Протоиерей Николай Артёмов: «Нужна живая встреча лицом к лицу» (комментарий в свете веры)

«Седмица.RU» уже сообщала о проходившей в Москве 16 ноября 2002 года II конференции «История Русской Православной Церкви в XX веке». Как ранее отмечалось, по благословению своего священноначалия в работе конференции участвовали клирики Московского Патриархата и Русской Православной Церкви Заграницей, а также представители академической исторической науки. Совместная конференция такого рода проводится уже во второй раз. Впервые представители Московского Патриархата и Зарубежной Церкви встретились для обсуждения русской церковной истории ХХ века в ноябре 2001 г. Инициатором, организатором и ведущим первой конференции был протоиерей Николай Артемов, клирик Германской епархии РПЦЗ. В этом году у конференции было четыре избранных участниками встречи сопредседателя. Протоиерей Николай Артемов вновь стал одним из них, наряду с протоиереем Николаем Балашовым (Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата, Москва), священником Борисом Даниленко (руководитель Синодальной библиотеки Московского Патриархата, Москва) и архимандритом Тихоном (Шевкунов)(наместник Сретенского монастыря, Москва).

В беседе с корреспондентом «Седмицы.RU» отец Николай Артемов рассказал об итогах прошедшей конференции и о своей деятельности в Германской епархии РПЦЗ.

- Отец Николай, расскажите, пожалуйста, немного о себе. Как получилось, что вы стали священником Германской епархии Русской Зарубежной Церкви?

- Я родился за границей, в семье русских эмигрантов. За границей я вырос, учился, закончил Франкфуртский университет. По специальности я филолог, специализировался по творчеству Ф.М.Достоевского. Потом, в 1978 году, стал учиться на священника. В 1980 году меня рукоположили во диакона в городе Висбаден (там был тогда архимандритом нынешний архиепископ Марк, управляющий Германской епархией РПЦЗ). Меня рукополагал владыка Павел, впоследствии наш Австрийский епископ. В 1981 году там же меня рукоположили во священника. После этого я переехал в Мюнхен, откуда окормлял приходы Северной Баварии.

Среди общин, которые я окормлял, была и барачная церковь времен Второй Мировой войны Вообще большую часть моей паствы составляли люди, которые остались в Германии после Второй Мировой войны. Затем стало прибывать много новых эмигрантов из России. Первоначально было много женщин, которые выходили замуж за немцев. После перестройки появилось много русских эмигрантов и немецких переселенцев. Постепенно и жизнь менялась, и вместе с ней, - состав моей паствы. Пять лет я прослужил в Баварии, затем меня перевели в Берлин - тогда еще стояла Берлинская стена. Потом служил в Копенгагене: пришлось читать Евангелие по-датски (интересный язык!). Затем меня перевели в Штутгардт - это уже ближе к моему дому в Мюнхене. Стало полегче - все-таки я человек женатый, семейный, и до этого было трудно надолго покидать родных. Так год за годом шло мое служение. Потом я стал членом епархиального совета нашей Германской епархии РПЦЗ и формально являюсь ее секретарем. Это, впрочем, не значит, что я с утра до вечера сижу в канцелярии и печатаю на машинке – я все-таки в первую очередь остаюсь приходским священником.

В Мюнхенский кафедральный собор я был назначен в 1992 году. Я не являюсь настоятелем, потому что настоятель собора – сам архиепископ Марк. Я – ключарь (кажется, в Москве, в храме Христа Спасителя тоже штат устроен аналогично: Святейший Патриарх является настоятелем, а старший священник имеет статус ключаря). В 1993 году наша епархия купила здание церкви. Это был храм, построенный американскими военными после войны и имевший весьма своеобразное назначение. Католики, баптисты и протестанты и даже иудеи попеременно совершали в нем свои богослужения. Потом американские вооруженные силы покинули Германию. Здание долго стояло бесхозным.

Когда мы после долгих переговоров с немецкими властями получили возможность приобрести это здание, мы его совершенно перестроили и привели в православный вид. Этот храм стал нашим собором. Сегодня, после перестройки он напоминает древние псковские храмы. Все сделали сами прихожане своими руками. Звонницу нашего собора мы сознательно строили по образцу псково-печерской. Перед ней сейчас стоят 13 колоколов. Эти колокола мы скоро будем поднимать на звонницу. Отлиты они в Ярославской области - мы опять же сознательно привезли их из России, что, конечно, было трудно. Мы конечно, могли заказать колокола и в Германии, где их тоже отливают. Но мы хотели приобрести колокола из России. Пока что они еще не звонят, но на Ярославской колокольной выставке эти колокола уже звонили, и их звон очень хвалили звонари, приезжавшие из разных городов России.

Храм у нас довольно вместительный. В нем еще есть придел Святителя Николая. Мы также решили освятить в храме престол во имя Новомучеников Российских, которые были прославлены в 1981 году за рубежом, а в 2000 году – и в России. Слава Богу, живет приход, и молитва теплится.

- Что сегодня представляет собой церковная жизнь русских людей в Мюнхене?

Журнал
Журнал "Вестник Германской епархии РПЦЗ", издаваемый приходом Кафедрального собора в Мюнхене (сайт - www.rocor.de)

- В Мюнхене сейчас немало выходцев из России. Я недавно нашел в наших архивах документ, из которого следует, что владыка Серафим (Лядде) в первые дни Великой Отечественной войны (18 сентября 1941 г.) писал, что готов закрыть все православные церкви в Германии, ради того, чтобы послать всех священников в Россию, где после безбожных гонений они нужны для восстановления церковной жизни. Владыка Серафим готов был поехать в Россию и сам. Увы, он еще не мог представить, что скоро все изменится, и вторая волна русских эмигрантов захлестнет Германию. После войны в Германии было 7 миллионов русских, украинцев. белорусов. Правда, позднее их стало меньше – многие разъехались в другие страны по всему миру.

В Мюнхене сегодня действует несколько русских православных приходов. В городе есть монастырь преподобного Иова Почаевского и два прихода, относящиеся к юрисдикции Русской Зарубежной Церкви. У нас также есть братство преподобного Иова. Есть в Мюнхене и небольшой приход Московского Патриархата. Общее число православных в Мюнхене очень трудно установить. Мы считаем, что их около 5 тысяч. Но вы сами знаете, что регулярно посещающих храм намного меньше. Наш приходской актив – это 2 % от общего числа верующих. 12 % прихожан посещают церковь более-менее регулярно. В общей сложности постоянно у нас собирается человек 600.

В Мюнхене есть также, насколько мне известно, общины украинских раскольников-автокефалистов, которые, впрочем, недавно перешли под омофор Константинопольского Патриарха, может быть, лет пять тому назад. Есть и группа галичан-униатов. Но мы с ними никак не пересекаемся. Я, к сожалению, не очень знаком с этими явлениями церковной жизни – расколом и унией. Хотя я когда-то учился закону Божию у отца Кирилла Фотиева, который был крупным церковным историком, занимавшимся именно этой тематикой.

- Отец Николай, расскажите, пожалуйста, о предыстории того диалога между Русской Зарубежной Церковью и Московской Патриархией, итогом которого стала вторая конференция, только что завершившаяся в Москве. Вы ведь стояли у истоков этого процесса?

- В 2000 году в Москве проходил очень важный для всех нас Юбилейный Архиерейский Собор, на котором были прославлены Новомученники во главе с царем Николаем Вторым и Царской семьей. В то же время на Соборе была принята социальная концепция Русской Православной Церкви, в которой высказаны очень важные для нашей Русской Зарубежной Церкви положения по вопросу о взаимоотношениях между Церковью и государственной властью. Мы понимали, что после опыта большевизма, коммунизма, тоталитаризма в России и опыта национал-социализма в Германии, который отчасти затронул Русскую Зарубежную Церковь, надо четко определиться с отношением Церкви к власти, не просто светской, но наступающей на совесть, на веру. Ведь не только у большевиков, но и у Гитлера были совершенно ясные планы искоренения веры, хотя это и скрывалось до поры нацистами. У Сталина и коммунистов об этом было сказано откровеннее. Так что вопрос об отношениях Церкви и власти всегда был для нас большой заботой. Мы очень обрадовались, когда в социальной концепции появились те формулировки, которые свидетельствуют об осмыслении этого опыта здесь, в России.

Что касается предыстории нашей нынешней конференции, то отмечу: еще в 1993 года в Германии на епархиальном уровне начались первые контакты между представителями Московской Патриархии и РПЦЗ. Несколько клириков во главе с архиепископом Феофаном (Московский Патриархат), а с другой стороны, - несколько клириков Германской епархии РПЦЗ во главе с владыкой Марком провели первые собеседования. На этих встречах мы обсуждали самые разные темы. Сначала мы говорили о таких вопросах, как Таинства Крещения, Миропомазания: как мы их совершаем, к чему стремимся. Пастырская практика стояла на первом месте, и это правильно - я думаю, что она и должна всегда стоять на первом месте. Потом мы тихонько-тихонько подошли к более существенным вопросам: как относится Церковь к внешнему миру и, в частности, к взаимоотношениям с государством. Были самые разные разговоры, доклады собеседования. Не переговоры, потому что в переговорах должны участвовать полномочные представители, перед которыми стоят определенные цели. Было просто очень живое общение и желание лучше узнать и понять друг друга. Это дало очень большой опыт.

Потом, в с силу ряда обстоятельств, наши собеседования прекратились. Но в 2000 году, на основе этого опыта, а с другой стороны, - после важных решений Архиерейского Собора в Москве, собрался в октябре Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви. Мне выпала честь перед нашими владыками сделать доклад о роли и значении нашей Зарубежной Церкви в нашем современном мире. Речь в нем шла о том, что и как мы делаем, какие существуют возможности. И среди всего прочего я отметил, что в России существует теперь свободная историческая наука, работают независимые историки, с некоторыми из которых я уже успел познакомиться. Они разрабатывают те темы, которые, безусловно, для всех нас крайне интересны. Изучается время св. Патриарха Тихона и последующие исторические периоды. В этом направлении активно работают Новосибирское отделение РАН под руководством академика Покровского, Свято-Тихоновский Богословский институт. Вышли два тома сборника «Политбюро и Церковь», «Следственное дело Патриарха Тихона», «Акты Патриарха Тихона» и другие издания документов по церковной истории России в ХХ веке. Это такой инструмент для осмысления положения Церкви в то время! Издание источников дало возможность углубить подход к изучению этой темы, избавить его от каких-то голых пропагандистских тезисов с той и другой стороны.

Поскольку нас очень интересует историческое осмысление событий церковной жизни ХХ века, что в конечном счете связано и с реалиями нашего времени, я предложил собрать этих историков по возможности вместе, чтобы сообща обсудить проблемы, над которыми они трудятся. Владыка Лавр (тогда еще не Первоиерарх РПЦЗ, а исполняющий его обязанности) и владыка Виталий присутствовали при чтении этого доклада. Владыка Лавр заинтересовался тем, что я сообщил, и сказал, что эту идею стоит развивать. Была резолюция Собора по этому поводу, и постепенно я стал готовить встречу. Предполагалось, что она произойдет в октябре 2001 года. Но в конечном счете конференция состоялась в ноябре, как раз в тех же числах, как и в этом году - с 13 по 16 ноября. Мы тогда встретились в Венгрии, в Сентендре. Это маленький городок, некогда совершенно православный. Там было почти исключительно сербское население, обосновавшееся в городе после того, как произошел массовый исход сербов на территорию Австро-Венгрии (сербы бежали от турок). В городе действует епархиальное управление Сербской Православной Церкви, которое руководит сербскими приходами в Венгрии. Владыка Даниил (Крестич), с которым у меня давно были очень хорошие отношения, согласился помочь в устроении конференции. Я посещал владыку в Сентендре и хорошо представлял, что в этом маленьком, но удивительно красивом городке, который теперь стал туристическим центром, нам будет удобно провести нашу встречу.

Я начал списываться и созваниваться с разными историками, готовить эту встречу. Я говорил по телефону и с представителями Московской Патриархии. Слава Богу, мы встретились. Конференция проходила в сравнительно узком кругу – было всего 16 человек. Мы хорошо поработали. Были доклады на разные темы, посвященные русской церковной истории в период с 1917 по 1933 год. Был принят итоговый документ. Потом наступило некоторое затишье - надо было работать над результатами. Но потом решено было продолжить это начинание. Надвигался октябрь 2002 года, на который была запланирована новая встреча. И опять повторилась та же история – конференцию вновь перенесли на ноябрь (во второй декаде ноября нет праздников, а поскольку во встрече участвуют священнослужители, это важно). Я очень благодарен Святейшему Патриарху Алексию за то, что Его Святейшество очень благожелательно отнесся к нашей идее и сделал возможным проведение встречи в таком знаменитом месте – в Андреевском монастыре, где теперь размещается Синодальная библиотека. Встреча прошла спокойно, в очень благожелательной атмосфере.

Должен сказать, что для меня лично очень важно человеческое личностное общение, которое происходит на этих встречах. Конечно, представители исторической науки задают определенный тон, повышают наш уровень информированности, ставят соответствующие вопросы. В то же время совместная дискуссия клириков и мирян обеих юрисдикций, которые занимаются церковной историей, имеет не только научный интерес. Важно также почувствовать и понять друг друга. Хотя, это иногда сложно, так как обсуждаемые вопросы могут быть достаточно болезненными. Но когда ведется диалог, мы начинаем осмыслять проблемы не с одной только стороны. Я могу сказать, что иногда даже невозможно как следует понять ситуацию, если я не знаю мнения человека, который смотрит на вещи с другой стороны, исходя из других реалий. Журналистская, газетная и даже научная полемика в церковных изданиях, по-моему, не годятся для диалога между нами, который должен дальше развиваться. Пока что-то будет написано и сформулировано, уходит время. А многого просто нельзя передать печатным словом. Нужна живая встреча лицом к лицу, встреча на личностном уровне. Я очень ценю даже телефонные разговоры в преддверии таких конференций (слава Богу, у нас сейчас тарифы на телефонные разговоры снизили, так что можно с Москвой разговаривать за пять центов в минуту, иначе, я бы "вылетел в трубу").

После первой конференции Архиерейский Синод присмотрелся к этому начинанию. Было решено, что оно достойно одобрения, и мы перешли к следующему этапу работы. Было решено встретиться уже не где-то на нейтральной территории, а в сердце России - в Москве. Святейший Патриарх пошел нам навстречу, предоставив возможность приехать в столицу нашего Отечества и провести конференцию в Синодальной библиотеке, за что мы ему очень благодарны.

- Отец Николай, как бы вы оценили итоги только что завершившейся конференции? Что из сказанного ее участниками наиболее запомнилось?

- Прошла конференция, на мой взгляд, вполне успешно. Я очень радуюсь общению, которое стало возможно благодаря таким встречам. Хотя, конечно, в итоговом документе очень многие вещи пока еще не могут быть выражены вполне адекватно. Сейчас приготовлен сборник по результатам первой конференции. Будут изданы и материалы второй конференции, прочитанные доклады. Их темы были самыми разнообразными. Докладчиков было очень много. Все обещали, что будут говорить только по двадцать минут, а на деле каждая тема потребовала большего углубления. Не хотелось прерывать дискуссии по затронутым вопросам - так радостно было это личное, живое общение. Но мы, конечно, не могли рассмотреть все темы, которые намечали. Но все-таки мы рассмотрели историю Православия в Прибалтике в 30-40-х годах, хотя в основном речь шла о Латвии. Потом была речь о Дальнем Востоке. Затем – о ситуации в Германии во время Второй мировой войны. Коснулись ситуации в Америке – интереснейший был доклад. Американская епархия существовала уже до революции. Разные волны эмиграции наслаивались там одна на другую. Первые русские эмигранты были там уже до революции. Трудно даже представить, как православные в Америке воспринимают современную ситуацию, если у них предки – дореволюционные эмигранты.

Что мы еще рассматривали? Балканы, Святая Земля, вообще диаспора, иными словами - рассеяние Русской Церкви. Конечно, очень важно было затронуть эти проблемы. Рассеяние русских по миру после 1917 г. – это ведь событие промыслительное. Наследие Русской Церкви было рассеяно по свету, и это имело огромное значение для распространения Православия в ХХ веке. Так же промыслительным было и то, что Православная Русь первой приняла на себя удар атеизма и коммунизма, переваривала и перемалывала его в себе. Понимание этих процессов имеет большое значение для развития нашего диалога. Была речь и о разделениях в Русской Православной Церкви на Родине и за рубежом. Я сделал на сей раз доклад об Украинской и Белорусской Автономных Церквах. Это не автокефальные Церкви, а такие Церкви, которые занимали совершенно особое положение. Там были архиереи, которые были рукоположены в 20-е годы, и были епископы, которых рукоположили, когда Сталин занял восточную часть тогдашней Польши и вернул в состав СССР западные земли Российской империи. Этих архиереев рукополагал митрополит Сергий (Страгородский), но потом, после войны, они оказались в составе епископата Русской Зарубежной Церкви. Это был очень интересный процесс. Если его не изучить, то можно многих вещей не заметить и так до конца и не понять, как на самом деле обстояли дела в Церкви. Интересно отметить, что владыка Пантелеимон и его клирики поминали митрополита Сергия, хотя были под немцами, а владыка Венедикт на территории Восточной Пруссии поминал митрополита Серафима, Германского архиерея. Хотя немцы очень четко заявили, что митрополит Серафим не имеет права на эту область распространять свою юрисдикцию. Препятствовали немцы и всякому общению эмигрантов с людьми из советской России. Но на деле все шло совсем по-другому – Вторая мировая война привела к слиянию, объединению православных людей. И это выразилось структурно тоже, как я уже сказал, через этих архиереев, которые делали пастырское дело и в итоге вместе оказались в юрисдикции Зарубежной Церкви.

Очень важно увидеть за этими историческими фактами то, что нас всех объединяет уже и должно еще сильнее объединять в будущем. В церковной жизни прошлого мы должны увидеть те начала, те корни, которые могут взрастить наше новое видение истории и наши новые реалии в будущем. Поэтому важно, чтобы не только историки разбирали на конференции научные проблемы, но и клирики участвовали в этом диалоге. Хотя это иногда не просто. Вопросы иногда бывают очень острыми. Это опять-таки касается прежде всего вопроса о положении Русской Православной Церкви в период Второй мировой войны. Это очень сложный и болезненный вопрос. В прошлом об этом говорили прямолинейно и однозначно, согласно стереотипам. Но стереотипы надо менять. Поэтому мы отметили в Итоговом документе, что ряд устойчивых стереотипов мешает раскрытию церковно-исторической правды. Выявлялись также противоречия, вызванные неоднозначным пониманием церковно-исторических терминов.

Конечно, речь на конференции шла не о каком-то немедленном объединении на церковном уровне и даже не о переговорах по поводу каких-то статусов, а просто пока что идет прояснение терминологии, поиск путей к взаимопониманию. Иногда какие-то вопросы остаются неясными, какие-то вещи каждый по-прежнему видит по-своему. Но отрадно, что в ходе обсуждения некоторые участники конференции говорили: я в первый раз слышу, что так можно посмотреть на вещи. Значит, польза от нашего диалога уже есть. Вновь подчеркну, что это особенно важно, когда речь идет о положении Русской Православной Церкви в период Второй мировой войны. Важно достичь более углубленного понимания того, как вела себя Русская Церковь и в отношении сталинского режима, и в отношении гитлеровских агрессоров.

Мы также рассматривали вопрос об экуменическом движении. Было два доклада на эту тему. Один - о Московской Патриархии, ее отношении к инославным и экуменическому движению до 1948 года, когда был созван знаменитый Архиерейский Собор. Первоначально Московская Патриархия в сталинской изоляции мало соприкасалась с проблемой экуменизма, но в конце 40-х годов возник и этот вопрос. С 1943 года, когда Русская Православная Церковь в СССР вышла на мировую арену, когда ее перестали просто уничтожать, это вопрос возник для Московского Патриархата. А в Зарубежье эта проблема появилась намного раньше. Там с этим рано столкнулись и парижская часть эмиграции в юрисдикции митрополита Евлогия, и Зарубежная Церковь, возглавление которой находилось первоначально в Сербии, но которая обнимала епархии по всему миру и имела более тысячи приходов. Значит, появляется совершенно новая тема для обсуждения – наш зарубежный «экуменизм» до 1940-х годов. Конечно, это «экуменизм» совсем иного рода, чем тот, который навевает грустные размышления у современного православного человека. В довоенное время такого экуменизма, как во второй половине ХХ века, еще не было. Но все-таки надо было как-то реагировать, например, когда православных приглашали принять участие в праздновании 1600-летия Первого Вселенского Собора – это было в 1925 году. Митрополит Антоний (Храповицкий) тогда поехал на торжества, говорил речь.

Возникает и вопрос об англиканах. С ними уже Хомяков наводил какие-то контакты. В начале ХХ века шло и приготовление к всеправославному Вселенскому Собору со стороны Константинопольского Патриархата. А ведь в его юрисдикцию первоначально попало множество эмигрантов, бежавших после революции в Константинополь и осевших здесь на первых порах. А Константинополь в то время поддерживал обновленцев в России, которых одновременно поддерживали Ленин и Троцкий (как мы сейчас знаем, многие существенные документы обновленцев печатались на машинке Троцкого). Интересно было услышать и доклад о репрессиях богоборческого режима на Бутовском полигоне, основанный на рассмотрении личных дел расстрелянных. Лидия Алексеевна Головкова дала нам этим сообщением прочувствовать, какое страшное время было тогда в России. Какой мрак чувствуешь, когда читаешь дела людей, непросвещенных Православием! Страшно становится: они бьются, как птичка в клетке, в застенках НКВД, и ужас всей этой системы начинает тебя охватывать. А с другой стороны, по этим расстрельным делам видно, какие светлые люди встречались среди верующих: они говорят своим мучителям: «Вы можете нас убивать, но мы остаемся со Христом». Это свет нашей Православной Церкви, который явственно проступает через исследование этих дел. Все это очень и очень важно и интересно для понимания своего собственного прошлого, которое нас все время держит, настигает и куда-то направляет. Если мы это не осмыслим, мы повиснем в воздухе. Так что ход конференции, ее результаты для меня положительные и радостные.

- Скажите, а обсуждались ли дальнейшие перспективы подобных встреч? Будете ли вы докладывать своему священноначалию об итогах конференции и намечать дальнейшую перспективу?

- Конечно, буду докладывать и объяснять то же самое, о чем я уже говорил здесь. Но я хотел бы, чтобы не создавалось каких-то неправильных представлений, чтобы не появлялось каких-то ложных надежд. Потому что надежды должны быть реально обоснованными, основанными на чем-то объективном, а не иллюзорными. Для этого надо работать. И для меня эта конференция – чисто рабочая. Какие выводы в итоге будут делаться, это уже покажет время. На первой конференции мы это очень четко сформулировали. В ее Итоговом документе говорилось, что поскольку вопросы чаемого единства Русской Церкви входят в компетенцию иерархии, участники конференции со своей стороны готовы продолжить свою работу и тем самым внести свой посильный вклад в дело единения в Истине. Кроме того, мы определили: «Продолжение подобных конференций было признано желательным в целях достижения лучшего взаимопонимания между двумя частями Русской Православной Церкви». Конечно, это, можно сказать, даже уже завышенный запрос. Мы только служим и делаем то, что, как нам кажется, было бы просто необходимо делать ради достижения этой цели. Мы участвуем в процессе исследования, но вносим в него нечто новое. Историки и без нас бы исследовали факты. А нам хотелось бы, чтобы это происходило с участием церковных сторон, но без их столкновения на церковно-политическом уровне. Поэтому я рассматриваю наши конференции как конструктивный вклад в дело нашего сближения. Могут быть и другие формы диалога, надо продумать, что еще может дать возможность почувствовать друг друга, ощутить себя частями единого организма, живой ткани Тела Христова. Оно же раздирается иногда просто какими-то ненужными, второстепенными и потерявшими свое значение вопросами.

Иногда надо просто научиться понимать друг друга правильно. Ведь эмиграция тоже изменила менталитет русского человека, как изменила его и советская власть. Хотя я с вами говорю по-русски, но все-таки я родившийся в Германии человек, выросший и всю жизнь проживший за границей. И хотя я сохранил язык и веру отцов, но жизнь за рубежом тоже наложила свой отпечаток. Некоторая собственная историчность, собственная определенность этим эмиграционным существованием задается и на какие-то вещи мне или прикрывает глаза, или создает мне трудность с их пониманием. Часто бывает, что человек, с которым ведется диалог, говорит на каком-то эмоциональном, уровне, которого я просто не понимаю в полной мере. Я его жизненного опыта не имею. Он вдруг начинает сильно переживать, а я себя спрашиваю: почему он переживает? А он со своей стороны может сказать то, от чего я начинаю сильно переживать. И я должен думать, скрывать ли от него реакцию, которую он не в состоянии понять? Я должен сам себя осмыслять при этом: почему что-то во мне вскипает? Поэтому эти встречи для всех нас очень и очень важны.

- Определена ли дата следующей встречи?

- Мы надеемся продолжить традицию, но с 13 по 16 ноября будущего года не выйдет провести традиционную встречу, потому что выпадает воскресный день, и священникам надо будет быть на своих приходах. Скорее всего встречу можно запланировать на период с 12 по 15 ноября. Эта неделя наиболее удачная для проведения новой конференции.

- Какой следующий исторический период планируется рассмотреть?

- Вы затрагиваете вопрос, который меня немножечко пугает. Надо будет поработать еще над тематикой следующей встречи. Мы недавно побывали в Государственном архиве Российской Федерации, где, как оказывается, хранится большая часть Синодального архива нашей Зарубежной Церкви. Он попал сюда после Второй мировой войны. Он был для нас ранее совершенно недоступен. Там очень интересные материалы. Их пора, наконец, изучать, и такая возможность появилась. Так что есть мысль привлечь эти новые данные к нашему обсуждению. Надеюсь, что нам удастся продвинуть дальше в хронологическом плане. Мы говорили об этом на конференции. Есть предложение рассмотреть в дальнейшем период с 1948 по 1958–59 год. Это одна возможность. Или другая: время с 1948 года до хрущевских гонений, до 1964 года. О том, какой вариант выбрать, надо договариваться с историками, которые будут над этими темами работать. Мне к следующей конференции уже предложили в качестве темы хрущевские гонения 1964 года. Но я думаю, что не стоит торопиться, а лучше более обстоятельно рассматривать небольшие временные периоды.

- Обсуждался ли вопрос о повышении уровня представительства сторон, участвующих в конференции? Не считаете ли вы, что к участию во встречах необходимо подключиться и архиереям?

- В кулуарах обсуждались самые разные вопросы, и этот тоже. Но чувствуется, что так мы забежим слишком далеко, это будет слишком рано. И потом сейчас с ходу трудно сказать, какие епископы занимались бы именно этой церковно-исторической тематикой специально. Думается, что в этом вопросе пока нужно быть более сдержанным. Но в дальнейшем я не исключаю возможности проведения встреч и на епископском уровне. Это зависит от дальнейших итогов нашей работы.

(О жизни Германской епархии РПЦЗ см. также электронную версию журнала "Вестник Германской епархии РПЦЗ")

Форумы