2004. С. 318-319). Александрийское происхождение и этого чина, и прочих чинов рукописи Sinait. gr. 1006 несомненно, но из того, что название города, Патриархом которого становится возводимый, не указано, следует, что в какой-то период чин мог использоваться и где-то еще - возможно, в Иерусалиме. Но все же распространения где-либо, помимо Египта и, возможно, Палестины и Кипра, александрийские чины не имели.

Литература к 1-й части статьи:

Арранц. 2003 = Арранц М. Избранные сочинения по литургике. М., 2003. Т. 1: Таинства визант. Евхология. С. 452-467.

Болотов. 1907 = Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. Т. 3. СПб., 1907.

Голубцов. 1905 = Голубцов А. П. О старом архиерейском месте в храме // Богословский вестник. 1905. Т. 2. № 7-8. С. 570-583 [файл доступен по адресу: http://bogoslov.ru/bv/text/170249/index.html ]

Дмитриевский. 1901 = Дмитриевский А. А. Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках православного Востока. Т. 2: Euchologia. К., 1901 [файлы доступны по адресу: http://byzantinorossica.org.ru/dmitrievskii.html ]

Неселовский. 1906 = Неселовский А. Чины хиротесий и хиротоний. Каменец-Подольск, 1906 [файл доступен по адресу: http://www.mzh.mrezha.ru/books.htm#AZNes ]

Николова. 1995  =  Николова Б. Чин за ръкополагане на епископ, митрополит, патриарх // Palaeobulgarica. 1995. Т. 19. № 1. С. 99-111.

Соколов. 2003 = Соколов И. И. О византинизме в церковно-историческом отношении. Избрание патриархов в Византии. Вселенские судьи в Византии. СПб., 2003.

Соколов. 2004 = Соколов И. И. Избрание архиереев в Византии IX-XV вв. Избрание патриархов Александрийской Церкви. СПб., 2004.

Успенский. 1998 = Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России. М., 1998.

Bradshaw. 1990 = Bradshaw P. Ordination Rites of the Ancient Churches of East and West. N. Y., 1990.

Ehrhardt. 1954 = Ehrhardt A. Jewish and Christian Ordination // Journal of Ecclesiastical History. 1954. Vol. 5. P. 125-138.

Richter. 1976 = Richter K. Zum Ritus der Bischofsordination in der "Apostolischen Überlieferung" Hippolytus von Rom und davon abhängigen Schriften //
Archiv für Liturgiewissenschaft. 1975-1976. Bd. 17-18. S. 7-51.

Santantoni. 1976 = Santantoni A. L'ordinazione episcopale: Storia e teologia dei Riti dell'ordinazione nelle antiche liturgie dell'Occidente. R., 1976. (Analecta Anselmiana; 69).

Stewart-Sykes. 2001 = Stewart-Sykes A. The Seating of Polycarp at Vita Polycarpi: a liturgy of scholastic Christianity in the third century // Studia Patristica. 2001. Vol. 35. P. 323-329.

Stommel. 1952 = Stommel E. Die bischöfliche Kathedra im christlichen Altertum // Münchener theologische Zeitschrift. 1952. Bd. 3. S. 17-32.



Часть 2. Интронизация митрополитов и Патриархов всея Руси

Желтов М.С., свящ.

В статье рассматривается историю изменений в практике интронизации Патриарха Московского и всея Руси от домонгольского периода до интронизации Патриархов Московских и всея Руси Пимена и Алексия II.

Домонгольский период

Будучи архиереями Константинопольского Патриархата, древнерусские митрополиты вступали на свою Киевскую кафедру с совершением того же чина интронизации, что и другие епископы Вселенской Церкви. Чин получил имя настолования, или посажения на стол. «На стол» сажали не только митрополита, но и епископов других русских городов. В древнерусских летописях и иных источниках по истории Русской Церкви домонгольского времени сохранилось несколько упоминаний о настолованиях митрополитов и епископов. Из них можно сделать выводы о сроках совершения интронизации (в частности, митрополит Никифор после своей хиротонии прибыл в Киев 6 декабря 1104 г., а настолован был 18 числа того же месяца; епископ Черниговский Феоктист был рукоположен 12 января 1112 г., а «посажен на столе» 19 числа - и т. д.; см.: Никольский. 1885. С. 3-4; Неселовский. 1906. С. 274), но никакие детали чина в этих источниках не описаны.

Настолование епископов

В древнерусских рукописях чина епископской хиротонии XV века уже сохранился чин интронизации новорукоположенного епископа (см.: АИ. Т. 1. № 375. С. 472-473). Как и в описываемой блж. Симеоном Солунским византийской практике того времени (см. 1-ю часть настоящей статьи), епископа интронизировали уже не в кафедральном храме его города, но в том храме, где совершалась хиротония. Как и византийском чине XV века, епископа усаживали не на его собственный, а на предстоятельский трон (в данном случае - митрополичий), который переносился со своего обычного места к дверям жертвенника; непосредственными совершителями обряда интронизации, имевшей место сразу по окончании Божественной литургии (и хиротонии), были протопоп и прочие священники; сразу после обряда пелись многолетия. Впрочем, было и некоторое отличие от описанной блж. Симеоном Солунским практики - на каждое из троекратных усаживаний пели не «Аксиос!», а «Ис полла эти, деспота»; кроме того, в чине присутствовало указание о снятии с новорукоположенного и настолованного архиерея литургических одежд и облачения его в «переманатку [параман] с источниками», «икону» (т. е. панагию) и мантию с источниками (см.: Никольский. 1885. С. 4; Неселовский. 1906. С. 281-285). Об объезде митрополичьего города верхом на коне, как в византийской традиции, древнерусские рукописи XV века не говорят, но в источниках XVI-XVII веков указано совершать после хиротонии аналогичный обряд шествия на осляти (или же объезда Москвы в карете). При этом до патриаршества Иоакима интронизация (настолование) новорукоположенных архиереев совершалась так же, как и в XV веке - изменения сводились к некоторым уточнениям: вместо двух старших священников, обряд интронизации было предписано совершать протопопу и протодиакону, а к перечню возлагаемых после интронизаций облачений добавилось указание о вручении новорукоположенному архиерейского жезла, что сопровождалось особой речью митрополита или Патриарха (см.: АИ. Т. 4. № 1. С. 11-14. Никольский. 1885. С. 4-7, 29-32; Неселовский. 1906. С. 292-293).

В 1677 г., в патриаршество Иоакима, обряд объезда Москвы новорукоположенными епископами был запрещен и сохранен лишь для новопоставленных Московских Патриархов, в то же патриаршество из чина архиерейской хиротонии была исключена и церемония усаживания архиереев на кафедру (см.: Никольский. 1885. С. 39-40; Неселовский. 1906. С. 324); тем не менее, в чине сохранились слова о возведении новорукоположенного протоиереем и протодиаконом на «уготованный θеатр» и вручении ему пастырского жезла с чтением особого поучения (Чин на избрание и рукоположение епископа... М., 1825. Л. 33-38; см.: Арранц. 2003. С. 466-467). Обычай торжественного вручения архипастырского жезла новорукоположенным епископам, с чтением торжественных слов, сохраняется в русской богослужебной практике вплоть до настоящего времени, но связь этого обряда с чином интронизации совершенно не ощущается - так, в соответствующем месте Архиерейского Чиновника издания Московской Патриархии 1982-83 гг. вместо «уготованного θеатра» говорится об «уготованном амвоне», и т. д. (Чиновник... М., 1983. Т. 2. С. 27).

Получив интронизацию сразу после рукоположения, при вступлении на свою кафедру русские епископы уже не повторяли этот чин. Тем не менее, вступление архиереев на кафедру сопровождалось иными торжественными священнодействиями - первой литургией в кафедральном храме, праздничным молебном, а также шествием вокруг вверенного епископу города (или по городу), с окроплением его св. водой и чтением особых молитв (см.: АИ. Т. 4. № 231. С. 501-502; Никольский. 1885. С. 35-39). В рукописях сохранился целый ряд таких молитв (см.: Никольский. 1885. С. 33-44; Красносельцев. 1889. С. 11-26). Обычай шествия вокруг города с чтением соответствующих молитв сохранялся в Русской Церкви до XVIII века включительно, а одна из них, Господи Боже наш, иже от не сущих в существо создание Свое преложей вся... (являющаяся, вероятно, и наиболее древней; см.: Николова. 1995. С. 107-108), вошла даже в Синодальное издание чина архиерейской хиротонии 1725 г.

Интронизация Московских митрополитов в XV-XVI вв.

Интронизация Московских митрополитов в XV-XVI веках совершалась по тому же чину, что и епископские настолования, но с большей торжественностью. Интронизуемый возводился не на горнее место (как возводились Предстоятели греческих Церквей), но также и не на кафедру, поставленную у дверей жертвенника (как простые епископы), но на кафедру, стоявшую посреди собора на святительском амвоне (т. е. на возвышении, в русской практике доныне устраиваемом в храме при архиерейской службе, которое на Руси в XV-XVII вв. имело значительно большую высоту, чем сейчас). Вместо священников митрополита усаживали на его кафедру архиепископ и епископы, при этом пели: «Ис полла эти, деспота». После этого митрополит снимал «служебные одежды», и архиепископ с прочими епископами возлагали на него «крест золот с перемандом, да икону золоту воротную святительскую, да мантию со источники и клобук белой» и вели его на митрополичье место у одного из столпов собора. Там царь произносил особую речь и вручал митрополиту первосвятительский жезл, после чего пелись многолетия. По окончании богослужения митрополит посещал великого князя, следовали трапеза и шествие на осляти новопоставленного митрополита по городу (см. описания поставления митрополитов Московских свт. Иоасафа 1539 г. (АИ. Т. 1. № 184. С. 159-161) и Афанасия 1564 г. (Там же. № 264. С. 299-300)). Во время шествия на осляти, совершавшегося весьма торжественно, новопоставленный Предстоятель Русской Церкви осенял народ воздвизальным крестом, а у ворот города читал молитву Господи Боже наш, иже от не сущих... - ту же, что читали и епископы при вступлении в свои города. В 1589 году Московские митрополиты получили титул Патриарха, но чин интронизации продолжил совершаться практически так же, как и при поставлении митрополитов (см.: Дмитриевский. 1884. С. 377-380).

Интронизация Московских Патриархов до Патриарха Никона включительно

С другой стороны, от поставления епископов поставление автокефальных Московских митрополитов и затем Патриархов до Никона включительно отличалось весьма существенным обстоятельством: по не вполне ясным причинам (о которых, впрочем, можно строить некоторые предположения) Предстоятели Русской Церкви поставлялись не только через чин интронизации, но и через совершение над ними полного последования архиерейского рукоположения - даже если до своего избрания на Московскую кафедру они уже были епископами. В глазах членов Русской Церкви это, несомненно, наделяло фигуру Патриарха особой сакральностью; тем не менее, этот обычай противоречил церковным канонам и учению о таинствах и был поэтому окончательно оставлен - последним Патриархом, получившим при своем поставлении вторую архиерейскую хиротонию, был Никон (подробнее см.: Успенский. 1998. С. 77-107). Вероятно, с этой же идеей была связана и традиция облачения Патриарха в две епитрахили - одна одевалась, как обычно, а вторая была нашита на патриарший саккос; эта традиция была также оставлена при Никоне.

Возвращаясь собственно к чину интронизации Московских Патриархов, следует вновь повторить, что до Патриарха Никона включительно он имел тот же порядок, что и поставлении Московских митрополитов: после литургии Патриарха возводили на архиерейский амвон два митрополита (вместо прежних архиепископа и епископа) и трижды усаживали на поставленный там трон, с пением «Ис полла эти, деспота». Следовало переоблачение из литургических облачений во внебогослужебные одежды Патриарха, вручение жезла царем (при поставлении Патриарха Филарета жезл вручал ему не царь, приходившийся Филарету сыном, а находившийся в тот момент в Москве Иерусалимский Патриарх; см. подробный «Чин наречения и поставления на Патриаршеский Российский престол Преосвященнаго Филарета Никитича [Романова], Ростовскаго митрополита»: ДРВ. Ч. 6. С. 125-162) и пение многолетий, посещение царя в его палатах, шествие на осляти по Москве (Никольский. 1885. С. 7-8, 23-25).

Интронизация Московских Патриархов Иоасафа II, Питирима, Иоакима и Адриана

С упразднением неканонического обычая пере-рукоположения Патриарха при его поставлении в Русской Церкви была оставлена и традиция совершения обряда настолования - усаживания Патриарха на его трон («престол») - по окончании Божественной литургии. Можно предположить, что в ходе более общего процесса приведения русской практики того времени в соответствие греческой была пересмотрена и церемония Патриаршей интронизации, которая начала совершаться, как и у греков, после литургийного Трисвятого и стала представлять собой просто троекратное - место обычного единократного - восседание на горнем месте. Впрочем, в описаниях поставлений последних русских Патриархов XVII века этот момент литургии обойден молчанием; возможно, что обряд настолования был и вовсе отменен. От старой традиции остались лишь обряды переоблачения Патриарха из обычных архиерейских облачений в патриаршие и вручения Патриарху царем первосвятительского жезла - но и эти обряды стали совершаться не после литургии, а до нее, так что патриаршие мантию, клобук и панагию заменили литургийные одежды: саккос и проч. (см.: ДРВ. Ч. 6. С. 254-255; Никольский. 1885. С. 8-14). Пелись многолетия и совершалась литургия. После литургии Патриарх навещал царя, а затем объезжал город - но не на осляти, как раньше, а на санях или в карете (см. Никольский. 1885. С. 26-29). С упразднением Патриаршества совершение чина интронизации Предстоятеля Русской Церкви, естественно, и вовсе прекратилось.

Интронизация Святейшего Патриарха Тихона

Вновь вопрос о том, как должно совершаться поставление Предстоятеля Русской Церкви, встал только в 1917 году, когда, после долгого перерыва, был избран новый Московский Патриарх - Святейший Тихон. Архиепископом Кишиневским Анастасием и некоторыми другими участниками Поместного Собора 1917-18 гг. был создан чин Патриаршей интронизации, который и был утвержден на Соборе (Деяние 43-е; см.: Деяния 1917-18. Ч. 4. С. 116). Как утверждают сами составители чина, в основе его лежат древние александрийский и константинопольский чины , объединенные вместе; при этом русские чины XVI-XVII веков составителей «не удовлетворили» (см.: Там же). Впрочем, в чине все же присутствуют несколько небольших русских особенностей.

Чин совершается во время Божественной литургии сразу после пения Трисвятого - как в константинопольской традиции; до этого момента литургия имеет обычный порядок архиерейской службы (за тем лишь исключением, что во время облачения на возводимого на Московскую кафедру возлагается патриарший параман, и поручи с палицей берутся не из того комплекта облачений, в котором он начинает литургию, а из того, в котором будет продолжать служить по совершении интронизации; еще одна особенность - прибавление тропаря и кондака Пятидесятницы к положенным по уставу песнопениям на малом входе). Несмотря на то, что момент совершения интронизации соответствует традиции Константинополя, церемония в целом воспроизводит средневековую александрийскую традицию, в которой усаживание Патриарха на престол сопровождалось формулами, основанными на молитвословиях чинов хиротоний и таинства Крещения, а также особой молитвой. Избрание Патриарха в 1917 году сопровождалось самыми священными ожиданиями, поэтому очевидна причина, по которой участники Собора предпочли александрийский чин (хотя он, в общем-то, чужд традиции Русской Церкви) - в нем, в отличие от константинопольского, были особые молитвословия, подчеркивавшие святость и торжественность момента.

Согласно одобренному Собором чину, по окончании Трисвятого два митрополита вели Патриарха вели к горнему месту Успенского Собора. Все трое поворачивались к западу, и один из митрополитов возглашал: «Вонмем», а другой читал формулу: «Божественная благодать, немощная врачующи, оскудевающая восполняющи и промышление всегда творящи о святых своих Православных Церквах, посаждает на престоле святых первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена Отца нашего Тихона, Святейшаго Патриарха великаго града Москвы и всея России, во имя Отца. Аминь» - и митрополиты усаживали Патриарха на его место в первый раз - «и Сына. Аминь» - и Патриарха усаживали вторично  - «и Святаго Духа. Аминь» - и Патриарха усаживали в третий и окончательный раз. Старший митрополит возглашал: «Аксиос!», и то же по трижды пели в алтаре и в храме. Таким образом, в чине была использована александрийская традиция возглашать при патриаршей интронизации имя Пресвятой Троицы - «как при Крещении», - а «Аксиос» петь в конце (тогда как в константинопольском чине «Аксиос!», без каких-либо других слов, возглашалось на каждое из усаживаний).

Сразу после этого один из архиереев возглашал, стоя в царских вратах, ектению с особыми прошениями, а старший митрополит читал в алтаре молитву Владыко Вседержителю и Господи всяческих, Отче щедрот и Боже всякия утехи... - это та же молитва Despota Pantokratôr kai Kyrie tôn holôn..., которая в александрийском чине положена при интронизации всякого вообще епископа.

Во время ектении Патриарха переоблачали в другие саккос, омофор, митру (в этом следует видеть воспроизведение того обряда интронизации, который совершался в Москве в последних десятилетиях XVII века - впрочем, там переоблачение происходило до литургии, а не во время нее) и возлагали на него две панагии и наперсный крест. Перед царскими вратами вставал иподиакон с Патриаршим предносным крестом, а другой иподиакон вместо обычного примикирия (предносной свечи) вставал с «двуплетеной» свечой.

По окончании ектении старший митрополит произносил возглас молитвы и пелась великая похвала - многолетия Предстоятелям Православных Церквей и Российскому государству. Далее литургия совершалась обычным порядком. По окончании литургии Патриарх, стоя перед св. престолом, облачался в патриаршую мантию и клобук (особой формы, согласно древнерусской традиции), что и брал в руки монашеские четки. Все архиереи вставали на солее и Киевский митрополит подавал Патриарху жезл свт. Петра, митрополита Московского, произнося при этом слово. Патриарх отвечал ответным словом и затем шествовал на патриаршее место у столпа Успенского собора, под пение хора: «На гору Сион взыди, благовествуяй». Здесь его облачали в епитрахиль и малый омофор, и совершался молебен и крестный ход, заменявший собой древний обычай шествия на осляти. По этому чину, с небольшими изменениями в формулах поминовений, и была совершена интронизация Святейшего Патриарха Тихона (Деяния 1917-18. Ч. 4. С. 118-122).

Интронизация Патриархов Московских и всея Руси Сергия и Алексия I

Иной порядок имел чин интронизации при поставлении Патриархов Сергия и Алексия I. Он начался до литургии - со встречи Патриарха по обычному архиерейскому чину и его восшествия на архиерейский амвон (в просторечии называемый «кафедрой») посреди храма. Настоятель патриаршего Богоявленского собора в Москве во всеуслышание прочитал соборное Деяние об избрании Патриарха - и духовенство, хор, а затем народ пропели «Аксисос!» по трижды. Затем второй по старшинству из митрополитов поднес Патриарху патриарший куколь с изображением херувимов, и Патриарх возложил его на себя при пении всеми «Аксиос!» (при возложении куколя диакон возгласил: «Господу помолимся», протодиакон: «Возложи Господь на главу твою венец...»). Старший митрополит поднес Патриарху первосвятительский жезл, сказав при этом краткую речь, и Патриарх принял его при пении всеми «Аксиос!» (диакон: «Господу помолимся», протодиакон: «Жезл силы послет ти Господь от Сиона...»). Затем, при интронизации Патриарха Сергия, было возглашено многолетие и началось облачение к литургии и сама литургия - по Патриаршему чину (см.: Церковное торжество в Москве 12 сентября 1943 года // ЖМП. 1943. № 1). При поставлении же Патриарха Алексия I этот чин был украшен двумя замечательными молитвами: после вручения жезла старший митрополит прочитал о Патриархе молитву «Боже великий и дивный, премудрым Твоим промыслом управляя всяческая...» (молитва составлена из нескольких известных молитв), а сам Патриарх коленопреклонно вознес молитву об укреплении его в первосвятительском служении: «Боже всесильный, Отче Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, Егоже дал еси Пастыреначальника Святей Твоей Церкви...» (ЖМП. 1944. № 12. С. 13-15; ЖМП. 1945. № 2. С. 58-65).

Интронизация Патриархов Московских и всея Руси Пимена и Алексия II

При избрании Патриархов Пимена и Алексия II их интронизация совершалась не по чину, по которому на Московский престол были возведены Патриархи Сергий и Алексий I, а по чину, разработанному Поместным Собором 1917-18 гг. - но с некоторыми изменениями, небольшими по объему (см.: ЖМП. 1971. № 6. С. 22; ЖМП. 1990. № 9. С. 28-39).

Первое изменение относится к порядку облачения Патриарха во внебогослужебные одежды в конце литургии. Если в чине 1917 года об облачении Патриарха в мантию, куколь и четки говорится лапидарно, и особый акцент стоит лишь на вручении жезла (как и в древней традиции), то в чинах 1943-45 гг. отчетливо проакцентировано вручение Патриарху как жезла, так и куколя; иными словами, куколь особой формы, который по традиции носит Московский Патриарх, воспринимается составителями этих чинов как предмет столь же символичный, сколь и первосвятительский жезл (хотя если жезл действительно указывает на власть Первосвятителя, то куколь по своей символике эквивалентен клобукам всех вообще монашествующих; особое значение белому куколю Московского Патриарха может придавать разве что «Повесть о белом клобуке»; см.: Успенский. 1998. С. 429-454). То же особое отношение не только к патриаршему жезлу, но и к патриаршему куколю присутствует и в чинах интронизации Патриархов Пимена и Алексия II - каждый из Патриархов в конце литургии облачился в мантию, но не клобук, а клобук был подан каждому одним из старших митрополитов, отдельно от жезла и с особым словом.

Второе изменение касается формулы, возглашаемой при усаживании Первосвятителя на горнее место после Трисвятого литургии. В константинопольской традиции (см. 1-ю часть настоящей статьи) этот обряд сопровождался возглашением «Аксиос!» на каждое из усаживаний. В александрийской традиции, которую и решил использовать Собор 1917-18 гг., обряд сопровождался формулой, составленной из соответствующих молитвословий чинов хиротоний и таинства Крещения, согласно которой усаживания сопровождаются возглашением Имени Пресвятой Троицы. В чинах интронизаций Патриархов Пимена и Алексия II обе традиции оказали контаминированы - на первое усаживание возглашали: «Во имя Отца. Аминь. Аксиос!», и так далее. Эта контаминация представляется все же достаточно неуклюжей.

Наконец, ни та, ни другая интронизация не сопровождалась крестным ходом (хотя Патриархи все же объезжали Москву на автомобиле).

По чину, составленному и утвержденному Поместным Собором 1917-18 гг. - возможно, с теми или иными изменениями - будет совершаться и интронизация новоизбранного Патриарха Московского и всея Руси, которая состоится 19 января (1 февраля нового стиля) 2009 года.

Литература ко 2-й части статьи:

АИ. Т. 1 = Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 1: 1294-1588. СПб., 1841.

АИ. Т. 4 = Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 4: 1645-1676. СПб., 1842.

Арранц. 2003 = Арранц М. Избранные сочинения по литургике. М., 2003. Т. 1: Таинства визант. Евхология. С. 452-467.

Голубцов. 1905 = Голубцов А. П. О старом архиерейском месте в храме // Богословский вестник. 1905. Т. 2. № 7-8. С. 570-583 [файл доступен по адресу: http://bogoslov.ru/bv/text/170249/index.html ].

Дмитриевский. 1884 = Дмитриевский А. А. Богослужение в Русской Церкви в XVI веке. Часть I: Службы круга седмичного и годичного и чинопоследования таинств... Казань, 1884 [файлы доступны по адресу: http://www.seminaria.ru/divworks/dmitr_16v.htm ].

Деяния 1917-18. Ч. 4 = Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Ч. 4. Петроград, 1918 [репринт: М., 1996] [файл доступен по адресу: http://www.bogoslov.ru/data/528/413/1234/Dejanija04.pdf ].

ДРВ. Ч. 6 = Древняя российская вивлиофика... Изд. 2-е. Ч. 6. М., 1788.

Красносельцев. 1889 = Красносельцев Н. Ф. К истории православного богослужения: По поводу некоторых церковных служб и обрядов ныне не употребляющихся (Материалы и исследования по рукописям Соловецкой библиотеки). Казань, 1889 [файл доступен по адресу: http://www.ppds.ru/bibl/ebooks/krasnoseltsev_k_istorii_bogosluzheniya.pdf ].

Неселовский. 1906 = Неселовский А. Чины хиротесий и хиротоний. Каменец-Подольск, 1906 [файл доступен по адресу: http://www.mzh.mrezha.ru/books.htm#AZNes ].

Никольский. 1885  = Никольский К., прот. О службах Русской Церкви, бывших в прежних печатных богослужебных книгах. СПб., 1885.

Николова. 1995 = Николова Б. Чин за ръкополагане на епископ, митрополит, патриарх // Palaeobulgarica. 1995. Т. 19. № 1. С. 99-111.

Успенский. 1998 = Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России. М., 1998.

Источник: Богослов.Ru

Форумы